Если бы я мог писать исторические романы (причем не классически традиционные, а полные нюансов и литературных игр), то первый из них начинался бы с такой сцены. Июньские сумерки, теплый воздух рассекают летучие мыши, пыль медленно оседает на щебеночную дорогу, ведущую на город Гонёндз, с заводей реки Бебжи доносится запах аира, стоящие поодаль амбары пропахли черной бузиной.

Молодой военный сидит за покосившимся столом в комнате на первом этаже гостиницы. Кроме летучих мышей, жуков и комаров, темнеющее небо пропитано стихами Мицкевича  - его “Баллады и романсы” появились ровно год назад. А в воздухе витают призраки Гёте и Наполеона, короля Сигизмунда II Августа, умершего в XVI веке в соседней деревне Кнышин и родившегося тут же, в том же XVI веке выдающегося теолога, арианца, более известного миру как Петр из Гонёндза. Но тридцатилетний военный, получивший в 1812 году военный орден Virtuti Militari за оборону Березинской переправы, не обращает на это внимания. Он либо трет рано облысевший лоб, либо отгоняет от сальной свечи мотыльков. Остатки обгоревших крылышек опадают на открытые страницы учебников по инженерии авторства Эйтельвейна, Гилли и Вибекинга, которые он тайном вынес из Военно-прикладной школы. Он читает лекции в этом учебном заведении, но книги настолько ценны, что изучать их можно только в стенах школы.

Фрицы - а именно из-за них вся эта авантюра с выносом учебников - пишут про “интегралы”, а он учился математике по руководствам Яна Снядецкого, который все эти связанные концепции математического анализа называл по-польски “całka”. Конечно, все можно перевести и привести к единой терминологии. Впрочем, сам закон Бернулли, того самого швейцарского математика, который придумал термин “интеграл” для него тоже не темный лес. Непонятно только - сколько кубометров воды на самом деле должно течь по обеим сторонам канала, чтобы обеспечить его проходимость и не допустить его заиливания? Приходится учитывать длину фарватера, его ширину, глубину, уклон по обеим сторонам водораздела (его еще никто не измерял!), колебания уровня воды, засухи, паводки, плотины, гавани и мастерские. А еще мороз, жару, уровень болотистости, заводи и паутину… То есть бесконечное количество слагаемых этого уравнения.

Затем необходимость обеспечить достаточное количество железа, стали, щебня, гашеной извести, гидравлической извести, кирпича, дуба, клинкера, краски, свинца и смолы в этом отдаленном безлюдном районе. Привезти сюда лесорубов и механиков, землекопов и матросов, бухгалтеров и счетоводов, поставить почтовые конторы и многое другое.

И составить смету в двух версиях: в королевских злотых и рублях, учитывая колебания валюты и хромающий бюджет Королевства Польского.

И найди проводников, которые проведут через заводи реки Нетти, правого притока Бебжи.

И написать проект в одиночку, причем лучший проект, который бы превзошел аналогичный труд  большой команды инженеров из Санкт-Петербурга под руководством светлейшего князя Александра Вюртембергского, который тоже направляется в эти края.

И урвать хотя бы пару часов для сна перед рассветом.

Уфф, действительно, легче было выливать грязь на Березинской переправе из армейских сапог.

Прыжок через водораздел

Историки Августовского канала любят писать, что об этом водном пути, соединяющим бассейны Вислы и Немана, еще в 1660 году упоминал воевода подольский, каштелян львовский с 1652 года Анджей Максимилиан Фредро. Но простите - чего только пальцем на карте не начертишь! К тому же Фредро не столько писал, сколько горланил об этом на заседаниях Сейма. У него не было экономической стратегии, а лишь желание организовать провокацию против депутатов от герцогства. Речь Посполитая мечтала господствовать на Днепре и тем самым утереть нос Гданьску. Впрочем, желание это было шло вразрез с аналогичными планами москвичей, казаков и язычников… Погодите, а река Неман? Издавна повелось так: кто хочет продать скошенное в Литве зерно, тот парусной лодкой идет до Крулевца, кто из Мазовии - идет со сплавщиками леса на плотах по Висле. Но зачем возить тяжелые грузы через Подлясье и водораздел? Это просто какие-то фантазии. И поспать хотя бы пару часов перед рассветом… Все изменилось 150 лет спустя. Великое герцогство Познанское, по правде говоря, существовало отдельно от Царства Польского, однако на обоими нависали скипетр и держава Романовых. Устьем и Вислы, и Немана заведовали пруссаки - и, невзирая на сердечную дружбу внутри Священного союза, подписанного в 1815 году между Австрией, Пруссией и Россией, душили хлебный экспорт запретительными тарифами.

