ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК TVP: 12 мая мы отмечаем 659-ю годовщину основания Казимиром Великим университета в Кракове, позже названного Ягеллонским. Дата не круглая, но участники торжества наверняка хотели бы увидеть учредительный акт или другой учредительный документ, подписанный королем. Это возможно?

AРТУР ВУЙЦИК: Да, поскольку посетители Музея Ягелонского Университета или участники торжества – a мы в Кракове в ЯУ любим отмечать юбилеи, потому что кроме католической церкви это, наверное, самая старая в Польше, как это сегодня говорится, фирма с неизменным брендом – удовлетворится осмотром копии, созданной после II Мировой войны. Ее источником были фотографии документа, сделанные в 1900 году, когда отмечалось 500-летие того второго фонда, принадлежащего уже Владиславу Ягелло. В то время оригиналы, в любом случае оба устоя моей Альма Матер, упомянутые выше, не существуют, так как они исчезли во время Второй мировой войны. Это длинная история, полная драматических поворотов и загадок, и главную роль в ней играют такие значимые для истории Польши и нашего музееведения фигуры, как Кароль Эштрайхер. Это приводит к возникновению городских слухов и даже теорий заговора в Кракове. Так что об этом нужно говорить с самого начала. Тем более, что недавно мне удалось разыскать отчет в Национальном Архиве в Кракове, который развеивает массу сомнений относительно того, что случилось с этими средневековыми пергаментами.

Во время войны мы потеряли много бесценных вещей, что видно по Кракову, который не был разрушен ни бомбежками, ни огнеметами. Они были уничтожены или украдены. Эта толстая книга, которую министр культуры и национального наследия, проф. Петр Глински вручил президенту Германии Франку-Вальтеру Штайнмайеру.

Однако в этом случае мы можем исключить ограбление немцами. Однако все по порядку: 12 мая 1364 года Казимир Великий издал учредительный акт Studium generale в Кракове. Так на польских землях появилось новое учреждение, причем королевское, потому что последний король Польши из династии Пястов учредил его своим решением и хотел финансировать из своей казны. Этот документ вскоре был подтвержден специальной папской буллой, без которой учреждение не могло бы существовать как университет. Здесь стоит упомянуть, что в Средние века в университетах обычно было четыре факультета, на которых могла учиться молодежь: гуманитарный, медицинский, юридический и теологический. Интересно, что теологический факультет не упоминается в учредительном документе Казимира Великого. Он был создан только в 1397 году. Историки до сих пор спорят, почему так произошло. Самое простое объяснение состоит в том, что это была самая важная кафедра университета, и там не мог преподать непонятно кто. Мало построить храм, кто-то еще должен ним руководить. Кирпичи лекций не читают. Ни тогда, ни сегодня.

A что со вторым учредительным актом?

Фонд Казимира Великого, вероятно, перестал существовать после его смерти — неизвестно, что случилось с университетом при следующем правителе. Считается, что в то время он действовал в какой-то остаточной форме. Только королевская чета Ядвиги и Владислава Ягелло решили обновить этот фундамент и создать настоящий университет. Здесь историки снова спорят, является ли это повторным основанием или возобновлением того Исследования, что было основано почти на полвека раньше. Факт остается фактом: 26 июля 1400 года Владислав Ягелло издал еще один учредительный документ. Королева Ядвига умерла годом ранее, оставив свое личное состояние на организацию Университета. Король же готовился к новому браку с Анной Цилейской, из рода Пястов, от которой он требовал выучить польский язык, ибо она по материнской линии была немецкоязычной, как свидетельствует летописец Ян Длугош. Предполагается, однако, что изучение языка было дипломатической уловкой, чтобы разорвать помолвку, потому что, если коротко — Анна королю Владиславу просто не понравилась.

Возвращаясь к старым пергаментам: мы точно знаем, с какого времени существовали оригинальные, подписанные учредительные документы Ягеллонского Университета?

