Так называемый профессиональный язык и его терминология - в каждой профессии, от сантехника до юриста, не говоря уже о врачах - является естественным следствием специализации. Юристу не обязательно знать все названия, связанные с анатомией или физиологией, равно как и термины "труба раковины, проходной кран и входной кран", тем более что существует, вероятно, множество различных типов. Однако такой специализированный язык должен, по крайней мере, облегчить этим специалистам запоминание необходимой информации и понимание технических вопросов.

Подписывайтесь на наш фейсбук О том, что это не так, мы узнаем из недавнего номера престижного научного журнала “PNAS”, где специалисты по мозгу и когнитивным наукам из не менее престижного Массачусетского технологического института (MIT - Massachusetts Institute of Technology) опубликовали результаты своего исследования языка юристов. Оказывается, "legalese", или юридический жаргон официальных документов, не облегчает знание и понимание вещей даже для юристов, не говоря уже об обычных людях, и давайте предположим это без дальнейших исследований, проведенных на польском языке.

Она не знала, что подписывает

Я знаю, что фильмы об американской судебной системе не являются документальными, но должен признаться, что это один из моих любимых жанров, и поэтому воспользуюсь примером, взятым из него. В одном из эпизодов последней серии телесериала "Ally McBeal" босс и основатель компании Richard Fish, находясь на отдыхе в Калифорнии, соглашается профессионально поддержать симпатичную, подающую надежды актрису, которую он там встречает. Речь идет о ее контракте, в котором она, по сути, согласилась, что агентство, управляющее ее карьерой, может использовать ее "раздетые" фотографии по своему усмотрению. Она согласилась, добавим, не имея об этом ни малейшего представления, потому что не до конца понимала, что написано в этом контракте. С другой стороны, она - девица из "хорошего дома", дочь пастора в "красном поясе" консервативных штатов США, поэтому у нее случился приступ паники, когда по прошествии времени она поняла, какую обувь для нее сшили.

Ричард один, без реальных знаний процессуального права и прецедентов эксцентричного Джона Кейджа. И он поражает судью тем, что у него есть. Простота рассуждений. Когда судья справедливо замечает, что не понимает, как вообще можно рассматривать это дело, ведь адвокат должен лучше своего клиента знать, что подписанный контракт священен и за его нарушение предусмотрены описанные в нем финансовые санкции, Фиш отвечает: "Ну, правильно! Я должен знать - но как это понять простому человеку без юридического образования, неспособному даже разобрать предложения, которыми написан этот контракт?". Судья, поскольку он заранее публично признал, что клиент явно не имеет права знать, попадает в ловушку собственного утверждения. Договор признается в судебном порядке недействительным, поскольку человек, подписавший его, не понимал его и, следовательно, не осознавал, на что он соглашается.

Я не знаю, возможна ли такая ситуация в американской правовой и судебной системе, и я не знаю, возможна ли она в Европе, но я знаю, что когда кто-то говорит мне, человеку с докторской степенью по биологии, прочитать закон, чтобы "понять для себя", что имел в виду парламент, я понимаю, что с таким же успехом он мог быть написан на турецком языке. Таким образом, проблема существует, и она нетривиальна.

Чрезмерно сложные структуры

Вопрос о структуре и понятности юридического языка был рассмотрен в этой лаборатории нейронаук некоторое время назад, когда ведущий автор ныне опубликованной научной работы Эрик Мартинес, в прошлом студент лучшей юридической школы Гарварда в Штатах и лицензированный юрист, присоединился к группе Эдварда Гибсона, чтобы получить там докторскую степень.

Используя инструменты анализа текста, исследователи обработали множество юридических документов, газетных текстов, киносценариев и научных статей. И они обнаружили, что в юридических документах, в первую очередь, бросалось в глаза то, что длинные определения вставлялись в середину предложений. По мнению экспертов-лингвистов, так называемая "вставка в середине" вызывает трудности с пониманием у большинства читателей. Ни один нормальный человек не говорит так, чтобы каждое предложение представляло собой дигрессивное стихотворение. Когда эти многосложные структуры были заменены одним предложением и отдельно приведенным определением, трудности с пониманием исчезли у большинства опрошенных неспециалистов, хотя их понятийный диапазон не изменился.

