Когда после сражения между силами правопорядка и защитниками окружающей среды в последние выходные марта на поля возле Сен-Солин опустились облака слезоточивого газа и их настигли обломки сгоревших машин жандармерии, публика нашла в СМИ впечатляющие образы, явно связанные с травматическим эпизодом "желтых жилетов".

Несмотря на прошедшие несколько лет, у всех нас в памяти всплывают образы демонстраций, когда на рубеже 2018-19 годов Париж и многие другие крупные французские города каждые выходные погружались в хаос, достойный гражданской войны. Многотысячные демонстрации, насилие со стороны крайне левых, баррикады и горящие здания, разграбленные магазины и банки, а с другой стороны - отпор сил порядка.

Довольно жестокий ответ, если верить данным МВД Франции о 12 000 задержанных, 2 000 раненых протестующих и 1 500 полицейских. Другие источники добавляют к этим цифрам несколько смертельных случаев, в том числе по меньшей мере один случай попадания полицейской гранаты, пять отрубленных рук, 29 выколотых глаз, 353 ранения черепа и множество других серьезных травм. Несколько демонстрантов потеряли руку или глаз, как, например, Жером Родригес, один из лидеров движения, чье бородатое лицо с повязкой на глазу стало меметическим символом противостояния.

Правозащитные организации и даже международные институты, такие как Европейский парламент и ООН, заявили в то время, что такой уровень насилия в отношении демонстрантов был беспрецедентным, а соотношение травм выходило за рамки нормы. Это правда: жестокие репрессии - это скорее удел диктатур и тоталитарных государств, чем зрелых демократий, чувствительных к правам человека.

При сопоставлении, например, с Польшей, эти образы и цифры впечатляют. Даже самые жестокие репрессии против демонстраций шахтеров, обеспечение безопасности мероприятий агрессивными фанатами или памятные умиротворения Марша независимости не были столь впечатляющими. Случай фотожурналиста газеты Nasz Dziennik Роберта Собковича, потерявшего глаз от резиновой пули в 1999 году, вспоминают и сегодня, четверть века спустя, в то время как во Франции таких "несчастных случаев на производстве" немало.

Учитывая эти факты, можно ли сделать вывод, что французская полиция отличается особой жестокостью по сравнению с другими европейскими полицейскими силами?

Левые критикуют, правые оправдывают

Надо сказать, что в самой Франции мнения о полиции разнятся. Не будет слишком большим искажением сказать, что буржуазно-правая часть политической сцены в основном защищает силы порядка, а лево-популистская часть бескомпромиссно нападает на них.

В целом в этом нет ничего удивительного. В аксиологической системе широкого права важной ценностью является порядок, который полиция теоретически защищает, даже ценой мелких нарушений, что в принципе допустимо, по крайней мере, до тех пор, пока щепки, летящие при рубке дров, не слишком бросаются в глаза.

О шоке и когнитивном диссонансе этой социальной группы говорит другое: когда они сами столкнулись лицом к лицу с жестокостью сил правопорядка во время бессмысленных и жестоких репрессий, направленных против многосоттысячных мирных демонстраций против закона об однополых браках в 2013 году. Многие молодые версальцы и пожилые жители 16-го округа Парижа, обычно скандируя "La Police avec nous!" ("Полиция с нами!") тогда впервые в жизни почувствовали вкус дубинки на своей спине и впервые заплакали от слезоточивого газа.

С другой стороны, для левых, часто действующих в марксистском ключе, полиция - это символ реакционного государства, цепной пес крупного капитала и инструмент угнетения. Даже появление новой идеологической темы у левых в виде иммигрантов как эрзаца рабочего класса не нарушило эту схему мышления, скорее наоборот. Левые плавно включили обвинения в расовом профилировании или системном расизме в полиции в свой железный каталог леммингов, скопированный с американских левых.