Эти документы появились в различных архивных описях, а вещественным доказательством того, что они существовали, несмотря на прошедшие века, являются фотографии, сделанные в 1900 году по случаю 500-летия Ягеллонского университета. Этому способствовал проф. Станислав Кшижановски. В то время было принято решение «оправить» документы в дубовые сундучки, в которых они и должны были впредь храниться. Имеются также сведения, подтверждающие, что после обретения Польшей независимости в 1920-е и 1930-е годы они были помещены вместе с наиболее ценными скипетрами и университетскими драгоценностями в сейфы Государственного Экономического Банка и Банка Ассоциации Торговых Компаний в качестве депозита ЯУ. Были ли документы изъяты из депозита, сегодня сказать сложно.

Нам известно, что на торжественные инаугурации академического года из депозита изымались другие элементы сокровищницы ЯУ, на пример, два самых древних, нам сегодня известных ректорских скипетра – королевы Ядвиги и кардинала Збигнева Олесницкого, которые потом, перед Его Величеством, они гордо носили. Безусловно, для этого повода изымались ректорские нагрудные цепи. Потому что существовала сокровищница Ягеллонского Университета, которая содержала около 30 предметов, все они хранились в этом депозите. Депозитные квитанции, касающиеся этой сокровищницы, сохранились в архиве Ягеллонского Университета.

A когда уже было понятно, что большими шагами приближается война, то возник ли, и в чем заключался план сохранности или эвакуации всех этих бесценных предметов? Taкие стратегии поведения возникали, на пример, в отношении церковных сокровищ, как в Страсбурге, так и во Львове. Ведь было понятно, что война будет вестись современным оружием, что будут бомбежки и пожары.

Еще I Мировая война показала, что потери для культуры могут быть значительными, поэтому в Кракове было известно дело демонтажа фигур с алтаря Вита Ствоша в Мариацком Костеле. В последние дни августа 1939 года удалось организовать эвакуацию элементов алтаря –их перевезли на галерах через Вислу в Сандомир. Это была реализация плана Кароля Эштрайхера младшего, который осуществлял ее лично. Конечно, немцы нашли и конфисковали статуи в Сандомире, а если говорить прямо – украли. В свою очередь, вавельские гобелены спрятали в тайнике, и после всех пертурбаций они были вывезены в Канаду и т. д. Над всем этим наверняка работали с весны 1939 года.

Решение, как и что обезопасить или эвакуировать, иногда было лучше, a иногда хуже, иногда же вообще никакие решения не принимались. Прежде всего не хватало денег, предназначенных для этого сверху. Средства были нужны на правильное хранение тех произведений искусства или транспорт, который их не повредит. ЯУ не имел таких специальных фондов, и не был обеспечен ими государством. Все время все жили иллюзиями, что войны не будет, и в самом страшном сне никто не мог предвидеть, что она будет такая долгая и такая страшная. Некоторые научные работники ЯУ, особенно из Учреждения Истории Искусства, размещенного тогда в Коллегиум Новум, признали, что поскольку нет поддержки сверху, то надо организоваться самим. Они решили подготовить тайник, а в основном использовать секретное помещение, которое было запроектировано вместе с постройкой Колегиум Новум в конце XIX века, и самые ценные вещи Учреждения ( а также ЯУ, как одного целого) там спрятать. Это был ловкий план этого же Кароля Эштрайхера младшего, чтобы в том тайнике сделать еще и внутренний тайник.

Здесь, однако, начинаются предположения, ибо не существует ни одного плана, ни одного свидетельства, которые говорят, что собой представлял этот второй тайник, и даже, или он вообще был там, где сейчас предполагается. Мы не знаем, или он был выкован в стене, возможно, в потолке или в полу. Мы даже не знаем, было ли в то время забетонировано дно этого помещения в тайнике, или оно было кирпичным или просто земляным, и если забетонировано, то что и под какой толщиной бетона находилось. Так было ли оно выковано или просто выкопали яму в земле (что, конечно, было бы легче замаскировать)? В принципе этот ловкий тайник предназначался только для металла, то есть золотых и серебряных скипетров, нагрудных цепей и монет. В результате решили, как показывают источники, к сожалению, немногочисленные и позднейшие с точки зрения самого момента использования тайника – может быть в момент отчаянья, ибо „бомбы летели на голову”, спрятать там всю сокровищницу. В том числе деревянные сундучки с двумя учредительными актами ЯУ: пергаментами с печатями, висящими на шелковых лентах. Помещение сокровищницы в тайник должно было иметь место утром 1 сентября 1939 года, во время первых налетов немецкой авиации на Краков.

