Consul locutus, causa finita — так можно было бы подытожить трехдневную бурю вокруг антикварного издания, которое Папе римскому подарил президент Франции, который какое-то время, как указывает штемпель на титульном листе, гостил на полках Львовского академического объединения читальных залов. Заявление вице-премьера Петра Глинского завершает спор, в котором скрестили копья как опрометчивые обвинители Эммануэля Макрона, так и защитники его чести. La galanterie последних была особенно назидательна, и напоминала усилия д'Артаньяна по спасению чести жены Людовика XIII, - хотя демонстрируемая ими порывистость временами была поистине гасконской.

Напомним вкратце: экземпляр французского перевода сочинения Иммануила Канта под названием «Project de paix perpétuelle», изданного в Кенигсберге (Königsberg) выдающимся типографом Николовиусом в 1796 году, был приобретен канцелярией президента Франции в парижском антикварном магазине Hatchuel накануне визита в Ватикан за не чрезмерную для старинного печатного издания сумму в 2,5 тысячи евро.

Все тропинки ведут в Хэтчуэль

Французский журналист Арно Беда, специализирующийся на библиологических расследованиях (вот это завидная работа!) первым нашел аукционный каталог Hatchuel, в котором описывалась брошюра Канта, в нём же отмечено было наличие «штампа Львовской академической читальни с конца 19 век» как небольшой этикетки (вклейки) на задней обложке — что свидетельствует о том, что книга находилась во владении книжного и антикварного магазина Люсьена Бодена на набережной Гран-Огюстен «приблизительно в 1900 году». И самый этот факт - о, невежды, книга уже полтора века в Париже, а вы всё придираетесь! - бросили скептикам в лицо польские сыновья д'Артаньяна.

Беда была в том, что храбрый гасконец лучше владел фехтованием, чем источниковедением. Хотя ни один разумный человек не ставит под сомнение запись из каталога Hatchuel, этикетку Бодена или акт о покупке "Проекта..." президентскими чиновниками - это не значит, что запись решила бы все вопросы.

    Подписывайтесь на наш фейсбук  
  Энтузиасты тезиса о фехтовании, выросшие во фраках, впервые подняли тот факт, что чтамп Академического читального зала не был, так сказать, погашен другим штампом - так обычно делается, когда книга изымается из библиотеки или продается.

Однако не будем придираться: во-первых, штампы «погашения», как инструмент библиотечной работы получили широкое распространение в конце XIX века, а во-вторых, в годовых отчетах Академического читального зала встречаются жалобы на неблагонадежных читателей, которые не возвращали книги вовремя, а иногда и вовсе. Если кто-то не постеснялся упереть «Сцены из жизни богемы» Мюргера (венская брошюра 1879 года), почему бы не спрятать и Канта под сюртуком, что позволило бы приятно провести неделю в Париже?

Удивляет тут не непогашенный библиотечный штамп, а то, что твиттер-мушкетёры перепутали последовательность событий. Они решили Кант был сначала во Львове, а уже с 1900 года — в Париже. Потому что все хорошее идет на Запад, а в этой стране могут держать разве что Сенкевича, но не Канта.

Например, Пининский

Однако, это не так очевидно. Общество «Академические читальные залы» постоянно пополняло свою коллекцию, которая до начала Великой Отечественной войны насчитывала около 20 000 томов. В годовых отчетах, которые в Национальной библиотеке сохранились почти все, списки поступлений обычно занимают несколько страниц. Да, они обычно дешевле и новее — у академических обществ редко есть средства на антикварные книги. Однако, к счастью, у Читального зала были многочисленные благотворители, иногда упоминаемые в отчетах («Среди даров самое ценное было передано нам его превосходительством графом Леоном Пининским, за что мы хотели бы выразить ему нашу искреннюю благодарность» - это — цитата 1913 г.), иногда они оставались анонимными. Их ценные дары, как правило, также подробно не упоминались в отчетах; может быть, чтобы не соблазнять обладателей широкополых сюртуков.