Но почему юридические тексты построены именно таким образом? Это тоже необходимо было выяснить. Именно этому вопросу был посвящен еще один эксперимент, состоящий из двух частей, и итоговая статья, недавно опубликованная в "PNAS".

С этой целью юристов проверяли на способность понимать и использовать свой собственный профессиональный язык. Предварительно было выдвинуто несколько гипотез, но наиболее вероятной была признана та, что юристы настолько искусны в написании и чтении юридических документов, что не понимают, насколько сложны они для других. Другие возможные объяснения заключались в том, что юристы чрезмерно используют существующие шаблоны и метод ctrl-c/ctrl-v в своей работе, или что они хотят произвести впечатление на неюристов, или хотят сохранить монополию на юридические услуги и оправдать свои гонорары. Была также сформулирована нулевая гипотеза: юридическая информация настолько сложна, что ее можно передать только очень сложным способом.

Более 100 юристов, получивших образование в различных юридических школах и в различных юридических фирмах, разбросанных по всей территории США, прошли тестирование. От них требовалось выполнить те же задачи, что и от тех, кто оказался "на улице" годом ранее.

Как описывают авторы: "Эксперимент 1 показал, что юристы, как и обычные люди, были менее способны вспомнить и понять содержание, написанное на сложном "юридическом" языке, чем содержание эквивалентного смысла, изложенное на упрощенном языке. Эксперимент 2 показал, что юристы оценивают лингвистически упрощенные контракты как такие же обязательные (подлежащие исполнению), как и контракты, написанные на юридическом жаргоне. Они также оценили упрощенные контракты как превосходящие контракты, написанные в юридическом стиле, по нескольким параметрам: общее качество, уместность стиля и вероятность подписания клиентом".

Скопировать вставить

Язык становится таинственным и загадочным по двум психологическим причинам: мы хотим скрыть что-то от кого-то (например, реальные последствия подписания документа) или мы хотим создать социально и общественно желательное впечатление, что мы умнее, чем есть на самом деле.

Однако можно усвоить этот жаргон до такой степени, что он перестанет служить для общения, до такой степени, что мы сами перестанем его понимать. В языке естественных наук этот процесс, вероятно, не столь динамичен. Хотя я не основываю свое убеждение на каких-либо исследованиях, я хорошо знаю жаргон, поэтому, возможно, я нахожусь в заблуждении эксперта, что "дальше упрощать нельзя".

Также невозможно в существовании феномена "юридического новояза" исключить простую человеческую лень и рутину, которые могут случиться с каждым.

Результаты исследования, проведенного в Массачусетском технологическом институте, показывают, что "юристы копируют старые контракты и переписывают их для каждого нового применения". Одна из возможных причин, почему это стало распространенной практикой, заключается в том, что юристы хотят продолжать использовать контракты, которые ранее были признаны исполнимыми. Со временем эти контракты могли становиться все более сложными, поскольку юристы вносили в них поправки для конкретных ситуаций, добавляя централизованно встроенные пункты".

Прокомментировать эти выводы и польский юридический жаргон я попросил мека Анджея Микоша, юрисконсульта, партнера юридической фирмы Taylor Wessing. Мой собеседник начал с объяснения: "Юридическое образование в Польше носит не столько ремесленный, сколько академический характер. К сожалению, адепты юридических знаний не имеют возможности много писать, поэтому привычки, касающиеся используемого языка, формируются только во время поступления на работу или во время работы в юридических фирмах. Юристам, преподающим на юридических факультетах, даже кажется, что они занимаются научной деятельностью. Однако юридическая мудрость, или так называемая юриспруденция, не является наукой. Ибо создание закона, его толкование и применение - это ремесло, для занятия которым необходимо владеть юриспруденцией. Невозможно заниматься юриспруденцией как профессией без юридической профессии без знания профессионального языка. Так, например, выражение "действовать с возможным намерением" ничего не скажет неюристу. Для юриста же оно должно говорить о многом".

Как далее объяснил Микош, язык документов, составляемых юристами, действительно настолько герметичен, что часто неудобоварим даже для них самих. В Польше это часто является результатом слияния англосаксонской культуры производства юридических документов, привнесенной международными юридическими фирмами, с низким уровнем знаний, демонстрируемым многими юристами, которые часто считаются выдающимися. Мой собеседник привел два таких примера.