Кроме Кароля Эштрайхера, кто в этом участвовал, на всех этапах?

Эштрайхер был сотрудником Учреждения Истории Искусства, т. е. Он, в основном, сотрудничал с доцентом Адамом Бохнаком, который в иерархии учебного заведения, естественно, стоял выше, в частной жизни они были близкими друзьями. В осуществление плана должен был быть задействован руководитель Учреждения, т. е. проф. Taдеуш Шидловски. Хотя физически он не принимал в нем участия, потому что не хватает источников, подтверждающих его присутствие на месте, но без его ведома они ничего бы не сделали. Сам Кароль Ештрайхер тоже физически не мог участвовать в закрытии тайника, ибо именно тогда он возвращался из Сандомира, в который переправил фигуры из алтаря Вита Ствоша в ночь с 31 августа нa 1 сентября. Он вернулся лишь под вечер. Тогдашнее же руководство ЯУ, прежде всего в лице секретаря Влодзимежа Оттмана, постановили не ждать его и передать депозит Бохнаку, который заполнил тайник, назовем его „внутренним”, как и замуровал подходы к нему в подвалах Колегиум Новум, гдe раньше помещались произведения искусства, на пример, многочисленное университетское имущество, а также некоторые элементы Мариацкого Костела.

Засыпание землей и маскировка внутреннего тайника, чтобы он не был похож на свежий раскоп, кажутся более эффективными, чем его замуровывание. К сожалению, только в отношении металлов, не обязательно пергаментов. Если внешний кеш обнаружен — а это было так — внутренний по-прежнему в безопасности. Но пойдем дальше.

Что мы знаем наверняка? Утром 1 сентября Адам Бохнак получает депозит от вышеупомянутого секретаря Оттмана, а затем, в сопровождении младшего сотрудника Ежи Жарнецкого и с помощью много уважаемого Михала Оркиша, вахтера-пенсионера и проверенного (помимо обязанности по поддержанию порядка, более 40 лет ему поручали, например, каталогизацию коллекций Учреждения), помещает его в тайник и маскирует. Разумеется, мужчины обязались хранить строжайшую тайну, поскольку в апреле 1945 года в официальном отчете Адама Бохнака университетским властям о своей жизни во время оккупации отсутствуют какие-либо подробности, позволяющие установить местонахождение «внутреннего» тайника. В нем также отсутствуют какие-либо технические данные и даже список этих драгоценностей.

То, что произошло дальше, связано в основном с четырьмя сохранившимися протоколами вскрытия тайника в июле 1945 года, к которым я сейчас обращусь. Доцент Бохнак провел период оккупации в Ценжковицах. Ежи Жарнецкий бежал из оккупированной страны и направился во Францию, где воевал во французской кампании, в время которой он попал в плен к немцам. В 1943 году ему удалось бежать, и добраться до Лондона, где Кароль Эштрайхер (который тесно сотрудничал с генералом Владиславом Сикорским) нанял его в аудиторское бюро, действовавшее при польском правительстве в изгнании. Бюро занималось подсчетом военных потерь, особенно в области культуры, отслеживанием того, куда немцы увезли награбленные произведения искусства, и планированием будущего возмещения потерь. Благодаря этому Эштрейхер отметил в своем дневнике, что сокровищница благополучно сдана на хранение. Во всяком случае, ни один из ее элементов нигде не всплыл во время войны, а немцы гордились бы такими трофеями.

