На первой странице сайта Европейского парламента размещена фотография группы молодых людей, а под ней надпись: "Вместе за демократию". При наведении курсора на фотографию детали размываются: фигуры теряют индивидуальность, черты лица исчезают, трудно отличить мужчину от женщины, разглядеть оттенок кожи, бороду, улыбку, взгляд. Размытие - обычная процедура в Интернете, и здесь она, скорее всего, была применена не задумываясь, потому что так просто делается. На фотографии изображена не конкретная группа людей, а модели, нанятые для создания стоковых фотографий для компаний, иллюстрирующих их деятельность, которые хотят показать миру свое дружелюбное лицо. Все происходит по правилам веб-дизайна. Ничего личного, только общение.

Потому что европейский парламентаризм - это прежде всего коммуникационный проект. Горе тому, кто захочет найти тот или иной законодательный акт или узнать, кто за него голосовал. Он увязнет в блуждании по ссылкам, подписям, цитатам и множеству информации обо всем, кроме того, что он ищет. В конце концов, конечно, он найдет искомый файл, но потом ему все равно придется продираться через ссылки на далекие параграфы, различные "whereas", "while", привыкать к нежеланию использовать однозначные термины, и наконец, спустя долгое время, он доберется до сути, или до того, что он считает сутью. Тогда он усвоит важный урок: либо он всерьез займется обучением себя ориентироваться в океане слов и цифр, либо откажется от своей независимости, и тогда он получит лишь оптимистичную, бесконфликтную картину общества, строящего будущее, дружелюбное к инвалидам, меньшинствам, иммигрантам, женщинам..... практически всем, кроме врагов демократии. Без излишней резкости, которая может исказить восприятие. Просто картинка, смущающе похожая на ту, что на главной странице, преобразуется прикосновением курсора в плавное и гармоничное целое. Разумеется, демократическое целое.

Подписывайтесь на наш фейсбук Революция! Во имя демократии и процветания

У большинства людей демократия вызывает однозначно положительные ассоциации. Хуже всего, когда на тебя навешивают ярлык врага демократии или антидемократического политика. Именно поэтому партии, желающие получить или сохранить власть, любят использовать такие термины, как "демократический лагерь", в который, разумеется, входят они сами, а не их оппоненты, которые в принципе антидемократичны и поэтому не заслуживают голоса. Именно поэтому изменения в Европейском союзе, о которых уже давно говорят, идут в направлении демократизации, или, как любят писать авторы официальных документов, углубления и расширения демократии. Ведь революция, которая происходит сейчас, если она будет успешной, будет происходить во имя демократии. Вторым, не менее важным прореволюционным фактором станет процветание.

Перед европейцами встанет простой вопрос: хотите ли вы демократии и процветания? На другой стороне окажутся "потные люди в погоне за властью", стремящиеся сохранить национальный партикуляризм, полные неприязни к меньшинствам, к иммигрантам, явно исламофобские и мечтающие перекроить жизнь других людей по своим правилам, возможно даже - ужас из ужасов! - религиозным принципам. Это будут популисты, не способные смотреть в будущее, не заботящиеся о судьбе климата и стремящиеся безжалостно эксплуатировать планету, ненавидящие животных хищники, а в крайних случаях даже охотники. Когда ситуация на Востоке успокоится настолько, что можно будет вернуться к "бизнесу как обычно", поджигатели войны, вероятно, будут включены в эту группу, но пока это не тот этап.

Это будет противостояние между проевропейскими демократами, сторонниками разнообразия и инклюзивности, которые хотят демократии и процветания, и ксенофобскими антиевропейцами, которые хотят блокировать развитие других с помощью права вето, для которых демократия - лишь средство достижения власти, а процветание - пустой звук, если они не хотят поддерживать меры, ведущие к нему. Примерно так будет выглядеть столкновение между сторонниками федерализации Европейского союза и превращения его в единый государственный организм и теми, кто выступает за сохранение национальных государств и того, что раньше называлось "Европой отечеств". Первые будут смотреть в будущее, вторые - ссылаться на подписанные договоры и обязательства.