Например, Пининский; знатный господин, унаследовавший Ивановку и губернатор Гжималова, губернатор Галиции в течение шести лет, пожизненный член венской палаты лордов, профессор римского права в Ягеллонском университете, чудак, меломан и коллекционер; после Первой мировой войны, уже обедневший, подарил 350 итальянских и голландских полотен Комитету восстановления музея в Вавеле. Что ему было купить половину книжной лавки Бодена и разослать тощим академикам с ящиком мускателя впридачу: пусть читают! А таких Пининских было много: «Мы также должны поблагодарить за участие в пополнении нашей коллекции: его преосвященство епископа Влада Бандурски, Профессоров JWP: Дж.Э. Ст. Гломбинского, J. Magn. Ректор Стан. Старжинского, д-р Л. Финкеля…» — и так далее, почти до конца страницы. Неужели никто из них не мог купить "Проект.." в Париже и завезти во Львов?

Такие и далее идущие спекуляции — а куплена ли была эта книга? Когда она был куплена? А если она была куплена, то когда и при каких обстоятельствах произведение Канта из Львова снова попало в Париж? Может, уже в голодные дни Первой мировой войны и боев за Львов осенью 1918 года? А может быть, их в рюкзаке пронес через Карпаты, Венгрию, Югославию и Италию доброволец, направлявшийся к генералу Сикорскому? А может, через три года солдат вермахта, вошедший в один из университетских корпусов и - уже имея степень по философии или книговедению - знал, что выбрать?

К сожалению, отчеты Читального зала не дают никаких ответов: они неполны, не сообщают ни о продажах, ни об убытках, нет полного списка купленных изданий.

Срочно требуется сфрагистик

Косвенные сведения мог бы дать специалист, специализирующийся на сфрагистике, т.е. науке о печатях: действительно ли печать Академического зала родом из конца XIX века? Для меня это больше похоже на ар-деко, но, в свою очередь, «Львов» и отсутствие «RP» предполагают Галицию. А может быть - Галиция 1914 года? В любом случае стоило бы разместить штамп Читального зала, ярлык Бодена на временной шкале точнее и посмотреть, что появилось первым.

Определенную информацию, конечно, предоставляют каталоги поступления и происхождения, показывающие, когда данный предмет был включен в коллекции данного учреждения и какова его судьба. Трудно говорить об институциональной преемственности Университета Яна Казимежа и Ивана Франко с 1939 года, хотя показательным является выписка из библиотечного каталога до 1941 года, которая показывает, что университет имел двойную копию «Проекта». .." опубликовано на языке оригинала, т.е. "Zum ewigen Frieden"". Тот же Кант, тот же Кёнигсберг, тот же Николовиус, тот же 1796 год. И так бывало.

Сохранились каталоги магазинов антиквариата Бодена и Хатчуэля - и надо полагать, что с ними ознакомились в Министерстве культуры. «Магазин антиквариата, который продал книгу канцелярии президента Франции, заявляет, что она имеет полное происхождение, то есть может указать, где книга находилась между 1900 годом и сегодняшним днем», — сказал д-р Лукаш Камински, директор Оссолинеума, в заявление для PAP.

Рассказ Хатчуэля о пацифистских библиофилах, искавших вдохновения в творчестве Канта на протяжении всего 20-го века, должен быть увлекательным, и я надеюсь, что мы с ним познакомимся. Но это только начало увлекательной макрониады, свидетелями которой мы являемся.

Искусство вести беседу

Даже самые ярые защитники президентской чести не отрицали, что решение передать Святейшему Отцу книгу с явным следом происхождения из чужой библиотеки, к тому же не французской, было спорным. Конечно, для старых изданий следы прежней судьбы - как почетные шрамы, но все же - этот Львов? Этот непогашенный библиотечный штамп? В ситуации, когда на антикварных сайтах типа AbeBooks можно найти десятки «Проектов универсального мира», титульный лист которых сияет белизной так же безупречно, как парик кенигсбергского философа?

Обычно указывалась ограниченная компетенция должностного лица, ответственного за приобретение подарка. Прочитавши по слогам себе под нос «Szytelnja akkademiska» (академический читальный зал), он, наверное, потерял энтузиазм к расшифровке странного «Luoluolie». Ларри Вольф в замечательном «Изобретение Восточной Европы — карта цивилизации в эпоху Просвещения» (польское издание Herito, 2020) указывает, что со времен Людовика XV невежество варварских народов, живущих в устье Печоры до Пафлагонии хорошо заметно с берегов Сены - может быть речь шла о перспективе продвижения в этом вопросе?