Ежи Жарнецкий после войны не вернулся в ПНР, он стал уважаемым английским искусствоведом, и до сих пор не известны (и я не знаю, разыскивались ли они) какие-либо его отчеты, связанные с сокрытием сокровищницы ЯУ. В атмосфере громкого скандала среди лондонской полонии в 1945 году на родину возвращается Кароль Эштрайхер, который наладил контакты з коммунистическим правительством, и из-за этого до сих пор его весьма по-разному оценивают, многие считают это его решение предательством. Однако нет сомнений в том, что он вернул Польше Мариацкий Алтарь, «Даму с горностаем» Леонардо да Винчи и способствовал возвращению многих других произведений искусства. Разве бы это удалось сделать, если бы он и дальше находился в Лондоне, a здесь аудитом занимался какой-то политрук? Приехав в свой город, он увидел, как русские солдаты бродят по улицам, происходят аресты, изнасилования и грабежи. Что начинается постоянное наблюдение за обществом. Мы должны спасти то, что можем. Эштрайхер принимал участие в создании Музея Ягеллонского университета, сотрудником которого я являюсь по сей день, и он точно был одной из самых ярких фигур в истории этого ВУЗа и города.

Moжет, немного погодя, Вы расскажите о самом Эштрайхере, потому что Вы освещаете его деятельность во благо Ягеллонского Университета. A пока я спрошу: чтo с тайником?!

Ситуация этого тайника остается в подвешенном состоянии до июля 1945 года, а его существование до сих пор покрыто строжайшей тайной. Напомню, что проф. Бохнак не раскрыл его местонахождения в своих апрельских показаниях. Однако были опасения по поводу того, что с ним происходит и сохранился ли он вообще. Потому что во время отступления немцы все разграбили (о чем свидетельствует отпечаток ботинка солдата вермахта на "Даме с горностаем"), поэтому исключать, что они его нашли, было нельзя. 28 июля 1945 года тогдашнее руководство Ягеллонского Университета приняло решение открыть тайник и извлечь сокровищницу. Дата, что интересно, совпадает с моментом первого послевоенного визита Кароля Эштрайхера в Польшу, когда он завершал формальности, связанные с будущей реабилитационной миссией в Германии в качестве представителя Польской Народной Республики.

Тайник вскрыла комиссия, состоящая из выдающихся представителей исторических наук и истории искусства, среди них был также Адам Бохнак, который его закрывал в сентябре 1939 г. Среди собравшихся он был единственным, кто мог указать место, потому что Михал Оркиш умер в 1940 году, a Жарнецки находился в эмиграции. В состав комиссии вошли люди с безукоризненной репутацией, происходящие из очень разных обществ: известный краковский историк Генрик Барыч, проф. ЯУ, умерший через несколько месяцев воеводский консерватор памятников архитектуры и архитектор Богдан Третер, директор Национального Музея в Кракове Феликс Копера, директор Музея Чарторыских Станислав Гонсёровски и проэктант ЯУ Станислав Дзюжиньски. Трудно себе представить удавшийся скрыть в Кракове заговор всех этих лиц, имеющий цель – утаить правду. Хотя надо признать, что перед глазами собравшихся – как информирует весьма лаконичный протокол, в дополнении подписанный постфактум– открылся вид настолько странный, как и трагический. А именно, все было на месте (правда, через двое суток, в понедельник, они вернулись к тайнику в поисках пропавшей цепи), но из документов фонда удалось найти только фрагменты полностью сгнивших коробок и пломб.

Отсутствие на протоколе открытия подписи Третера, который умер в середине ноября того года говорит о том, что документ подписывался после события, т.е. даже через полгода. Совершенно непонятно, почему. И так появились городские легенды, и даже теории заговора, что это, на пример, Эштрайхер эти акты вынул и куда-то перепрятал. Хотя не появились они тогда – видно в период сталинизма у людей были более серьёзные проблемы – a в 2014 году, и то с участием локальных СМИ. A это по причине 650-й годовщины учредительного aкта с печатью Казимира Великого. Как я вспоминала, мы в Кракове любим отмечать юбилеи. 650 лет традиции и все понятно (смех).