Призыв первых можно почерпнуть из крылатой фразы Вентотенского манифеста: "Гигантские силы прогресса, рожденные индивидуальными интересами, не должны быть задушены серой скукой рутины". К чему призывают последние? Их собственный, вероятно, не будет услышан Европой, поэтому уместно вновь обратиться к пророческому тексту итальянского коммуниста Альтьеро Спинелли, написанному в 1941 году в изгнании на острове Вентотене и ставшему библией федералистов: "В напряженное время всеобщего кризиса (когда несостоятельные правительства будут не в состоянии действовать, народные массы, с тревогой ожидающие новых новостей, будут подобны расплавленной, горящей материи, готовой вылиться в новые формы, готовой принять идеи интернационалистов) классы, наиболее привилегированные в старых национальных системах, будут пытаться, скрытно или насильственно, охладить желание, чувства, страсть, ведущие к интернационализму, и будут упорно восстанавливать старые институты государства".

Пример того, как выглядит "расплавленная, горящая материя" в действии, мы получили во время годичной работы Конференции по будущему Европы, когда несколько сотен человек, выбранных наугад, с готовностью взялись представлять всех европейцев. Результаты их обсуждений были затем приняты политиками в качестве демократической основы для изменений в функционировании Союза, то есть теперь они составляют основу столкновения, которое будет происходить в 2024 году и, возможно, далее. Следующий год, однако, будет решающим, поскольку выборы определят состав Европейского парламента, который может стать своего рода Учредительным собранием нового государства.

Ничто так не объединяет, как общий долг

Когда я наблюдаю за общественными дискуссиями о будущем европейского проекта, у меня складывается впечатление, что они сосредоточены на сугубо побочных вопросах. Возмущенные граждане и их представители указывают на обилие предлагаемых законов, которые сокращают полномочия отдельных стран в различных областях и передают их в руки европейских органов, причем это обилие воспринимается как свидетельство экспансии эмблематичных брюссельских бюрократов. Разумеется, спектр этих идей широк: это и леса, и образование, и внешняя политика, и оборона, и биоразнообразие, и множество других подробных вопросов, вызывающих те или иные эмоции у участников дебатов. Однако я рискну сказать, что без малейшего ущерба для планируемых федералистских преобразований положения о расширении компетенции Европейской комиссии можно отменить во всех этих областях. Достаточно было бы сохранить только два пункта: положение о том, что Союз имеет единую валюту, что его органы могут брать на себя долговые обязательства и что парламент имеет право взимать налоги, из которых эти обязательства будут погашаться.

Эти правила схожи с теми, что были предложены в Америке в 1790 году Александром Гамильтоном, одним из отцов-основателей, человеком, который фактически привел к созданию Соединенных Штатов. Согласно его предложению, федеральное правительство брало на себя ответственность за долги отдельных штатов, которые сильно задолжали во время Войны за независимость, и получало право создавать новые долговые обязательства и вводить налоги для выплаты этих долгов и управления финансовой экономикой всего союза. После этих решений интеграция Соединенных Штатов прошла, возможно, не совсем гладко, так как на подходе была война, но, во всяком случае, точно без остановок. Возможность создавать деньги, общий бюджет, то есть способность распределять богатства, и доступ к практически неограниченным финансовым ресурсам связали американцев неразрывной нитью. 1790 год называют "гамильтоновским моментом", отмечая имя человека, создавшего величайшую державу современного мира.

Европейцы, стоящие сейчас во главе Союза, которых можно назвать политическим мейнстримом, также мечтают превратить континент в державу. Для начала - в финансовую. Уже несколько лет подряд говорят о том, что для Европы наступил "гамильтоновский момент". Основы были заложены в Маастрихтском договоре несколько десятилетий назад, который позволил создать единую европейскую валюту. До сих пор она была добровольной. В проекте поправок к договору, вынесенном на голосование Европарламента, положение о том, что Союз "создаст экономический и валютный союз, валютой которого будет евро", заменено лаконичной фразой "валютой Союза будет евро", что означает исчезновение волюнтаризма.

Примером совместного привлечения долгов стало создание фонда восстановления пандемии Covid-19. Астрономическая сумма в 723 миллиарда евро была взята в долг без малейших затруднений, поскольку кредитоспособность Союза находится на самом высоком уровне ААА и нет никаких признаков того, что этот уровень снизится даже в долгосрочной перспективе. Британский финансовый аналитик и обозреватель Анатоль Калецки, комментируя возникновение этого долга, с восторгом писал, что "если бы Европейский союз выпустил 10-летние облигации, то, вероятно, процентные ставки по ним были бы нулевыми или даже отрицательными, что потенциально позволило бы осуществлять практически неограниченные заимствования". Чтобы проиллюстрировать масштаб возможностей, Калецки пишет в том же тексте, что, взяв долг для фонда реконструкции, "в следующем году Европейский союз может легко взять один триллион евро для фонда цифровой интеграции, затем, возможно, два триллиона для распространения электромобилей или три триллиона для общего фонда по борьбе с изменением климата".