"Когда я работал с молодым юристом, который окончил старейший университет Польши и изучал право в США, я попросил его составить договор на английском языке. Это был результат встречи с клиентом и тщательного изложения намерений сторон. Утром после встречи я обнаружил на своем столе проект на двадцати страницах, написанный на безупречном английском "legalese", в котором было все: предпосылки (так называемые recitles), заявления сторон, гарантии, обслуживание, положения об арбитраже и т.д. и т.п. Только было непонятно, кто, кому, что, как и за сколько. Что ж, зато результат кропотливой работы по составлению различных документов был впечатляющим.

Напротив, во время сделки, включавшей довольно сложные расчеты между несколькими ее сторонами, плательщика представлял известный "светило польской юридической науки". Чтобы упростить расчеты между сторонами, я предложил использовать институт перевода выгоды. Профессор не понимал, о чем я говорю. Он признался, что не понимает этого института и хотел описать на нескольких страницах мелким шрифтом то, что должно было произойти. К счастью, один из его клиентов был выпускником юридического факультета, а также семинаристом покойного профессора Збигнева Радванского. Последний понял, что я имел в виду, и отложил своего адвоката в сторону", - заключил Микош.

Бывает также, как объяснил мой собеседник, что источником недоразумений может быть незнание польского законодательства с одновременным применением обычаев и юридических формул стран, из которых происходят юридические фирмы, работающие в Польше, например, Германии. Здесь типичным примером являются так называемые "спасительные оговорки". В старом Германском гражданском уложении содержалось правило, согласно которому весь договор считался недействительным, если хотя бы одно из его положений было недействительным. Польское право всегда предписывало действовать "in favorem contractu" - в пользу договора. Однако немецкие юридические фирмы, работающие в Польше, вставляли эти "спасительные оговорки" - потому что таков немецкий стандарт.

Назад к Цицерону

Примеры можно множить, например, непонятные предложения, вставленные внутрь других предложений, и непонятные широкой публике юридические термины в одном документе, касающемся простого вопроса. Что оправдано спецификой вопроса лишь до определенной степени. Уже полвека назад президент США Ричард Никсон заявил, что федеральные нормативные акты должны быть написаны "языком обывателя". Однако, как показали эксперименты, проведенные в MIT за последние несколько лет, намерения были похвальными, а вышло как всегда.

Это также может быть последствием образовательной драмы, в которой сегодня оказался Запад. Возможно, тогда следует вернуться к преподаванию речей Цицерона как некой непревзойденной модели ораторского искусства, позволяющей слушателю уважать интеллектуальный уровень ритора, но при этом понимать его и не считать магом. Возможно, это также осколок все более углубляющегося убеждения мировых элит (которые в большинстве своем являются "постреволюционными элитами") в том, что процесс их собственной легитимности завершен. И, как следствие, максимально глубокого ускоренного отрыва от социальной ямы. Язык двора, как во времена Короля-Солнца, должен сильно отличаться от языка парижской улицы. Что не всегда означает реальность пребывания этих элит в Версале, но их собственные ограничения в плане хороших манер труднее всего преодолеть.

Неизбежным следствием этого является растущее снижение уважения к государству и закону со стороны населения. Уже сегодня адвокаты и судьи пользуются, согласно опросу 2022 года, проведенному в Польше компанией SW Research, лишь 50 процентами общественного уважения. Это всего на два процента больше, чем "рабочий по уборке", и меньше, чем не только пожарный (81 процент, лидер на протяжении многих лет), но даже гораздо менее оплачиваемый учитель (57 процентов) или медсестра (70 процентов).

Что добавить, кроме выводов когнитологов Массачусетского технологического института: "[...] юристы, которые пишут запутанно, делают это для удобства и из уважения к традиции, что противоречит их собственным явным лингвистическим предпочтениям. Упрощение юридических документов, с другой стороны, было бы не только осуществимо, но и полезно как для юристов, так и для неюристов".

– Магдалена Кавалец-Сегонд
– Перевод Александр Кравченко

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

Источники:

https://www.pnas.org/doi/10.1073/pnas.2302672120