Факт, что в тайнике пропала нагрудная цепь и надо было за ней возвращаться, и тогда она нашлась, может доказывать, что на самом деле тайник был вырыт в земле, предметы же вбрасывались все вместе в какой-то мешок. Ибо в металлической, или деревянной коробке, либо, наконец, в выложенной кирпичами, или забетонированной яме цепь бы не пропала. Вы бы могли подробно описать содержание протоколов вскрытия тайника, потому что мне кажется, что оно очень важно? И что по существу было найдено после его вскрытия?

Во-первых, стоит заметить, что факту вскрытия тайника и обнаружения в нем, между прочим, ректорских скипетров, золотых цепей и т. д., в прессе в то время не придавалось никакого пропагандистского значения. Это очень необычно. Найденные предметы были сданы на хранение в сокровищницу на Вавеле, где они должны были быть в безопасности. В Архиве ЯУ мы находим протоколы вскрытия тайника, в первый и во второй раз, когда была найдена пропавшая цепь. В протоколе указано, что было найдено в тайнике (всего 28 предметов), но нет информации о том, где именно находился тайник, и никаких-либо технических справок. Однако есть информация, что был найден сильно истлевший листок бумаги, на котором было написано: «Сокровищница Я. У. спрятана 1 сентября 1939 г. в...[время?] Адам Бохнак, Ежи Жарнецкий, Михал Оркиш». К сожалению, эта записка либо истлела и рассыпалась в руках, либо потерялась, потому что ее больше нет. Однако от внимания ускользает одна деталь, а именно записка была спрятана в жестяной коробке, может быть, поэтому она уцелела, а брошенные, без упаковки, средневековые пергаменты - нет? Более того, как я уже упоминала, есть уверенность, что имела место, как минимум, халатность и протоколы были составлены не на месте, а позже - возможно, даже намного позже.

В литературе на эту тему можно найти упоминания о том, что данные учредительные документы были утеряны университетом во время войны в следствие «сложных обстоятельств» и, что они подверглись полному разложению. Однако подробности этой ситуации не были известны. Никто более 50 лет ею не интересовался. В результате все свидетели уже ушли из жизни. Очень жаль, потому что Ежи Жарнецкий еще жил до 2008 года в Англии. Только юбилей Ягеллонского университета в 2014 году побудил историков обратиться к этой теме. Начали искать и спрашивать. Здесь я позволю себе упомянуть Марцина Бастера из Архива ЯУ, который сделал мощный запрос. Существовали разные предположения относительно того, что могло случиться с пергаментом, который, как мы знаем, является материалом, достаточно стойким к превратностям судьбы и условиям окружающей среды. Уж точно больше, чем бумага.

Пергамент - это кожа млекопитающего, т.е. коллаген - он трудно разлагается, для этого требуется много теплой воды, которая действует долго, и протеолитических ферментов, вырабатываемых микроорганизмами. Жук-короед не съест пергамент, потому что питается растительным, а не животным материалом, а моль - это существо, которое летает по шкафам, а не по подвалу…

A в 1946 году появилась экспертиза докторов ботаники, Яна и Ванды Заблоцких, в которой говорилось, что средневековые документы съели ногохвостки.

Это членистоногие, тесно связанные с насекомыми. Только они тоже питаются растительной клетчаткой, и кроме того живут в воде или влажной почве – чаще всего в перегное. Так что, скорее всего, это не они, хотя экспертное заключение опять предполагает подземный тайник.

Пусть они будут самым странным из того, что исходит от серьезных людей в этом деле! Мы также имеем дело с чем-то, что мы точно знаем с 2014 года, что это была своего рода мистификация, хотя ее автор скорее назвал бы это символическим представлением. Я говорю о «банке Эштрайхера», до сих пор находящейся на складах Музея ЯУ. Это обычная довоенная банка польского производства, с широкой пружиной, в которой наши бабушки хранили соленые огурцы, наполненная песком, гравием, опилками, землей…, собственно, до 2014 года мы не знали, чем именно. Сегодня, после анализов, проведенных специалистами ЯУ, стало ясно, что никакого пергамента там никогда не было, а есть... вырезки из немецких газет периода ІІ Мировой войны. Поэтому нужного материала из этого реального тайника, следовательно, она содержать не может.

