Еженедельник TVP: Повлияло ли то, что Вы были духовником Солидарности во время военного положения и капелланом интернированных в Бялоленке, на решение посвятить себя пастырской заботе обо всех заключенных после 1989 года?

Кс Ян Сикорски: Как это началось? В Вене был организован в 1989 году съезд тюремных католических капелланов со всего мира. Туда впервые должен был поехать кто-то из Польши. И епископ Владислав Мизёлек предложил, чтобы туда ехал я, как представитель польского тюремного духовенства, которого фактически не существовало, потому что ксендзов вообще-то в тюрьмы не допускали. Я говорю: «Хорошо, поеду». И там я впервые увидел, что это тюремное душпастерство действует во всем мире с хорошим результатом, и, что это великое дело. Там я впервые познакомился с деятельностью американской организации PFI (Prison Fellowship International), которая имела большое значение в этом движении во всем мире. Были также СМИ со всех стран, и мне, как курьезу из-за железного занавеса задавали разные вопросы, на пример, такие: или в Польше разрешены пытки.

На этом съезде обсуждалась также и роль мирян, проповедовавших в тюрьмах. Возвращаясь в Польшу, я знал, что стоит и здесь создать такую группу светских. Уже в поезде, следуя из Вены, я думал о том, как это могло бы выглядеть в Польше. Позже я встретился с представителями французского братства заключенных. Во время этой встречи на меня произвел впечатление бывший заключенный, ставший директором дома социальной реабилитации, и я с большим интересом слушал его. Я мечтал, чтобы нечто подобное могло быть создано и в Польше.

Подписывайтесь на наш фейсбук Тогда я подумал, что такой же международный конгресс можно организовать в Польше. Однако это было непросто. С чего начать? Нужно было все: и кабинки для переводчиков, и аппаратура, и сами переводчики — все по страшным ценам. И у меня не было ни копейки на это. К счастью, ректор семинарии предложил разместить участников на ночлег в комнатах семинаристов, тем более, что были каникулы. Это было уже что-то. Я пригласил на этот съезд локальных епископов и церковные власти. Покойный епископ Оршулик выделил на это пару злотых. Я рассчитывал на то, что гости с Запада подкинут какие-то доллары. В организации съезда мне начали помогать мои прихожане. И все стало получаться. Нашлись желающие с Польши, и из-за границы. На роль главного референта я пригласил Павла Мочидловского из Варшавского Университета.

Почему Вас это так волновало?

Как священник, я понял, что тюремное капелланство должно быть введено и в Польше.

Но было ли у вас какое-либо юридическое «разрешение» на эту деятельность и на этот съезд?

У меня ничего не было! Я понял, что наступил исторический момент, которым надо срочно воспользоваться и „хватать быка за рога”, особенно привлечь к этой работе светских людей. Я был в этом уверен. Я также почувствовал, что в эту минуту есть шанс, чтобы привлечь к этой деятельности страны Восточной Европы. Я даже выслал тамошним епископам приглашения, чтобы они прислали своих делегатов. И получил пессимистический ответ, кажется из Венгрии: „такого душпастырства у нас нет и не предвидится”.

И я взялся за это абсолютное безумие, но мне нравились такие вещи. Приезжали люди со всего мира, приезжали епископы, даже кс. кардинал Юзеф Глемп. Все важные выступления были записаны. Все шло очень хорошо, но горячей воды в семинарии в то время не было.

Этот наш съезд был прорывом, об этом узнал и Совет Европы - все набирало темп. Политически в Польше тоже все менялось, наступали другие времена. Перелом. Спустя несколько недель «Газета Выборча» пишет: «Наша клавиша». Кто? Павел Мочидловский. Коммунисты уступили и назначили нового начальника тюрьмы. И он очень хорошо выступил на нашем съезде! Я встречаю его, и он меня спрашивает: А что, отче, мы занимаемся тюремным служением? Занимаемся. Он предоставил мне кабинет рядом с собой в Министерстве Юстиции — потому что там была его резиденция. И неожиданно я стал официальным специалистом по тюремным делам. Я начал ездить с ним по разным местам заключения. Охранники в форме задавались вопросом, можно ли стоять рядом с тем, кто в сутане, потому что до сих пор к этому относились весьма подозрительно. Они даже спрашивали, не липа ли это, или действительно теперь будет так. Я сказал будет, будет. Тюрьмам нужны часовни, капелланы и мирские проповедники.

A в министерстве – ксендз?

