Это должно быть простое ограбление банка. Как в голливудском фильме. Ну, может, не совсем простое, потому что с заложниками. Но в американском кино это стандарт. И действительно, все было как в кино, хотя и не обязательно так, как задумали преступники. Нападавшие и жертвы ограбления получили статус знаменитостей. Они попали на обложки всех глянцевых журналов практически всего мира, а затем и в книги самых серьезных психологов и криминологов. Их поведение анализируется по сей день, а термин “стокгольмский синдром” известен на каждом языке.

Вечеринка начинается!

23 августа 1973 года, вскоре после открытия филиала одного из крупнейших банков Швеции, Sveriges Kreditbank, в него вошел 30-летний мужчина. Под курткой у него был автомат, которым он умел пользоваться. В руке он держал чемодан, в котором находился запас боеприпасов, взрывчатка с пластиком, нож, веревка и портативная рация. Это Ян-Эрик Ульссон, сбежавший из тюрьмы, вор, грабитель, специалист по взрывчатым веществам. Как позже он рассказал репортеру американского еженедельника “Нью-Йоркер”, он думал, что зайдет внутрь утром и покинет банк вместе с заложниками через несколько часов, если полиция выполнит все его требования.

Итак, Ульссон вошел в банк и выстрелил из пулемета в потолок. Когда штукатурка опала на землю, он громко объявил: “Вечеринка начинается!”

Эта строчка, как выяснилось позже, была взята из американского детектива о беглеце из тюрьмы, который грабит банк, чтобы уехать в Мексику и жить там долго и счастливо. Кстати, Ульссон во время своего выступления говорил по-английски с американским акцентом.

Первые попытки одолеть нападавшего потерпели фиаско. Ян-Эрик не боялся применять пистолет и не ограничивался стрельбой в потолок. В результате один из полицейских получил ранения. После такого фальстарта полиция подошла к делу серьезнее и удовлетворила некоторые требования грабителя. Помимо денег - трех миллионов крон (почти миллион долларов) - злоумышленник потребовал освободить из тюрьмы своего приятеля и доставить его в банк. Приятель - Кларк Улофссон - уже шесть лет отбывал срок в тюрьме города Норрчёпинг, более чем в 140 км к юго-западу от Стокгольма за вооруженное ограбление и соучастие в убийстве полицейского.

Службы выполнили требования грабителя. Полицейские привели в банк бородатого блондина, чтобы тот тоже стал соучастником ограбления. Теперь их было двое. Ян и Кларк получили еду и пиво, но о побеге из банка они могли забыть.

Тем временем полиция начала сверлить дыры в потолке той комнаты, где нападавшие забаррикадировались с четырьмя заложниками. Среди заложников были три женщины: Биргитта Лундблад, 29-летняя работница банковских переводов, Кристин Энмарк, энергичная 23-летняя девушка из кредитного отдела, и Элизабет Олгрен, 21-летняя кассирша. Позже к ним присоединился Свен Сефстрем, 25-летний младший специалист. Свен после первых выстрелов спрятался на складе, где хранились чековые книжки. Там и нашли его бандиты.

Трезвая предвыборная оценка

План Ульссона, хотя и напоминал браваду из комиксов, имел прочную психологическую предпосылку. Позже в интервью The New Yorker он рассказал, что уверен в выполнении его требований. Свое убеждение Ульссон основывал: во-первых, на глубоко укоренившемся в Швеции отвращении к насилию. А во-вторых, и это, пожалуй, самое главное, он трезво рассчитывал на эффект текущей избирательной кампании и на страхе политиков перед решительными антитеррористическими действиями, которые могли бы привести к ранению или даже смерти заложников. Преступник был прагматичным: “Я предложил обменять жизнь людей на материальные блага. Что может быть дороже?”

Янне-Эрик Ульссон и Кларк Улофссон после первых, довольно мягких действий полиции удалились с четырьмя заложниками в безопасное помещение – в банковское хранилище. Долгие часы, а затем и дни преступники  “жили” бок обок с четырьмя людьми, внезапно оказавшимися в смертельной опасности.