Относительно быстро после войны (в 1953 г.) на основе сохранившихся фотографий 1900 г. были созданы очень хорошие пергаментные копии этих средневековых учредительных актов. Они представлены в музее Ягеллонского Университета и хотя написано, что это копии, никого это не удивляет. Оригиналы таких рукописей представляются редко. И в основном об этом не говорилось годами. Не то, чтобы был какой-то заговор, просто эта тема не существовала. Поскольку профессор Эштрайхер предъявил в Музее ЯУ профессиональные копии этих пергаментов и еще показал банку с тем, что осталось от извлеченного из тайника- а собственно то, что его символизирует - дело стали считать закрытым.

Пергаментные документы сгнили бесследно, разложились, распались, «превратились в желатин и растеклись», их съели мыши — мнения разошлись, потому что нигде не было найдено никаких записей о том, как именно это выглядело после вскрытия тайника. Мы не знаем, где он был, чтобы исследовать его. В любом случае, я не знаю, можно ли спустя столько лет воссоздать условия войны в подвалах Коллегиум Новум. Сегодня местность осушена, обезвожена, а тогда так вообще не должно было быть.

Никого не удивило, что Кароль Ештрайхер создал достопримечательность, потому что это принесло ему известность. «Средневековый девиз ЯУ»: Plus ratio quam vis (Разум значит больше, чем сила), который был помещен на портале, ведущем из аудитории в Зал Коперника в Collegium Maius. Портал, перестроенный Эштрайхером, на котором размещен музей ЯУ. Он также придумал этот девиз в 1950-х годах, почерпнув его у поэта VI века Максимиануса и утверждая, что это оригинал из Кракова, который восходит к зарождению университета! По сей день так считает большинство студентов и сотрудников, с этим девизом вручаются даже медали. Я думаю, что Кароль Эштрайхер со своим гениальным пером и великолепными идеями прекрасно бы сегодня себя зарекомендовал на посту главы какого-нибудь рекламного агентства (смеется).

Ясно, что границы исторической реконструкции он сдвинул, и вокруг него нет недостатка в полемике.

Вот и получается, что городские слухи обвиняют его в том, что он взломал этот тайник и вынул пергаменты без печати, спрятав их неизвестно куда... Его осуждают за то, что он вообще придумал этот тайник, потому что пергаменты могли лежать в банке и ничего бы с ними не случилось. Проблема в том, что немцы украли учредительные документы Пражского университета и до сих пор их не нашли. В этой ситуации не было выхода. В таких случаях никогда не бывает хорошего решения. Некоторые люди, похоже, забывают об этом.

Однако, чтобы заткнуть рты сплетникам и любителям сенсаций, нужны доказательства. И они могут исходить из лондонского частного архива Ежи Жарнецкого, если он вообще существует. Или из подробных научных исследований, способных определить, что может произойти через шесть лет в условиях этого тайника, вероятно, земляного, с 600-летним пергаментом. Или... Ну, расскажите мне, что Вы нашли и где.

Я занимаюсь этим делом как хобби, потому, что бы мы об этом ни думали, оно интригует. Буквально случайно мне недавно удалось добраться в Национальном Архиве Кракова до официального дневника, который вел Богдан Третер, воеводский реставратор памятников, уже упомянутый по случаю вскрытия тайника, который умер через шесть месяцев после этого события. Каждый день он записывал, правда с ежедневными датами и довольно подробно, все, что он делал в рамках своих служебных обязанностей, выезды на места, какие консервационные процедуры нужно было провести, в каком состоянии были предметы и т.д. О, как пригодились бы нам, историкам, такие «детализаторы» и педанты! Более того, это аккуратно сшитая толстая тетрадь формата А4, где страницы пронумерованы, так что есть большая уверенность, что ничего из нее не вырвано и не вставлено.