Однако посмотрим правде в глаза: обе стороны - и Пруссия. и Россия играли одними и теми же картами. Исторически первым был указ Александра I от июня 1822 г. о введении пошлин на промышленные товары, ввозимые из Пруссии в Царство Польское и Россию; Император и Самодержец сделал это для защиты отечественной промышленности. Однако когда Пруссия ответила 1 января 1823 г.ода гигантским повышением таможенных пошлин на ввозимые сельскохозяйственные продукты (пошлина на овес увеличилась в тринадцать раз, на рожь - в семь раз), то пресса, а вслед за ней и польская историография охарактеризовали это решение как “Берлинские репрессии”. А Петербург и Варшава начали интенсивно обмениваться депешами и делегациями.

Экспорт через латвийский город Вентспилс

Как же перехитрить Берлин в неравной товарно-экспортной борьбе? Существовал только один способ: для польского зерна нужно было найти дорогу к Балтийскому морю, а оттуда уже можно идти на запад. Просто прорваться к Неману было недостаточно: его устье также лежало в пределах Пруссии. Неотъемлемой частью грандиозного плана было рытье второго канала, соединяющего Неман с его находящимся на северо-востоке притоком - литовской рекой Дубисой. Но одноименный порт в устье Дубисы, ранее один из главных городов Курляндии, вотчины Речи Посполитой, со времен третьего раздела Польши находился в границах Российской империи.

Поэтому возведением Вентспилсского канала должна была Российская империя. А строительство главного водного пути, который соединит водосборные бассейны Вислы и Немана, должно было финансировать Царство Польское.

Что ж… Не обошлось без интриг, давления и демонстрации преимуществ Петербурга. Министр финансов Царства Польского Франциск-Ксаверий Друцкий-Любецкий, энтузиаст крупных капиталовложений, поклонник монетарного стимулирования рынка государством - да в таких масштабах, что им бы заинтересовались современные журналисты, пишущие об экономике - так вот, министр финансов радел за то, чтобы строительство находилось в ведении его Министерства. Однако царь Александр возложил эту задачу на армию, а великий князь Константин, что логично, делегировал ее генерал-квартирмейстеру Войска Польского, то есть, графу Царства Польского Маврикию Гауке. Графу ничего не оставалось делать, как вызвать майора Прондзинского, ценимого в Московском походе, Лейпциге и Березине, за знание языков, тригонометрии и крепостной архитектуры и произнести полные отчаяния слова, которые можно найти в большинстве путеводителей Августовскому каналу. "Я никак не могу доложить графу, что у меня в польском артиллерийском, инженерном и интендантском корпусе нет  офицера, который мог бы создать проект канала! Если ты не хочешь взяться за это сам, скажи мне, но под ответственность своей совести, кто сделает это лучше тебя”.

Вот почему из военной школы тайно вынесен учебник немецкого инженера Эйтельвейна и вот почему приходится штудировать его по ночам. Днем же Прондзинский ездил верхом, ходил, пробирался вброд, плавал и пробирался через ольховые леса, дубово-грабовые леса, старицы и заводи на границе между Подлясьем и Сувалками, между Царством Польским и Империей. Граница между ними несколько десятков километров проходила по рекам Бебже и Нетте. Граница проходила дальше на север, оставляя на польской стороне Августов, Сувалки и озеро Вигры, но прежде всего - водосборы двух великих рек. Задачу можно было сформулировать просто: где пересечь водораздел между Неманом и Вислой высотой в несколько десятков метров? Какой водоканал  потребует наименьших усилий?

О чем бы пела Мария Котербская?