Да, в роли главного капеллана польской тюремной системы. Я пригласил новоназначенных капелланов в Попово под Варшавой, бывший центр Министерства Внутренних Дел, куда ездили члены УБ (Управления Безопасности), я приглашал на реколекции новоназначенных священников. Приезжали десятки людей. И там, где до сих пор не ступала нога священника и не видели святой воды, теперь собирались капелланы, служили Святую Мессу, молились и совещались. Позднее в это же место приехали светские волонтеры со всей Польши, участвовавшие в тюремном служении. Сбылось то, о чем я мечтал, - была сформирована почти профессиональная группа тюремных капелланов и их соратников-мирян.

И в определенный момент – среди епископов появился вопрос, кто такой кс. Сикорски, который организовывает такую работу, ожидает от нас определенных действий и присылает приглашения на разные съезды. В структурах епископата есть должности местных душпастырей, на пример врачей, рабочих, земледельцев, полиции, армии. Но от мест заключения никого не было.

Признаюсь, я упустил эту формальность. Я был занят приходской, пастырской, строительной и административной работой, и мне некогда было сесть и формально привести эти дела в порядок. Я наслаждался фактическими достижениями. И вдруг - вопрос, что не знают, кто это, какой-то тип возится с пастырскими делами. О чем речь? Нет никакой номинации. Кроме того, министр юстиции присвоил мне звание главного капеллана. С церковной точки зрения это было серьезной ошибкой. Ведь тот, кто выполняет церковную функцию, не может быть назначен светской властью.

Следовательно, Вам тогда влетело?

Мне влетело тогда страшно. При коммунизме я усвоил правило: не спрашивай, а делай свое дело, а когда спрашиваешь, всегда возникают сомнения. К счастью, за меня вступился епископ Дамиан Зимонь, который отвечал за все душпастырства от имени Польского Епископата и хорошо знал о наших усилиях, и формальная сторона была улажена. Меня назначили национальным священником мест заключения. Сегодня я вижу, что это был невероятный прокол, противоречащий церковному праву, и я сам виноват в этом. Я сам себя назначил. Работа меня увлекла, и звания уже не были важны.

Taкие тогда были времена, перемены, что никто ничего не знал до конца. А эти, из управления местами лишения свободы, взяли меня в таком случае на место первого секретаря. Они звонили мне по конфликтным вопросам – ну, потому что знали, что я с директором Мочидловским езжу… Я должен был объяснять, что я душпастырь, a не кто-то другой. Тюрьмы как армия - все по стойке смирно. Так же воспринималась и моя функция.

Вы также учредили ассоциацию евангельской помощи заключенным «Братство заключенных». Оно все еще функционирует?

Братство существует на некоторых предприятиях, хотя и пережило различные трудности. Моей мечтой было создать дом для бывших заключенных. С этим были проблемы. Однако, в моем приходе я сделал такой, так называемый. крестьянский дом.

Полиция однажды задержала одного и спросила: где ты живешь - в крестьянском доме. А Крестьянский Дом когда-то был одним из лучших отелей Варшавы.

Я принимал здесь бывших заключенных, а также тех, кто ночевал в костеле. Потому что церковь была открыта в моем приходе днем и ночью. Они были грязные, от них пахло, так что я говорю - выкупать их можно, а что дальше... Я могу дать им что-нибудь. Ну так вот, пожалуйста, здесь есть такой крестьянский дом. Две комнаты, санузел, условия даже хорошие, меня не хватило на обеспечение какой-то опеки, но здесь у вас есть свой дом, обслуживайте его сами, а если что-то пойдет не так, я всех вышвырну. Осторожно, никакой водки, никакого другого алкоголя. И у них здесь был такой дом.

В настоящее время прекрасно действует Братство в Быдгоще. Там была замечательная женщина, необыкновенный человек - она все умела, все устраивала, для нее не было ничего невозможного, братство развивалось великолепно и вдруг, неожиданно она умерла - Анна Странц из братства заключенных «Самаритания». Она была инициатором разных дел. Благодаря ей был учрежден День Заключенного - Доброго Разбойника (в 2009 году 26 марта Конференцией Польских Епископов он был установлен, как Литургическое Поминовение Доброго Разбойника и День Молитв за Заключенных – прим. ред.) Незадолго до своей смерти она организовала литературный конкурс для заключенных об Иоанне Павле II. Это были стихи и рассказы о том, как заключенные проживают свои отношения с нашим папой. Результатом этого конкурса стала книга, в которой можно найти действительно ценные творческие работы.

Польское Братство Заключенных было принято во всемирную организацию Prison Fellowship International, основанную человеком с необычной биографией.