Я нашел запись на полстраницы под датой 28 июля 1945 г. о «знаках отличия Ягеллонского Университета в Кракове», которую можно резюмировать как факт участия автора в качестве члена комиссии Ягеллонского Университета в открытии тайника. «В указанном месте [к сожалению, оно точно не описано — прим. А.В.], было обнаружено, что тайник цел», а после вскрытия «все спрятанные там предметы были найдены в опилках и песке», т. е. «4 скипетра, несколько перстней, около десятка золотых дукатов, пять нагрудных цепей ректора и деканов, ящик, оббитый кожей, открыть который было невозможно, вероятно, с цепочкой королевы Ядвиги [здесь текст зачеркнут, потому что речь шла о цепочке Анны Ягеллонки - прим. А.В.] и, наконец, две неполные печати учредительных декретов. К сожалению, пергаментные документы вообще не были обнаружены, а по мелким черным клочкам возле печатей следует предположить, что пергамент полностью разложился от влаги. Присутствовали…». И здесь перечисляются следующие профессора: Дзюжинский, Копера, Гонсёровски, Барич, Бохнак. И далее: «Поскольку было единодушно высказано мнение, что весь запас песка и опилок, который находится в чулане, следует тщательно проверить, нет ли в нем чего-нибудь другого. У доктора Бохнака нет списка предметов, которые были спрятаны, и он не помнит, или было решено выполнить это действие в понедельник, 30 июля. Чтобы обезопасить вход, на него поставили печать консерватора. Непонятно, почему ценнейшие документы Ягеллонского Университета не были полностью защищены от влаги или почему они не хранились в другом тихом месте». И под этим его сигнатура: БT

Подписывайтесь на наш фейсбук На данном этапе исследований это в принципе закрывает вопрос конспирологии и городских слухов от "Они у русских" и "Эштрайхер их взял и перепрятал" до "Они у американцев", ибо избавиться тогда от этого было невозможно, и, вероятно, не сегодня. Конечно, вопрос о столь полном разложении материала, которым является пергамент, вызывает сомнения, и здесь весьма не помешала бы самая детальная экспертиза археологов, специалистов по средневековым пергаментам. Если эти акты лежали в очень влажной почве в условиях низкого содержания кислорода…

Недавно я нашел еще одно интересное свидетельство по этому делу. Этот источник упоминается в публикации проф. Станислава Валтося об ограблении Мариацкого Алтаря. Автор цитирует описание Эриха Мейера-Хасига, куратора коллекции произведений искусства во Вроцлаве, которого в качестве специалиста привезли в Краков, чтобы он присоединился к немецкой банде грабителей. После войны он заявил, что был свидетелем обнаружения этого «внешнего» тайника в Collegium Novum. По его словам, «опорожнение» хранилища фактически спасло эти артефакты от уничтожения, так как зимой 1939 года из-за сильных морозов в этом здании должна была лопнуть система отопления, из-за чего полы и подвальное помещение полностью залила вода. Если это правда, то это объясняет драматический и непредсказуемый уровень влажности в этих спрятанных ценностях. Теперь надо как-то проверить, не простоял ли этот "внутренний" тайник годами в воде. Хотя уже никого из свидетелей тех дней нет в живых.

Затем произошла в Кракове история, как с Архивом Х. Пока из этого получится научная статья, когда-то может быть книга, репортаж? Хотя самих оригинальных учредительных актов ЯУ уже нет. Их безвозвратно забрала II Мировая война, хотя они не были просто украдены.

– Беседу вела Магдалена Кавалец-Сeгoнд
– Перевод: Лариса Верминская

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

Магистр Aртур Вуйцик – историк, сотрудник Музея Ягеллонского Университета, популяризатор истории, создатель подкастов и сайта Sigillum Authenticum, автор книги «Фантазии Великой Лехии. Как псевдонаука завладела умами поляков». Он интересуется забытыми и неизвестными страницами нашей истории