Итак. существовала пара возможностей. Первый: от реки Супрасль прорваться к впадающей в Неман реке Свислочь. Это был бы самый короткий путь. Второй: от реки Бебжа идти вверх по Татарке, а затем через болота и пересыхающие летом водотоки, через речушки Соколда и Пшерва дойти до Лососянки. И кто знает, каким оказалось бы будущее? Возможно, тогда бы знаменитая в 1960-х годах певица Мария Котербская, а с ней и вся Польша напевала бы несколько иной курортный хит  - не “Августовские ночи” а “Белостокские”?     Подписывайтесь на наш фейсбук  
  И поспать хотя бы пару часов перед рассветом… Решающей оказалась гидродинамика. Чем-то немецкий инженер Эйтельвайн пригодился!. Ведь проклятие строителей каналов в эпоху до изобретения паровых земснарядов (ей-богу, и сегодня!)  - это извечная проблема заиления. Тысячи тонн земли стекают с дождями и ручьями, оседая на дно стоячей воды каналов. И уже через несколько лет баржи начинают скрести дно. Самым простым и дешевым решением проблемы оказалась разметка трассы канала таким образом, чтобы в его центральную часть впадала река, благодаря чему появлялось хотя бы небольшое течение.

Вторая проблема - гигантские затраты на земляные работы. Расходы могло бы снизить наличие озер: желательно длинных, послеледниковых.

Озера и стали решающим фактором: река Черная Ганьча, вытекающая из озера Вигры, и Суха Речка - из озера Сервы, снабжающая водой самый высокий участок канала, проходящего через Лес, иногда называемого Чарнобродским. А озер здесь было много:их названий хватило бы для хитов и для дюжины Котербских: Нецко, Креховецкое, Студзеничне, Орле...

Окончательный выбор водного пути, соединяющего Вислу с Неманом, сделал сам Император российский только 22 апреля 1824 года. А детали уже определяли с польской стороны - генерал Гауке и с российской - Пьер Базен на совещании в Ломже в июне 1824 года. Оба использовали карты, нарисованные Игнатием Прондзинским.

Он не любил воду

Сам майор Прондзинский, первоначально заведовавший работами по строительству канала, вскоре, в 1826 году, был арестован. Он состоял в кружке, целью которого было объединение всех поляков, мечтавших о сохранении своей национальной самобытности и свободы. Ведь территория польши тогда - напомним! - была поделена между Российской империей, Австрией и Пруссией. Но как только его освободили - в 1829 году - в стране вспыхнуло Польское (Ноябрьское) восстание, известное также, как Русско-польская война 1830-1831 годов против власти Российской империи на территории Царства Польского.  Пронздинский прославился там как один из самых талантливых стратегов, выиграл сражение при деревне Игане (неподалеку от города Седльце), последние четыре дня восстания провел в статусе главнокомандующего, а затем… Затем была ссылка в Вятку и горькая старость в поместье в Свентокшиских горах. Он не особо любил воду: может это было предчувствие? Потому что смерть свою гениальный инженер и военный нашел, утонув во время оздоровительных ванн на курорте в Гельголанде. Но его зарисовки и схемы оказались настолько правдивыми, как если бы он рисовал их Волшебным карандашом. В 1825 году на стройках от реки Бебжи до Немана работало пять тысяч человек (позже их число увеличилось до семи). Они делали свое дело рука об руку: инженерный корпус, штрафная рота Войска Польского, доставленная для реализации самых тяжелых и черных работ вплоть аж Замостья, местные крестьяне и литовских столяры, которым выпал шанс заработать на “стройке века”. Особенно ценились кузнецы-русские старообрядцы, которые прибыли в Сувалки в XVII веке, спасаясь от преследований со стороны России и еврейская беднота из штетлов от Гонядза до Белостока - они нанимались вычерпывать воду с помощью огромных лебедок.

Но величайшим парадоксом Августовского канала оказался тот факт, что уже весной 1825 года, узнав о размахе предпринятых со стороны Царства Польского  работ, Берлин смягчил тон. Немцы рассчитывали на прочность Священного союза, созданного Россией, Пруссией и Австрией, и поддержание международного порядка, поэтому снизили таможенные пошлины. Все инвестиции в строительство канала, с точки зрения зернового экспорта, оказались ненужными. Впрочем, польская сторона завершила свою часть работ, прерванных Ноябрьского восстания. Строительство возобновились и завершились только в 1840 году. Россияне же не спешили со своей частью работ на Вентспилсском канаде. Хотя литовцы и по сей день с гордостью демонстрируют плотины, которые все-таки удалось возвести в тот неспокойный период.