Разумеется, это значительное упрощение, поскольку следует помнить, что мнения о полиции в самом обществе сложны и зависят от многих факторов, таких как личный опыт и точка зрения отдельных людей, а также политический и социальный контекст. Поэтому важно, чтобы мнение было усредненным, статистическим, максимально объективным и основанным на данных.

Проблема в том, что научных исследований уровня репрессий просто не существует.

Социологические исследования показывают, что позитивное и негативное отношение граждан к полиции в европейских странах следует оси "юг-север".

Рекордные показатели удовлетворенности можно найти в скандинавских странах, особенно в Дании, где 80% граждан считают, что полиция хорошо выполняет свою работу.

В целом, по сравнению со своими европейскими соседями - Германией и Англией - французы имеют более негативное представление о своей полиции. Опрос 2015 года показал, что более 30% жителей Франции считают, что полиция редко или очень редко обращается к гражданам с уважением. Респонденты из Греции, Португалии или Кипра отвечают аналогичным образом, в то время как в Великобритании и Германии этот показатель составляет менее 20%. Более 60% французов обвиняют полицию в отсутствии справедливости, по сравнению с 40% в Великобритании и Германии.

"Управление толпой"

Однако это не дает ответа на вопрос, действительно ли полиция там отличается особой жестокостью. Поэтому остается обратиться к достоверным данным.

Прежде чем начать подсчет выколотых глаз и отрубленных конечностей, давайте возьмем простую статистику арестов во Франции, Германии и Польше. Они могут меняться от года к году и от одного источника к другому, но они помогают составить общее представление о ситуации.

В 2019 году во Франции было зафиксировано 1 781 278 случаев задержания в полиции (garde à vue), по сравнению с примерно 753 000 в Германии и примерно 246 000 в Польше (в 2020 году). Даже с учетом разницы в численности населения сразу видно, что в Польше вероятность того, что гражданин окажется за решеткой на 48 часов, в четыре раза меньше, чем на Сене.

Таким образом, большую репрессивность можно наблюдать не только в поддержании общественного порядка, но и в ежедневной борьбе с преступностью. Если добавить к этому легитимизацию, которая, возможно, является основным видом деятельности полицейского наряду с патрулированием, то разброс становится еще больше. В 2019 году во Франции насчитывалось 12,7 миллиона полицейских, в Германии - 8,3 миллиона, а в Польше - всего 1,5 миллиона, что почти в пять раз меньше, чем во Франции, если учесть численность населения.

Французский "бордюр" узаконивает гражданина в пять раз чаще, а французский "зомист" бьет его в два раза сильнее? Почему так происходит? В течение многих лет криминологи выдвигали различные гипотезы, не обязательно противоречащие друг другу, но часто дополняющие друг друга.

Социологи Фабьен Жобар и Оливье Фийеле считают, что квазивоенные методы, использованные против "желтых жилетов", воспроизводят "в масштабе один к одному" модель полиции, "характерную для конца 19 века". "Нулевая терпимость с момента призыва разойтись, в соответствии с законом 1848 года о собраниях, и практика вмешательства после первых столкновений, даже небольших, путем одновременного впуска небольших групп полицейских в демонстрацию, где они могут, чтобы разогнать группы и произвести аресты отдельных лиц".

Доктрина поддержания общественного порядка во Франции основана на принципе "управления толпой" (gestion des foules). Стратегия управления крупномасштабными демонстрациями, манифестациями и публичными мероприятиями направлена на минимизацию риска насилия и обеспечение безопасности участников, демонстрантов, сотрудников правоохранительных органов, а также государственной и частной собственности.

Теоретически стратегия полиции основана на градации, где применение силы должно быть пропорционально угрозе или агрессии, с которой сталкивается полиция или третьи лица. Прежде чем прибегать к принудительным мерам, сотрудники полиции должны сначала использовать диалог и методы переговоров для разрешения конфликтных ситуаций. Прежде всего, сотрудники правоохранительных органов должны стремиться сохранять спокойствие и избегать насильственных столкновений с демонстрантами, гарантируя при этом безопасность людей и имущества.