Деньги, которые "ничего не стоят"

Учитывая, что средний уровень задолженности стран еврозоны в прошлом году превысил 90%, а такие страны, как Франция, Испания, Греция и Италия, имеют более чем 100%-ную задолженность по отношению к своему ВВП, можно представить, насколько силен соблазн. В конце концов, достаточно вспомнить, как позитивно отреагировали поляки на саму перспективу получения миллиардов заемных денег от ЕС, даже до того, как стало очевидно, что они станут предметом политической игры Комиссии по смене власти в стране.

Получение денег, которые ничего или почти ничего не стоят, вызывает вожделение, которое трудно сдержать. Граждане воображают, что их страна без особых усилий перескочит на более высокий уровень развития, а политики рассчитывают, что смогут долгое время плавать в море денег, созданных их деятельностью. Поскольку влезать в долги отдельным странам становится все сложнее и попросту накладно для их средств, вполне естественно, что они с вожделением смотрят на огромное тело Союза, который по мировым меркам вовсе не является должником. Можно представить, что слова Калецкого о "неограниченных долговых возможностях" ласкают слух многих руководителей, желающих обеспечить благосостояние своих граждан (и себя, кстати).

Поэтому процветание будет одним из двух ключевых лозунгов в кампании за будущее Европы. Другим, как я уже говорил в начале, будет демократия. Без этих двух элементов "гамильтоновский момент" не наступит. Ибо не может быть долга без возможности его погашения, а эта возможность может быть обеспечена только европейскими налогами. Ибо невозможно основывать выплаты на взносах правительств, хотя бы потому, что некоторые страны являются чистыми плательщиками, а некоторые - нет. Кроме того, о взносах можно договариваться, в то время как сбор налогов дает сборщику суверенную власть над бюджетом. С другой стороны, налоги может вводить только демократически избранный парламент. В противном случае это будет беззаконие, которого ЕС не терпит. Отсюда и акцент на углублении и расширении демократии в Европейском союзе, а также на повышении каузальной роли Европарламента. Вот почему так важно, чтобы граждане Союза встали "вместе за демократию", как гласит лозунг на главной странице сайта Европейского парламента.

Опять же, предложения, проголосованные в ноябре, включают лаконичное положение, в котором даже нет слова "налог", и, более того, его решили убрать из Договора, предположительно, чтобы не вызывать подозрений, что Брюссель хочет собирать какую-то дань. Параграф 2 статьи 223 теперь гласит следующее: "Европейский парламент, действуя на основании регламента или по собственной инициативе в связи со специальной законодательной процедурой, после получения мнения Комиссии и с одобрения Совета, принимает регламенты и общие правила, регулирующие обязательства членов. Все правила, касающиеся налогообложения членов или бывших членов, требуют единогласия Совета.”.

Последнее предложение, выделенное здесь жирным шрифтом, было удалено из предложения, принятого на голосование. Это означает, как я уже говорил, что любой человек, использующий обычную поисковую систему для поиска слова "налог" в новом проекте Договора о функционировании Европейского союза, не найдет его, что должно успокоить их в том, что Союз не намерен вводить какие-либо налоги для граждан государств-членов, для фирм, работающих в них, или для самих государств. В то же время на практике окажется, что парламент сможет принимать такие налоги демократическим большинством, поскольку блокирующее положение, требующее для этого согласия всех правительств, представленных в Совете, было отменено.

Таким образом, все положения о передаче Союзу полномочий в конкретных вопросах, таких как леса, образование, оборона и другие, можно будет демонтировать самым мирным образом, чтобы удовлетворить тех, кто обеспокоен перспективой создания "супергосударства". Все, что нужно, - это чтобы граждане Союза и представители их правительств встали на защиту демократии и процветания. Демократия и процветание, то есть общая валюта, общий долг и возможность взимать налоги, откроют дорогу к полной централизации всех сфер жизни. Не сразу, конечно, но неизбежно и необратимо.

– Роберт Богданьски

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

– Перевод Александр Кравченко