А может, всё же, нет. Я убежден, что выбор такого подарка - сочинения Канта о всеобщем мире, изданного во французском переводе и с печатью академического объединения, распложенного в "польском" (культурно до 1918 г., государственно в 1918-1939 гг.), был глубоко продуманным и дающим сто очков французской дипломатии.

Как известно, дипломатия это - также - искусство доносить разного рода истины и декларации завуалированно, деликатно и не унижая, особенно в присутствии свидетелей, достоинства какой-либо из высоких сторон. Это профессия для учеников Ришелье, а не д'Артаньяна.

Какие истины, какие декларации могли содержаться в подарке Эммануэля Макрона Папе? Конечно, польскоцентричные предположения о том, что речь шла об «унижении Польши» («мы торгуем вашими антикварными изданиями, и что вы с нами сделаете? А вы еще спорите о репарациях!») столь же эгоистичны, сколь и свидетельствуют о полном непонимании языка дипломатии. И речь шла прежде всего не о Польше, хотя ее дела, несомненно, составляли один из элементов послания. А что еще? Здесь, к сожалению, чтобы не упустить ни одного элемента, я вынужден на мгновение перейти к неудобному для читателя временному отсчету.

Наиболее важной представляется тут суть подаренного предмета. Мы имеем дело с одним из последних (и наиболее понятных) произведений великого философа. За девять лет до своей смерти, наблюдая смуту в Европе (войны с революционной Францией, падение Польской республики), Кант постулирует прочное перемирие, «симфонию» республик, стремящихся к миру для общего блага.

Какой мир?

При этом Кант предлагает удивительно конкретные решения: запрет на использование таких средств борьбы. как скрытые убийства или яды, запрет на нарушение условий капитуляции. «Никакое независимое государство, — пишет он, неважно — малое или большое, не может быть приобретено никаким другим государством путем наследования, обмена, покупки или дарения, потому что оно есть сообщество людей, которым никто — кроме него самого — не может командовать или распологать.» Он даже мечтает со временем упразднить регулярные войска…

В то время это был проект очень новаторский, республиканский, всеобъемлющий, немного идеалистический: он был вдохновлен Пальмерстоном, Вудро Вильсоном и даже Уэллсом. Молодец, господин Иммануэль!

В то же время - этого не скроешь - это концепция несколько иная, чем та, которую предложила католическая церковь во главе с папой Франциском с целью искоренения в мире насилия и войн. Потому что, как известно, отношения между философом и Экклезией были довольно сложными: проект «разумной религии», появившийся в «Критике чистого разума» и развёрнутый в «Религии внутри самого разума» (1793 г.), прекрасно может обойтись без Откровения. И хотя это были уже не те времена, чтобы философа внести в Индекс Запрещенных Книг, Ватикан неодобрительно относился к последовательной акробатике немецкого идеализма, от Фихте до Гегеля, и с взаимностью. Проект всеобщего мира насквозь рационален, оптимистичен, просчитан — короче говоря, просвещен. А мы знаем, какая страна является колыбелью Просвещения!

Так что дар - как бы в духе Франциска, символизирующий столь близкую обоих для собеседников ценность, и на словах, и на деле, как мир, pax - но дар с небольшой изюминкой. — «Знаешь, уважаемый, мы всё-таки сделаем это на моих условиях.» Ремарка, которую надо принять - дипломатия! - с улыбкой.

Любителям гамбургеров мы говорим: нет!

Однако тут не только хитрые ремарки и преимущество. В конце концов, Zum Ewigen Frieden. Ein philosophischer Entwurf» была написана на немецком языке. И он наиболее глубоко принадлежит немецкой культуре. А то, что подарено это произведение было именно во французском переводе — это еще один благосклонный взгляд в сторону Города огней. И способ подчеркнуть, что, когда речь идет о культурном первенстве, - страна, из которой приехал президент — Франция, остается непревзойденной. Франция, не те бургероеды, которых мы оба, Ваше Святейшество (подсластим), не особо уважаем?

Столько философии и приличий. Но есть еще политика и её ценности. Мир, мир, прежде всего мир, достаточно страданий невинных людей. Мир, без указания виноватых или жертв, мир, построенный на основе разумного компромисса, — не это ли основное направление концепций, представленных Парижем (но и Ватиканом) в течение девяти месяцев российского вторжения в Украину? Мир. Всеобщий мир. Мир, описанный по-французски и с использованием понятийного аппарата Просвещения, - лозунг, которому Ватикан (даже проглотив горькую кантианскую пилюлю) может и хотел бы только аплодировать?

А штамп в стиле ар-деко? Он влияет на карты наших спекуляций, как проворная рыба из русла Полтвы.

Ведь Академический читальный зал, созданный в преддверии Галицкой автономии (апрель 1867 г.) как первое польское студенческое объединение, изменил свой облик. Tempora mutantur et nos mutamur in illis . «Защита польскости» — очевидный и ценный для всех лозунг, когда дело касалось закрепления поляков в Галиции после разгрома Январского восстания, — звучал несколько иначе спустя полвека, когда в стенах университета, начали возникать национализмы -вначале польские, затем украинские и так до еврейских. А оборонительный постулат устава «только студенты польской национальности могут быть членами Читального зала», предназначенный для защиты объединения от германизации в 1867 г., выглядел не очень хорошо в глазах студента из русинской деревни или же ранее упомянутого Людвика Намеровского, он же Льюис Намер.

С этим Львовом всегда проблемы

Нет, Академический читальный зал отнюдь не был заполитизированным учреждением. Но в 1930-х годах власть над душами в нем (как и в большинстве академических объединений Второй Речи Посполитой) взяли на себя эндеки, причем более радикальные. Некоторые из них участвовали в акциях, направленных на внедрение numerus clausus . Неужели не стоит рассказать об этом еще раз?

А кроме того... Весь этот Львов. Вроде "Львов", а сегодня, пожалуйста - "Львів". До недавнего времени был «Львов». А до этого "Лемберг", а для кого-то и לעמבערג [Лемберик], и поезда из Будапешта уходили на "Иливо". В 1914-1944 годах он тринадцать, нет, пятнадцать раз менял национальность. Вот где все неясно, неопределенно, текуче, эти границы иногда есть, иногда их нет, вернее - они там, где кто-то решил, что им надо быть, в чем разница между Днестром и Днепром, и вообще, мол - где Львов, а где Крым, а на самом деле где Рим, где Крым — согласитесь ли вы со мной, Святейший Отец, дорогой Франциск?

Итак, давайте подытожим, на этот раз в нескольких предложениях. "Projet de paix perpetuelle", описанный в той книге из Читального зала, передает - конечно, только в моем неблагосклонном предположении - следующие истины, предположения и пожелания.

- Идея мира важна. И она общая для нас. И её надо обязательно продвигать.
Но – это должен быть разумный мир. Хорошо сконструированный. Без всех этих ваших "Pax tibi" и подставления другой щеки. Просвещенный мир, рациональный, создающий перспективы для всеобщей торговли.
- Это должен быть мир, так сказать, французский.
- Но нельзя забывать и о вкладе немецкой мысли.
- Ни в коем случае нельзя забывать славу французской культуры.
- Помните, что на Востоке хаос. И опасно. Города меняют названия, а книги меняют свою принадлежность. И трудно понять, для чего это нужно.
- А поляки, вроде, сейчас такие солидарные, но украинцев притесняли раньше неслабо. Закрывали перед ними двери Ассоциации.
- И не только украинцев, впрочем. Vous savez.

И все это умещено на обложке книжечки размером 158 на 95 мм! Если это не шедевр, сравнимый с фарфоровым фасадом Трианонского дворца, назовите меня чайником.

С чем в Пекин?

Перед лицом такого совершенства сообщения человек становится практически беспомощным. Единственная безнадежная мысль - скорее мечта - возникает: сможет ли когда-нибудь польская дипломатия достичь подобного уровня? Каким должен быть подарок, преподнесенный главой польского государства во время визита, скажем, в Пекин? Что-то, что имело бы немалую (но не чрезмерную, как у нуворишей) художественную ценность. Что бы это как-то выражало бы польские политические концепции. Что бы это было приятно для хозяина - приятно, но с некоторой скрытой песчинкой, немного указывающей на польское первенство. Ну и втыкало шпильку в кого-то третьего, напомнило, что на того, другого не стоит особо рассчитывать...