Ульссон также разрешил заложникам звонить родственникам. Например, 29-летняя Биргитта беспокоилась о своих детях, но связаться с ними ей не удавалось, что, конечно, ввергало банковскую сотрудницу в шок. Потрясенная, она уже отложила трубку телефона, когда Ульссон коснулся ее щеки и тихо сказал: “Попробуй еще раз, не сдавайся”.

Биргитта запомнила эти слова на всю жизнь.

Не Арсен Люпен, однако...

Бандит, однако, не собирался выдавать себя за Арсена Люпена, джентльмена-грабителя, персонажа романов Мориса Леблана. Ограбление затянулось, и в дело вмешалось правительство. Грабителей по телефонной связи соединили с премьер-министром Швеции Улофом Пальме. Ульссон, согласно своему плану, поставил все на одну карту, то есть потребовал немедленной эвакуации заложников вместе с ними, с грабителями. Прежде чем премьер-министр успел ответить, он услышал в трубке сдавленный крик Элизабет, которую бандит схватил за горло и сообщил главе правительства, что у него есть одна минута, чтобы выполнить его требование. В противном случае молодая женщина погибнет.

    Подписывайтесь на наш фейсбук  
  Это было всего лишь предупреждение. Но службы осознали, что имеют дело не с джентльменом-грабителем.

Ульссон был методичен, и единственным человеком, о котором он действительно заботился, был он сам. Об этом свидетельствуют методы безопасности, которые он использовал, чтобы преградить путь полиции. Сразу за дверью нападавшие положили Элизабет, рядом с которой лежало готовое к взрыву взрывчатое вещество. Однако заложницу этот факт не впечатлил настолько, как один определенный жест Ульссона. Когда женщина проснулась ночью, дрожа в холодном банковском хранилищу, она почувствовала, как бандит накинул на нее свою шерстяную куртку. Несколько месяцев спустя она рассказала американскому журналисту The New Yorker: - “Ян-Эрик представлял собой смесь жестокости и нежности. Я знала его всего один день, когда почувствовала на себе его пальто. Но я уверена, что он именно таким он и был всю свою жизнь.

Через некоторое время шок и страх заложников стали сменяться совершенно другими чувствами. Полицейский, который должен был проверять их состояние, доложил начальству, что все четверо не только не смотрели на него, умоляя о помощи, но были настроены к нему враждебно. В свою очередь, между заложниками и грабителями царила непринужденная, даже сердечная атмосфера.

Дальнейшие события подтвердили эти наблюдения. С особыми чувствами боролись не только женщины, которых можно было уличить в своеобразном увлечении симпатичными нападавшими. Единственный мужчина среди заложников, Свен, тоже не оказал им сопротивления.

Тем временем преступники придумали еще одну идею, как произвести впечатление на полицейских и спецслужбы и заставить их себе подчиниться. Ульссон признался банковскому служащему Свену, что изначально планировал его убить. Но потом передумал и лишь ради эффекта хотел бы прострелить ему ногу. Молодой человек должен был быть наготове в ожидании сигнала. Свен принял такое принесение себя в жертву это без колебаний. И через несколько месяцев после происшествия он помнил лишь то, что считал грабителя хорошим парнем, который хотел ограничить драму заложников всего лишь выстрелом ему в ногу. В конце концов, Свен вообще не пострадал.

Биргитта же, даже после выхода из банка, была убеждена, что злоумышленник никогда бы не выбрал ее в качестве заложницы, если бы знал, что она мать двоих детей.

"Давайте сбежим вместе с ними!"

Неожиданная близость жертв ограбления с агрессорами была особенно заметна во время интервью первых со СМИ. Именно тогда заложники единогласно встали на сторону нападавших, рассказывая, что даже хотели сбежать вместе с ними из банка.