Восемнадцать шлюзов

И закрутился маховик: кирпичные заводы от Августова до Вулки Воловичовской, железоделательный и чугунолитейный заводы в поместье графа Кароля Бжозовского, известные сегодня как Хута Штабинская. Грохочут доменные печи для обжига обыкновенной и гидравлической извести. Под Сейнами роют гравий, но гранит приходится везти аж со Свентокшиских гор. В Варшаве обжигают красный клинкер. Министр Друцкий-Любецкий двоится и троится: начинает создавать флот, заказывает систематическую вырубку деревьев (тогда это никого не возмущало), запускает дегтярный завод (для пломбирования замков и запорных ворот) в таких масштабах, что Августовский канал до сих пор упоминается в различных работах и исследованиях, как “колыбель польской битумной промышленности”…

Зачем министру эта бурная деятельность? Конечно, он может сослаться на уже выдвинутый тезис о том, что он был кейнсианцем своего времени, и что с помощью крупных инвестиций подстегивал экономическую ситуацию. В этом есть большая доля правды.

Но правильный ответ на самом деле таков: просто министру Любецкому (как и всей элите Царства Польского) важно было как можно теснее связать земли Царства Польского с Литвой. Раз российский император не горит желанием выполнять обещания времен Венского конгресса и не хочет присоединять к Польше “северо-западные губернии”, то мы мы сами привяжем их хотя бы экономически!

В этом есть некоторый резон, хотя… Хотя со второй половины XIX века по каналу сплавлялись только плоты, местные путешественники да почта; иногда немного меда, смолы или рыбы-ряпушки. Подавляющее большинство товаров шло на подводах по Каунасскому пути, а позднее - по Петербургской железной дороге. Так быстрее и современнее? Кто ж согласиться переть свой товар вверх по рекам Нарев, Бебжа и Нетта, а потом восемнадцать раз ждать когда откроются-закроются шлюзы? И на сон остается с пару часов до рассвета.

И все-таки какая-то счастливая звезда светила над Августовским каналом. О нем - теоретически бесполезным - позаботились и власти санационного режима 1926-1939 годов, и коммунисты. Конечно, каждый в своем масштабе, со своими ограничениями. Санаторы Пилсудского заботились в первую очередь о Яхт-клубе и Офицерском клубе в Августове. Управление водных путей в Белостоке без угрызений совести заливало канал бетоном до начала 1970-х годов - ровно до того времени, когда вся система Августовского канала  была объята консервационной и реставрационной защитой.

Для многих территория канала была особым местом. Пограничье (только в 1569 году Подляское воеводство было включено в состав Польской Короны), территория, на которой бок о бок трудились старообрядцы, малопольские уланы, евреи и литовцы, стало для многих своего рода краеугольным камнем или сувениром давней речи Посполитой. Помните, не так давно, в ХХ веке те, у кого были деньги и кто хотел покрасоваться, ездили, да, в украинский город Залещики; те, кто хотел политически пропиариться - в литовский Друскининкай. Но настоящаяинтеллигенция, университетская и техническая, ездила в Августов. Так оно и осталось. Стоило бы написать одноактную пьесу о жарком дне на Августовском канале в 1954-ом году, когда где-то между шлюзами Пшевенца и Горчицы к берегу причаливают три байдарки: из первой выходит священник Войтыла, из второй - поэт Збигнев Херберт, из третьей - писатель Славомир Мрожек...

Именно на канале в 1938 году Мацей Новицкий, самый выдающийся польский архитектор XX-го века, построил первое крупное здание (“Туристический дом в Августове”). В том же году в соседнем дворце состоялась неформальная встреча, положившая начало установлению польско-литовских дипломатических отношений, которых не удавалось завязать на протяжении всего ХХ века. И всех этих интеллигентов, дипломатов и разведчиков, терпеливо ожидающих. когда откроются-закроются шлюзы на канале, запечатлел на пленку природный талант: торговец зерном, взявший в руки фотоаппарат и ставший одним из самых выдающихся пейзажистов межвоенного двадцатилетия, Юдель Ротштейн.