Теория теорией, но в случае эскалации "управление толпой" может включать использование методов физического контроля и применение непрямой силы или так называемых несмертельных мер принуждения, таких как слезоточивый газ или водомет, для удержания демонстрантов от совершения актов насилия или нарушения общественного порядка и, в крайнем случае, для рассеивания толпы и предотвращения беспорядков.

TNT против граждан

В соответствии с доктриной, потворствующей тривиализации применения силы, французская полиция оснащена средствами прямого принуждения, использование которых против населения немыслимо в других европейских странах.

Лучшим примером стала печально известная граната-вспышка GLI-F4, ответственная за десятки серьезных ранений во время подавления движения "желтых жилетов", ее называют grenade de désencerclement или граната для прорыва окружения. Логика противостояния, в которой демонстранты имплицитно рассматриваются как враждебная сила, здесь очевидна.

Граната, о которой идет речь, содержит 26 граммов тротила. До прекращения ее использования в 2020 году Франция была единственной страной в Европе, разрешающей использование взрывчатых веществ против собственных граждан.

Ее преемница, используемая сегодня граната GM2L, "единственная, от которой убегают черные блоки", по словам полицейских, богатых опытом недавнего сражения с демонстрантами-экологами в Сент-Солине, больше не содержит взрывчатых веществ. Этот тип гранат также используется в Польше, но специальным подразделением GROM, а не полицией.

Еще одним спорным оружием, используемым против демонстрантов, является так называемый LBD или ручной гранатомет со слезоточивым газом. Теоретически, на его использование наложено множество ограничений - например, нельзя целиться в людей, нужно стрелять на расстоянии не менее 10 метров от групп людей, нельзя целиться в туловище или голову и т. д. - но на практике каждый год происходят серьезные травмы. Именно пусковые установки LBD ответственны за разбитые глаза демонстрантов в "желтых жилетах".

С августа модели Cougar и Chouka, используемые силами правопорядка, классифицированы МВД Франции в категории A2 (военное снаряжение), также в каталоге производителя для экспортных клиентов они указаны именно как оружие, пригодное для военных.

С годами доктрина "управления толпой" развивалась в направлении сокращения контактов между силами правопорядка и демонстрантами: роль полиции сегодня заключается не в разгоне демонстраций, а в сдерживании насилия, например, путем ареста нарушителей порядка.

Преимуществом этой доктрины является ее несомненная простота и усвоение психологии толпы. Авторы полицейской стратегии, которая восходит к середине 19 века, дополнили ее, прочитав классический труд Гюстава Ле Бона с таким же названием. Фабьен Жобар, исследователь из Центра Марка Блоха, утверждает, что в полицейских школах учат, что толпа едина и неделима, обладает животными импульсами и подчиняется только своему лидеру. Отсюда тактика "салями", применение силы, профилактические полицейские меры или задержание провокаторов.

В то же время многие историки утверждают, что полиция на Сене использует те же методы, что и сто лет назад, и что "французское исключение" на фоне Европы - это иллюзия, вызванная контрастом с другими странами, чьи полицейские силы в последние годы претерпели глубокую эволюцию в сторону мягких методов, в то время как французская доктрина осталась неизменной.

Европейская реформа

Пионерами этой эволюции, как это часто бывает, являются немцы. В то время как французы изучают трактовку Ле Боном толпы как автономного целого, немецкие эксперты считают, что толпа состоит из отдельных людей, и что все люди обладают человеческим достоинством и разумом, к которым можно апеллировать, если только знать, как. Поэтому новая стратегия подразумевает концентрацию сил порядка на небольших группах, из-за которых демонстрация может превратиться в беспорядки, и делает ставку на профилактику, диалог и посредничество. Постановление Конституционного суда Германии от 1985 года даже обязывает к этому.