Всем также запомнился телефонный разговор одной из заложниц, Кристин, с премьер-министром Пальме. Во время разговора девушка умоляла политика позволить бандитам покинуть страну с деньгами и доставленным оружием, а заложникам позволить сопровождать их во время побега. Удивленный премьер-министр объяснил ей, что такое решение невозможно в правовом государстве. В ответ ему пришлось выслушать гневную тираду молодой женщины, о том, что наибольшую угрозу для тех, кто сегодня оказался в ловушке в банке, представляет собой полиция, а не грабители.

Телезрители, которые затаив дыхание, следившие за событиями в центре Стокгольма в прямом эфире и слушавшие возгласы заложников, стоящих за спиной своих преследователей, начали искать объяснение этому феномену сочувствия, который противоречил их прежним знаниям и опыту.

Потерянные в эмоции

Нелегко пришлось и психологам. Всего годом ранее они дали оценку кровавому нападению палестинских террористов на олимпийскую деревню в Мюнхене, в результате которого погибли 11 заложников - израильских спортсменов. Причем некоторые из которых отдали свои жизни в борьбе с террористами.  Теперь же психологи наблюдали, как жертвы братаются со своими обидчиками.

Конечно, мотивы и ход двух нападений радикально различались. Различалась и решимость агрессоров. Однако с тех пор, как было обнаружено и определено явление, известное сейчас как “стокгольмский синдром”, ученые пытались его объяснить и понять.

Психологи отмечали следующее. Грабители из Стокгольма хоть и были опасными преступниками, но не обладали особо развитым инстинктом убийцы. Более того, как и заложники, они сами хотели выбраться из неприятностей.

Чаще всего это объяснялось сработавшими в данных обстоятельствах психологическими механизмами. Жертва в подобных ситуациях ставит себя в роль ребенка, полностью зависимого от матери, которая единственная может удовлетворить его самые основные потребности. Ребенок, зависимый от матери, знает, что должен подчиняться ей. А за то, что она дает ему ощущение безопасности, испытывает к ней искренние чувства. Как пишет доктор Анна Черняк в работе “Психосоциальные парадоксы насилия”, в контексте “стокгольмского синдрома”: “Трудно испытывать негативные эмоции (страх, гнев) по отношению к тому, от кого ты полностью зависишь (потому что альтернативы нет, как явно пытается убедить преступник) и от того, кто дает надежду на сохранение жизни, получение еды и так далее”.

Так что же вызывает такой регресс в человеческом поведении? Как считают  профессоры Марек Токарц и Дариуш Долинский, среди психологических механизмов, обуславливающих подобные установки, первым стоит выделить “эффект эмоциональных качелей, вызывающий подчинение”.

В случае с драмой в стокгольмском банке сами заложники признались, что запутались в настроениях преступников, которые также испытывали крайние эмоции. Женщины сталкивались с заботой грабителей, как например, замерзавшая во сне Элизабет, которую Ульссон накрыл курткой. Или Биргитта, которая не могла дозвониться до своих близких, которую он утешил. Грабители делились с заложниками последними запасами еды. С другой стороны, условия пребывания в банковском хранилище были ужасными. Например, все они вынуждены были справлять свои физиологические потребности в мусорных баках.

В то же время бандиты угрожали задушить заложников, если полиция применит газ. И действительно, у всех четверых на шеях уже были петли, которые можно было легко затянуть в случае атаки спецслужб. Интересно, что Ульссон объяснил заложникам, что убьет всех ради их же блага, поскольку газ может вызвать необратимые повреждения головного мозга, с которыми потом придется жить.

Другим психологическим механизмом, вызывающим такое отношение, является “норма взаимности, предписывающая людям чувствовать благодарность не только тогда, когда они что-то получают (еду и так далее), но и когда у них что-то не отбирают (жизнь)”. Свен, единственный мужчина среди заложников, почувствовал симпатию к головорезам, когда они сказали ему, что откажутся от идеи убийства и всего-то прострелят ему ногу только для того, чтобы произвести впечатление на полицию.