Да, Чаком Колсоном, бывшим советником президента Никсона. Он был одним из его самых влиятельных советников и попал в заключение за участие в Уотергейтском скандале. В тюрьме он обратился в веру и стал очень популярным проповедником и евангелизатором. Ним опубликовано много популярных книг. Он знал биографию ксендза Ежи Попелушко и, конечно же, деятельность папы-поляка и писал о них. Приехав в Польшу, он посетил могилу ксендза Ежи. Мы с ним поддерживали контакт и, благодаря ему, я познакомился со многими людьми, организациями, волонтерами, которые работают во многих странах мира. Когда мы вступали в эту организацию, она имела уже распространилась на 120 стран.

В тюрьмах обращаются в веру?

Случается. В нашем Братсве состоят бывшие заключенные, которые сейчас посещают тюрьмы, для осуществления катехизации. Я был с Иоанном Павлом II во время его посещения исправительного учреждения в Плоцке в 1991 г. Есть фотографии, где папа стоит в толпе заключенных – у заключенных слезы на глазах, я видел, как они были растроганы. Через десять лет один из заключенных мне рассказывал, что этот визит папы, его сердечность и открытость так на него повлияли, что он изменил свою жизнь.

Мы начали наш разговор с воспоминания, что вы были капелланом интернированных, заключенных в Бялоленке после введения генералом Ярузельским военного положения. Ведь с этого началась вся Ваша история с тюремным душпастерством. А интернированные тоже искали тогда поддержки у Иоанна Павла II, они хотели, благодаря этому, воспрянуть духом?

Я приведу в пример только одно событие. Бывшие интернированные объявили, что в интенции Отчизны не будут употреблять некоторое время алкоголя. В списки вписалось более ста людей. В это время я ехал в Рим, возглавляя группу священников со всей Польши в связи со Святым годом (1983). Я взял этот список, чтобы передать папе. На всякий случай, я сделал копию. В аэропорту мы стоим в очереди, наверное, около 60 священников, я в конце, как старший группы. Проверяют всех, a меня берут на личный досмотр. Меня задержали, список забрали и осматривали мои носки. В это время ксендзы начали кричать, что там со мной происходит и пригрозили, что без меня не полетят. Все кончилось тем, что на личной машине меня подвезли к самолету. Им нужен был тот список. Мне припомнилось выражение Чеслава Милоша: „Заглядывали в сундуки, заглядывали в чемоданы, не заглянули в ж..., a там у меня был социализм.”

В самолете я сразу объявил, что у меня было письмо для папы и что его забрали. Поднялся шум. Во время аудиенции у Папы я представился Святому Отцу, говоря о Солидарности и интернированных. Папа сжал мою руку и сказал: «Скажи им, что я каждый день молюсь за Солидарность». Было фото, которое я распечатал и раздавал с надписью: «Каждый день молюсь за Солидарность».

Оригинал письма уцелел, потому что его перевез кто-то другой, менее отслеживаемый Службой безопасности, чем я.

Вернувшись в Польшу, я узнаю, что письмо было конфисковано, потому что содержало антигосударственный текст или что-то в этом роде. Ну, думаю про себя, текст о том, что кто-то не будет пить водку, - это антигосударственный текст, - посмеялся я над этим. Потом мне из офиса прислали повторное сообщение, что письмо все-таки в порядке и я могу прийти и забрать его. Я, конечно, не пошел его забирать. Они сами мне его прислали.

Вашей жизни в те годы угрожала опасность, Вы знали об этом?

Тогда нет. Только позже я узнал, что нахожусь в списках лиц, которых нужно было устранить. Первым был кс. Ежи Попелюшко. Я был на третьем месте.

– Разговаривала Гражина Рашковска
-Перевод: Лариса Верминская

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

Ксендз Ян Сикорский, доктор богословских наук, бывший приходской священник костела св. Юзефа на Коле в Варшаве, капеллан интернированных в Белоленке во время военного положения, почетный протонотарий Его Святейшества. Обязанности приходского священника о. Сикорский совмещал с капелланской деятельностью среди заключенных. В 1990–2001 годах он был главным капелланом мест заключения Республики Польша. Является соучредителем Братства Заключенных — группы, занимающейся религиозной и материальной помощью заключенным и их семьям.

11 ноября 2022 года, в День Независимости, отец Ян Сикорский был награжден Президентом Республики Польша Большим Крестом ордена Polonia Restituta за выдающиеся заслуги в деятельности антикоммунистической оппозиции во времена Народной Республики Польша, за участие в духовной опеке заключенных в Польше и общественную деятельность. Через день он отпраздновал свое 87-летие.