От печально известной Leberwursttaktik (Лебервурст-тактик) или "тактики паштета" 1960-х годов (вбить в толпу палки и сделать из нее паштет), немецкие силы порядка перешли к Deeskalation - уже не репрессивное вмешательство для восстановления порядка, а предотвращение беспорядков: существует массовое и сдерживающее присутствие сил порядка, обыски перед демонстрациями и очень тщательное наблюдение во время них.

За Германией последовала остальная Европа. В период с 2010 по 2013 год по инициативе Швеции был запущен проект под названием GODIAC (Good practice for dialogue and communications as strategic principles for policing political manifestations in Europe), направленный на создание единой европейской доктрины полицейской деятельности. В нем приняли участие девять стран, в том числе скандинавские и пиренейские страны, а также Австрия, Германия и Великобритания.

Новая тактика включает превентивные меры, такие как переговоры с организаторами протестов для определения маршрутов и расписания, мониторинг социальных сетей для прогнозирования собраний и возведение физических барьеров для разделения групп протестующих.

Результатом этого проекта стало, в частности, определение так называемой модели KFCD, основанной на четырех столпах: знание протестных групп, их целей, стратегии и динамики протеста, содействие и сопровождение протестов, коммуникация до, во время и после для разъяснения стратегий и вмешательства полиции, а также дифференциация, т.е. индивидуальный подход к агрессивным "бунтовщикам" для предотвращения распространения незаконного поведения. Для этих целей были назначены посредники: "офицеры по диалогу" в Швеции, "полиция событий" в Дании, "подразделения мира" в Нидерландах, "офицеры по связям" в Англии и т.д.

Эффективна ли эта тактика? Глядя на беспорядки по случаю саммита G7 в Генуе или в Гамбурге, можно усомниться в этом. Более того, хотя полиция в Германии менее жестока, чем раньше, как ни парадоксально, население, политические активисты и демонстранты испытывают гораздо более сильное чувство репрессий, чем раньше.

Несмотря на сильное давление со стороны шведской дипломатии, Франция не стала участвовать в этой программе, которая неофициально стала эталоном современной доктрины полицейской деятельности в Европе. Так может быть, просто может быть, полицейский поезд в сторону либерализма, прав человека и светлого будущего ушел, а французские силы порядка остались на остановке фетиша закона и порядка?

Военные следят за порядком

Возможно, объяснение особой жестокости полиции на Сене также следует искать в долгой истории Франции и ее идентичности как государства, которое использовало репрессивные методы против своих граждан, особенно во время революции и правления Наполеона Бонапарта.

Следует, кстати, отметить, что полиция в том виде, в котором мы знаем ее сегодня, особенно специальные подразделения по поддержанию общественного порядка, является довольно недавним институтом в истории Франции. Проще говоря, в эпоху древнего режима правитель возлагал эту неблагодарную задачу на армию. Во время Французской революции на короткое время появилось первое формирование с полномочиями, напоминающими полномочия современной полиции, - Национальная гвардия. Известный идеалист маркиз Ла Файетт хотел сделать ее "национальной армией", но после термидорианского переворота она закончила тем, что стреляла из пушек по санкюлотам (наиболее радикальным революционерам) на Фобур Сент-Антуан и подавляла беспорядки роялистов и федералистов.

После революции пришел Бонапарт, который, помимо прочего, использовал солдат в увольнении для "управления толпой", чтобы обойти запрет на сбор сил порядка вблизи государственных учреждений, а затем сменяли друг друга монархии и республики, одна репрессивнее другой по отношению к своим подданным и гражданам.

В период Третьей республики (1870-1940 гг.), как и в предыдущие периоды, военные продолжали оставаться ключевым элементом в арсенале репрессий в руках гражданских властей, а также когда эти власти были левыми. Глава МВД и двукратный премьер-министр Франции Жорж Клемансо (в остальном леволиберальный политик) хвастался тем, что он "первый полицейский во Франции", и часто не решался посылать солдат против забастовщиков.