Все заключённые в банке часто подчинялись жестоким приказам. Поскольку это перемежалось добрыми советами и выражениями сочувствия. Все заложники также проявляли понимание к непростому положению бандитов.

Психологи объясняют, что в таких обстоятельствах происходят процессы, характерные для “малой группы, связанной общностью времени, места и судьбы и противостоящей им угрожающей чужой группе: мы - внутри, против нас - те, кто снаружи”. Особенно это проявилось во время разговора Кристин с премьер-министром Улофом Пальме. В ходе диалога девушка утверждала, что единственными людьми, которым она доверяла, были нападавшие, и что она ожидала смертельной опасности от служб, разрабатывающих план нападения снаружи.

Взаимность чувств

Первоначально некоторые психологи утверждали, что в подобных обстоятельствах возникает феномен идентификации жертвы со своим преследователем. Подобные наблюдения, в частности, сделала Анна Фрейд, изучавшая, поведение узников концлагерей.

Однако Фрэнк Охберг, американский психиатр, всемирно известный специалист по лечению посттравматического стресса и автор первого научного анализа стокгольмских событий для Скотланд-Ярда, различает эти два понятия. “Эти люди не обязательно принимают на себя агрессию от своих угнетателей, как в случае идентификации себя с агрессором. Как ни странно, и жертвы, и агрессоры  действительно связаны. Их объединяет уникальное чувство, которое сохраняется даже после похищения и тюремного заключения”, - говорит психиатр в одном из интервью.

Еще одним отличительным фактором “стокгольмского синдрома” является взаимность чувств. Поэтому полицейские-переговорщики, которым приходится иметь дело с данным видом преступлений, стараются закрепить эти впечатления у обеих сторон: и у потерпевших, и у преступников. Эта особая связь дает заложникам больше шансов на выживание.

В доказательство Франк Охберг привел события, во время которых он был переговорщиком. В Индонезии террористы взяли в заложники целую школу. В какой-то момент у одного из похищенных случилась паническая атака, похожая на сердечный приступ. “Я попросил террористов проверить у пациента давление, пульс и другие параметры. Они должны были сообщить нам о его здоровье по радио. Я хотел, чтобы нападавшие сделали это, чтобы пробудить в них сочувствие и установить связь, известную именно по “стокгольмскому синдрому”. К сожалению, среди заложников оказалась студентка-медик, которая вызвалась помочь пострадавшему. У нас не было возможности сказать ей, чтобы не “причиняла добро”, потому что мы хотим внедрить определенный психологический механизм. В общем, нам не удалось изменить подход террористов к заключенным”, - рассказывает ученый.

Но есть много свидетельств того, что в августе 1973 года именно благодаря этому механизму четверо заложников выжили. Шесть дней драмы закончились полицейским штурмом, и грабители сдались без боя.

Несколько месяцев спустя Ян-Эрик Ульссон признался, что думал об убийстве одного из заложников. Он даже добавил, что полицейские, с которыми он разговаривал позже, подтвердили ужасную правду. “Мне сказали, что если я застрелю хотя бы одного заложника, службы выполнят любую мою просьбу. Им не нужно было мне об этом сообщать, я и сам это знал”, - объяснял он, сидя в тюрьме через несколько месяцев после нападения. И затем с некоторой обидой в голосе он добавил: “Это вина заложников”. Они выполняли все, что я им приказывал. Если бы они этого не делали, меня бы сейчас здесь не было. Почему никто из них не напал на меня? Заложники затрудняли убийство. Они заставили нас жить вместе несколько дней, как коз, в одном грязном загоне”.

Наконец, Ульссон риторически спросил: “Ну и кого из них я мог убить? Элизабет, беспомощную и плачущую? Энергичную Кристин, которая смогла поговорить с премьером Пальме так, как она? Свена, порядочного, смелого человека? Биргитту, которая не могла забыть о своих двоих детях? Нам ничего не ничего не оставалось, как познакомиться друг с другом”.

– Славомир Цедзинский

 TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

– Перевод: Светлана Черепанова