Кондитерская Чечерских

… Я до сих пор не написал исторического романа об Августовском канале. К счастью, уже создано произведение, в совершенстве отражающее дух этой местности и все лучшее, что есть в Речи Посполитой Многих Народов. Напомню пару абзацев оттуда, поскольку за окном июнь бушует зеленью:

“Супруга маршала, Александра Пилсудская беседует, поглаживая шерсть мертво-живого горностая, лежащего у нее на коленях, с тремя престарелыми рыцарями Владислава Ягелло, а г-н Чечерский, владелец кондитерской на улице Костюшко, 88, подает чай литовским бродягам, одетым в кожаные капюшоны и меховые сапоги - suwiłkai.. Но кто там приближается? Это миссис Флигельтауб, поправляет бело-желтый парик, который эсэсовцы сбили с ее головы, когда прикладами столкнули ее вниз по лестнице отеля. Так, это она, добродетельная госпожа Флигельтауб, она берёт за комнату дешевле, чем в Сувалках - дополнительная кровать с постельным бельем стоит 1 злотый, и если благодетель пожелает, к нему может прийти барышня, чистая и здоровая, если необходимо, она может быть христианкой. Да, госпожа Флигельтауб идет рука об руку со святым отцом Емельковским, но кто он, кем он был? А сразу за ними идет госпожа Мария Конопницкая, с другой же стороны - панна Зелонковна, у которой книжный магазин на улице Костюшко, 84, недалеко от кондитерской господина Чечерского. Вообще были две сестры Зеленковны, обе очень хорошенькие, другая, менее смелая идет сзади - она ведет под локоть Шимона Конарского, у которого на груди пять неровных дыр с красными каймами - это если он был убит расстрельным залпом, или же синий след от веревки на шее, если был повешен, потому что пан Маречек не помнит, как погиб этот героический эмиссар. И к ним подбегают трое гребцов из варшавской Ассоциации академического спорта в черных обтягивающих шортах до колен и футболках с бело-зеленым логотипом клуба на груди. Красные весла они прислонили к стене, и приглашают обеих сестер – и еще Шимона Конарского, если тот не против - прокатиться на байдарках по озеру Вигры .

- Мы поплывем к устью Чарной Ганчи и покажем дамам бобровые хатки, а затем продолжим путь к монастырю Камальдулов на полуострове, где пообедаем, а после обеда вернемся в город на автобусе, который отправляется от “Дома Польского туризма”. …А на сон осталось менее двух часов до рассвета... - А потом, - говорит Шимон Конарский, - я приглашаю милых пань и господ на пирожные в кондитерскую Чечерских. И дам, - добавляет он, обращаясь к госпоже Александре Пилсудской и госпоже Флигельтауб.

(…) – А это печенье будет со сливками? – спрашивает старший из рыцарей Ягелло.

- Со сливками и с малиной, – уверяет г-н Чечерский. – Малину собирали сегодня на рассвете в лесу под Плочином, там, где дорога из Гаврихруды поворачивает налево, к гравийному карьеру в Соболево, вот так, наши милые, милые панны Зеленковны.

- А сливки, - уточняет рыцарь, - какие они будут? С розовой глазурью, с такой довоенной?

- Любые сливки, какие вам нравятся, – отвечает г-н Чечерский. – У нас есть все сливки мира.

- Ах, идем, идем, - панны Зеленковны зовут рыцарей, бродяг, к ним присоединяется и Мария Конопницкая.

Лето 1983 года давно миновало, а пан Маречек (Рымкевич) уже разговаривает с г-жой Пилсудской и г-жой Флигельтауб, направляясь за пирожными в ​​небесную кондитерскую Чечерского. Но снова июнь - и стоят сосны на августовском канале, прорисованные мягким карандашом на карте генерал-квартирмейстера ровно двести лет назад.

-Войцех Станиславский

 TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

-Перевод: Светлана Черепанова