Использование вооруженных сил для поддержания порядка, однако, рискованно. То, что работало в эпоху доиндустриальной революции, не сработало с конца 19 века и далее.

С одной стороны, существовала угроза братания рядовых солдат и унтер-офицеров с бастующими рабочими или демонстрантами-фермерами, как в 1907 году, когда мятежный 17-й пехотный полк повернул свои винтовки прикладом вверх, отказавшись стрелять в протестующих работников виноградников в Безье. С другой стороны, армия рискует использовать на домашнем фронте средства из арсенала, предназначенного для внешнего врага, и стрелять в толпу там, где хватило бы дубинки, как во время демонстрации шахтеров в Фурми в 1891 году, где девять человек упали от пуль.

Правительство Виши централизуется

Только после Первой мировой войны французский политический класс пришел к выводу о необходимости создания специального подразделения для поддержания порядка в условиях социальных потрясений и появления все более жестоких инакомыслящих течений, особенно коммунистических. Так, в 1921 году была создана Мобильная гвардия, не совсем гражданская, поскольку она относилась к жандармерии, которая во Франции является частью вооруженных сил. Именно от рук ее сотрудников погибли демонстранты 6 февраля 1934 года на площади Согласия.

Парадоксально, но первые полицейские, или гражданские, подразделения для "управления толпами" были созданы правительством Виши, когда положения о перемирии с Германией (а на практике - капитуляция) вынудили коллаборационистские французские власти сократить численность Мобильной гвардии. Во время Второй мировой войны и немецкой оккупации правительство Виши взяло под государственный контроль местные полицейские силы, которые ранее подчинялись муниципальным властям, объединив их с Sûreté (уголовной службой) и с подразделениями, подчиненными парижской префектуре. Таким образом, была создана государственная полиция, а в ее составе - мобильные резервные группы. Подписывайтесь на наш фейсбук Правительство Виши, не считаясь с парламентом, провело необходимые реформы. Статификация полиции, в соответствии с давней централизаторской природой государства, произошла в августе 1941 года, в весьма специфических условиях иностранной оккупации и квазигражданской войны, когда приоритетом была защита государства, а не служение обществу. Местная полиция или муниципальная стража была преобразована в подразделения государственной службы, полностью выведя их из-под контроля местных властей и передав в подчинение префектам - представителям правительства.

Наем и карьера полицейских, которые раньше были в основном местными, стали общенациональными: полицейские назначаются по мере необходимости в полицейские участки по всей стране, независимо от региона их происхождения, так что большинство полицейских не привязаны к сообществу, в котором они работают.

Поскольку стаж работы определяет возможность перевода в другой регион, наименее опытных младших сотрудников назначают на самые сложные участки, откуда они бегут, как только достаточно поработают. По оценкам, в Парижском регионе, который имеет репутацию самого сложного, ежегодно переводится треть сотрудников, что явно не способствует знакомству с местным населением и спецификой.

Реформа Виши и по сей день является краеугольным камнем современной французской полиции. Криминолог Ксавье Рауфер отмечает, что карта расположения полицейских участков, составленная в то время, практически не изменилась до сих пор.

После 1944 года полицию Виши не упразднили, а лишь преобразовали подразделения по подавлению демонстраций в Республиканские роты безопасности, пресловутые CRS, которые существуют и по сей день. Изменениям не способствовали бурные события истории. Напряженность после освобождения страны, затем холодная война, за которой последовали деколонизация, алжирская война, травма, вызванная событиями мая 1968 года, и современные городские бунты, как в 2005 году в горячих иммигрантских пригородах, и рост исламского радикализма побуждали и побуждают поддерживать сильный репрессивный аппарат, чтобы не ослаблять государство.

Поэтому для многих французов жестокость полицейских репрессий в какой-то степени оправдана: хотя она и портит имидж, она необходима с точки зрения государственной рациональности.

– Адам Гвязда
– Перевод Александр Кравченко

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы