Этот роман был широко известен на Западе в 1980-е годы. Известный английский писатель Грэм Грин признал его лучшей книгой 1981 года в Англии. Но его первое польское издание было осуществлено только в 2011 году. Сегодня, в контексте драматических событий на Ближнем Востоке, «Минотавр» Беньямина Таммуза становится все более актуальным.

Одной из существенных сюжетных линий является история еврейско-арабских отношений в Израиле. И термином, который лучше всего характеризует эти отношения, является немецкое слово «Hassliebe» (его можно перевести как «любовь-ненависть»), по крайней мере, читая роман мы приходим к такому выводу.

Роман шпиона

„Mинотавр” – это, однако, прежде всего психологическо-бытовая проза. Его главным героем является Александр Абрамов– aгент Массада и одновременно возвышенный интеллектуал, играющий на виолончели. Вообще музыка (как и литература) управляет его воображением. Для него это ключ к познанию реальности.

Родиной Александра является Палестина. Его родители поселились там в начале 1920-х годов: еврей-предприниматель из Российской империи (ныне Украина) и швейцарская аристократка. Два десятилетия спустя их сын принимает участие в войне за независимость государства Израиль.

Казалось бы, у Александра все хорошо. В личной жизни – прекрасный муж и отец, по профессии - шпион, образцово выполняющий секретные миссии, порученные ему государством, которому он служит. Однако для Александра наступает переломный момент. В день своего 41-го дня рождения, находясь в Лондоне, он видит в автобусе женщину (точнее, девушку, ведь ей было около семнадцати лет), в которую влюбляется. Он устанавливает с ней долгосрочные отношения, но только посредством переписки. Он не говорит своей музе, кто он на самом деле. При этом он следует за ней и даже вмешивается в ее жизнь (с плачевными последствиями), пользуясь возможностями, которые дает его профессия. Но он не может с ней иметь любовную связь из-за осложнений, которые это повлечет за собой.

Подписывайтесь на наш фейсбук И здесь мы видим слабости Александра. Его друг детства, Нахман, кратко описывает это. Когда они стают взрослыми, то начинают сотрудничать. Нахман является советником министра обороны Израиля. Прочитав личное дело Александра, он заявляет, что, хотя содержащаяся в нем характеристика в целом верна, обследовавшие его психологи не заметили в нем одной важной черты - "меланхолии, склонности к отказу от жизни, флирта со смертью".

Это наблюдение Нахмана является ключом к названию книги Таммуза. Александр каким-то образом оказывается в образе Минотавра. Конечно, он не чудовище, представленное в древнегреческой мифологии. Человек с бычьей головой в данном случае является аллегорией. И только в этом смысле в Александре есть что-то гибридное. Он наделен физической силой, которую иногда жестоко применяет (убийство бедуина), и в то же время большой чувствительностью. Эта двойственность приводит его к пропасти…

Альтер эго автора?

Является ли Александр Абрамов альтер-эго автора «Минотавра»? Этот вопрос не лишен оснований, но он должен остаться без ответа.

Беньямин Таммуз родился под фамилией Камерштейн в Харькове в 1919 году. Родители эмигрировали вместе с ним в Палестину, когда ему было пять лет. Он получил образование в солидных еврейских школах. Во время Второй мировой войны он был членом штурмовых отрядов Пальмах, сражавшихся вместе с британскими войсками против немецких войск на Ближнем Востоке. Затем в качестве репортера он участвовал в войне 1948 года, в результате которой и появилось государство Израиль. Таммуз изучал право и экономику в Тель-Авивском университете, а затем историю искусств в Сорбонне в Париже. Помимо литературного творчества, он занимался еще и изобразительным искусством (был скульптором).

Сделал карьеру, как публицист и редактор. Был связан со старейшей еврейской ежедневной газетой «Гаарец» (при ней основал детскую газету «Гаарец Шелану»). В 1971-1975 годах жил в Лондоне, где занимал должность советника по культуре посольства Израиля в Великобритании. В свою очередь, в 1979–1984 годах он был писателем-резидентом Оксфордского Университета. Умер в Тель-Авиве в 1989 году.

В молодости он некоторое время был связан с коммунистической партией, действовавшей в Палестине. Затем включился в так называемое ханаанское движение, хотя позднее – и это необходимо четко подчеркнуть – дистанцировался от него или просто порвал с ним.

Наследники библейского края

«Хананеи» — еврейская община в Палестине, действовавшая в сфере политики и культуры в период формирования основ израильской государственности. Они продвигали концепцию еврейской нации – или, скорее, еврейской нации – как наследницы народов, населяющих библейскую землю Ханаан. В этой среде существовали мнения, что это было гораздо большее географическое пространство. Указывался пояс земель на Ближнем Востоке, получивший название «плодородного полумесяца», включавшего в себя даже территорию древней Месопотамии.

«Ханаанское» движение предполагало, что еврейство определяется территориальной принадлежностью, а не религиозной или идеологической идентичностью. Таким образом, евреи диаспоры считались искорененным инородным телом. Подобным образом рассматривались иудаизм и сионизм.