У нас уже есть данные. Польская идея? Известно: Междуморье, За вашу и нашу свободу. Польские культурные преимущества? Ну есть такие, не то чтобы много, но есть. Кому хотелось бы воткнуть булавку - вы тоже примерно знаете.

Итак, представим — по крайней мере, я представлял — главу польского государства, который через несколько лет должен отправиться в Пекин. Великая сила. Сложные отношения. И что, мы снова привезем "Пана Тадеуша" на мандаринском?

Поначалу, признаться, я словно бродил на ощупь в темноте и с размаху натыкался на стены. Можно было бы поискать открытку из Гуанчжоуваня, французской "особой экономической зоны", навязанной Китаю Францией в первой половине 20 века. Кроме того, открытка должна была быть подписана польским туристом и с ужасом описывать обычаи французских колонистов, врезающихся в рикшей, в духе солидарности с угнетенными китайцами.

Задача безнадежная. Нет таких открыток. Таких туристов не было. Художественная ценность - незначительна.

Кисть Тамары

Я отказался от мысли об уцелевшей балке от переправы на Березинь, где польские войска обороняли остатки Великой армии (что это значит для Китая?). На мгновение меня соблазнил уникальный атлас кисти и пера польского иезуита Михала Бойма, представляющий флору Китая ("Flora Sinensis", 1658 г., вернее, если цитировать полное название - "Flora Sinensis, fructus floresque humillime porrigens, Serenissimo et Potentissimo Principi, ac Domino, Domino Leopoldo Ignatio, Hungariae Regi florentissimo и т. д. Fructus Saeculo promittenti Augustissimos, emissa in publicum a R. P. Michaele Boym, Societatis Iesu Sacerdote et a Domo Professa eiusdem Societatis Vienna Maiestati Suaelic cum felicissimi Anni apprecatione oblata. Anno salutis MDCLVI Viennae, Austriae."

Белый ворон, почти. Красивые картины. Якобы восхваляя Китай, но немного неловко, потому что династия Мин, которую лоббировал отец Бойм, как раз рушилась. А - в середине стихотворение, посвященное меценату издания, императору Леопольду I, восхваляющее, среди прочего, его победу над армией короля Франции. Всё на латыни, на языке, близком к полякам.

Да, «Китайскую флору» стоит отложить на запасную полку. Но у меня есть кое-что получше.

В 1921 году Тамара Лемпицка написала малоизвестный портрет молодого человека «Китаец». Эта работа необычна для ouvre польской художницы: вместо алебастровой гладкости рук и груди - смелые движения кисти, острые черты, яркие краски, взятые почти у фовистов, и острые черты лица .

Кто позировал для ее портрета, неизвестно. Однако он сохраняет поразительное сходство с юным Чжоу Эньлаем. Один из виднейших политиков Китая ХХ века, правая рука Мао, в то же время временами дистанцировавшийся от безумия маоизма.

Юный Чжоу, одаренный выше среднего, в конце 1920 года уехал учиться во Францию. Там он прозябал, а флики наступали ему на пятки - мало того, что иностранец, так еще и комунист! Он не сохранил теплых воспоминаний о Франции и не раз говорил об этом.

В то же время - он пренебрегал миром парижской богемы, жадным до всякой экзотики (в том числе и политической) - и его встреча с Лемпицкой, тогда на пике славы, не менее вероятна, чем брошюрка Канта, пролежавшая в антикварном магазине 122 года.

Как правая рука Мао, Чжоу принимал активное участие в борьбе против того, что он считал московским империализмом: отсюда его поддержка Польши в 1956 г., а также ряд осторожных движений, ослабивших позиции Москвы в Азии и Африке, а в качестве главы дипломатии КНР он имел много возможностей. Современный Китай, конечно, хвастается Чжоу - хотя память о его бедных годах в Париже, его утончённости, сочувствии либерализму и всё большим неприятии Мао их смущает.

Оригинал картины Лемпицкой в ​​настоящее время хранится в Музее современного искусства Андре Мальро в Гавре. Может быть, все-таки удастся организовать его покупку через антикварный магазин Hatchuel?

-Войцех Станиславский

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

  —перевёл Кирилл Захаров