Если в случае с сионизмом дело кажется ясным – эта идеология зародилась в Европе в XIX веке, то такой подход к иудаизму может удивить. Ведь речь идет о религии, истоки которой находятся на Ближнем Востоке.

Да, но на 70-м году после Рождества Христова произошло нечто революционное в мировой истории: войска Римской Империи, подавляя еврейское восстание, разрушили второй храм в Иерусалиме. Таким образом закончился культ еврейской святыни. Священников заменили раввины. Евреи отправились бродить по свету. За границей их религия претерпела изменения, которые сделали ее совершенно отличающейся от Моисеевой веры, исповедуемой до разрушения второго иерусалимского храма.

В отличие от сионистов, стремившихся репатриировать евреев из диаспоры, «ханаанское» движение поддерживало интеграцию еврейского населения Палестины с... арабами. Однако для достижения этой цели необходимо было преодолеть барьеры, возникшие между ними в течении двух тысячелетий. А к ним, по мнению «хананеев», относились иудаизм и ислам.

«Ханаанское» движение руководствовалось верой в то, что в древние времена предки евреев и арабов составляли общность народов, которую необходимо было перестроить в ХХ веке как альтернативу сионистскому проекту.

По словам израильского лингвиста Рона Кузара, «ханаанские» идеи произошли от европейских «крайне правых», особенно от итальянского фашизма. И надо признать, что на самом деле их сторонники, пытаясь реконструировать древнее прошлое Ближнего Востока, пошли по тому же пути, что и итальянские фашисты, которые, в свою очередь, вдохновлялись римской античной историей.

Интригующим влиянием «ханаанства» на творчество еврейских художников из Палестины конца 1930-х годов является, например, присутствующая в их творчестве визуализация примитивизма, выражающая увлечение древним язычеством (или, говоря прямо, идолопоклонством) ближневосточных народов. Примером может служить скульптура «Нимрод» работы Ицхака Данцигера. У поляков это может вызвать ассоциации с творчеством Станислава Шукальского, относящемуся к националистическим и неоязыческим идеям.

Плод древнего дуба

Возвращаясь к «Минотавру», мы видим, что в романе отголоски «ханаанства» звучат в снах Никоса Трианды. Это грек из Александрии (следовательно, египетского города, символизирующего космополитизм эллинистической эпохи), который научно занимается культурами Средиземноморского бассейна. Однажды, когда он находится в Израиле, его начинают подозревать в контактах с греческим православным священником, которого обвиняют в помощи арабским террористам.

Никоса допрашивает Александр Абрамов. Складывается впечатление, что он находит в нем родственную душу. Вот что происходит, когда Никос рассказывает ему о том, что объединяет народы средиземноморского бассейна в кулинарии: „Оливковое масло в хумусе и бобах, бараньи ребрышки на огне или маринованные виноградные листья, фаршированные рисом и мясом – все это мне предлагали в Афинах, Александрии, Лимассоле, Иерусалиме и Тель-Авиве. И насколько я знаю, то же самое мне предложили бы и в Дамаске, Константинополе и Тунисе». Позже он добавляет: «Я не обычный левантинец с греческими корнями, а плод древнего дуба”.

В конце стоит процитировать фрагменты «Минотавра», раскрывающие «ханаанские» дилеммы Александра относительно еврейско-арабских отношений. Вот одна из его мыслей: «Арабы, над которыми я на самом деле издеваюсь, ибо они попали в мои руки побежденные и связанные, кто они, если не те самые арабы, которые работали во дворе нашего дома; это те самые арабы, с которыми я гонялся за зайцами».

Далее же мы читаем о грустных настроениях Александра: «За дружбу с арабом я бы отдал десять американских, английских или французских друзей. Я могу пить виски с европейцем, вести с ним дела, заключать с ним контракты, ведь Государство Израиль фактически является европейским филиалом на Востоке. Однако с арабом я могу вернуться сюда и кататься по земле, вдыхать запах, исходящий от печи, топящейся козьим навозом, собирать и жевать майоран, бежать к горизонту и найти там свое детство или смысл жизни, которые теперь почти неуловимы, в том числе и в этом месте, где возвышается холм из моего детства».

Конечно, «ханаанская» идея — это антиисторическая, ретроспективная утопия (так же, как и польская неоязыческая «родная вера»). Поэтому ее реализация не имела шансов на успех. Но то, что Бенджамин Таммуз написал в «Минотавре» о еврейско-арабских отношениях, не оторвано от реальности. Мысли Александра Абрамова – это не просто литературный вымысел. Вероятно, в них больше правды, чем в сообщениях СМИ, которые сводят конфликт между евреями и арабами к простому вестерну о борьбе добра и зла. И это независимо от ролей, которые сыграли обе стороны этого противостояния.

– Флип Мемхес

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

– Перевод: Лариса Верминская

– Беньямин Таммуз «Минотавр», перевод с иврита Михала Собельмана, издательство Claroscuro, Варшава, 2021 г.