По вечерам в Харькове необычно хорошо видны звезды. В городе – режим светомаскировки, уличного освещения нет, вывески магазинов также отключены. В центре города светятся только несколько окон в домах, но здесь сейчас живет мало людей. Поэтому в середине осени семь часов вечера воспринимается почти как полночь — необычно тихая и темная.

В Харькове стало спокойнее, с тех пор как украинская армия в начале сентября пошла в контрнаступление и почти полностью освободила ту часть области, которая была оккупирована россиянами. Линия фронта отодвинулась на восток, и обстрелов стало меньше. Но в случае Харькова расслабиться не удастся аж до самого конца войны: совсем рядом — граница с Россией, поэтому армия РФ может обстреливать город со своей территории, если не артиллерией, то старыми советскими системами С-300.

Подписывайтесь на наш фейсбук В Харькове очень мало детей: офлайн-обучение тут так и не началось, и кто мог— вывез свою семью в более безопасные регионы, чтобы дети могли ходить в школу. А, впрочем, в пространстве Art Area в центре города бывает людно даже по вечерам. Заходя сюда с пустой и темной улицы, ты попадаешь словно в другую реальность — шумную и яркую. Art Area располагается в подвальном помещении, и этим обусловлена ее популярность как локации для разнообразных культурных мероприятий. Через несколько дней, в течении которых мы имели возможность наблюдать за жизнью города, здесь проходят занятия и мастер-классы для малышей, публичные дискуссии и встречи. Инициатива “Пятый Харьков” в условиях полномасштабной войны провела тут недавно одноименный литературный фестиваль и продолжает регулярно организовывать культурные мероприятия (название инициативы— это цитата известного украинского лингвиста, харьковчанина Юрия Шевелева, который доказывал, что в прошлом Харьков проходил три фазы своего существования, сегодня проходит четвертую, а пятая была его мечтой о городе в независимой Украине ; в последнее время в городе действует литературная резиденция в помещении, где он когда-то жил).

После завершения вечерней дискуссии люди выходят из подвала на темные улицы, подсвечивая себе фонариками, расходятся в разные стороны—чтобы успеть домой до комендантского часа. Приезжие могут остановиться в подвале отеля — это новая опция, которая приобрела популярность во время войны. Раньше такие комнаты без окон считались одними из самых худших и дискомфортных вариантов поселения, теперь наоборот: можешь себе спать всю ночь, зная, что ты в безопасности, потому что твоя комната — это заодно и бомбоубежище.

Город оживает при свете дня: открываются кафе и магазины, которые будут работать приблизительно до семи вечера, начинает ездить метро, на площади в центре города появляются подростки на скейтах. Недалеко— обстрелянный россиянами вначале войны Свято-Успенский собор, одна из достопримечательностей Харькова. Люди, которые прятались внутри от снарядов, тогда не пострадали; были повреждены окна и витражи.

Это не единственное такое строение в центре: тут часто можно заметить разбитые окна, перекрытия, следы от осколков на стенах, особенно возле строения городского совета, куда россияне ударили ракетой вначале марта — хорошо видно, как вокруг разошлась взрывная волна. Двухэтажный магазин Adidas недалеко, разбит полностью, на полу до сих пор лежит толстый шар камней и стекла, кое-где стоят уцелевшие зеркала, которым повезло оказаться с противоположной от улицы стороны у толстых балок. Между ними — плечики от одежды и обломки манекенов, которые в этом сюрреалистическом антураже выглядят, как химеры, словно манекены тоже ранены от обстрела, и вокруг лежат их ампутированные руки и ноги. Изранены, как и само строение, в котором находился магазин— на внешней стене еще есть уцелевшая табличка о том, что это памятник архитектуры.

Однако, даже эти разрушения нельзя сравнить с некоторыми спальными районами города— как вот Северная Салтовка, которая оказалась под самыми сильными обстрелами, и где сейчас практически невозможно жить, как и в некоторых населенных пунктах области.

Изюм. Город могильных крестов.

После освобождения этого региона из-под российской оккупации прошло около месяца. По пути с Харькова до Изюма мы проезжаем мимо рабочих, которые наносят на шоссе новую дорожную разметку. В городе уже есть электричество, действует почта (что касается скорости восстановления социальных сервисов среди украинцев даже появилась шутка: после деоккупации государственная кампания “Укрпочта” и частная “Новая почта” соревнуются, кто первый возобновит работу на освобожденных территориях).

Однако, далеко не все можно так быстро вернуть. Скажем, отопления здесь зимой, скорее всего, не будет, потому что россияне разрушили котельную. В городе много брошенных животных — они голодные, часто раненные или контуженные. Изюм пробыл под оккупацией полгода и уже медленно возвращается к жизни; даже это высказывание ты употребляешь осторожно, зная, сколько людских жизней здесь оборвалось. Именно в изюмском лесу нашли массовое захоронение, фото которого в сентябре часто публиковали мировые медиа.

Теперь, когда эксгумация завершена, в этом сосновом лесу очень тихо и пустынно. Не только из-за отсутствия людей, но и из-за ровных рядов пустых раскопанных могил, из которых были изъяты тела погибших — все они пока перевезены в Харьков для завершающей экспертизы и анализов ДНК, и только после этого их перезахоронят. Всего тут нашли 447 тел мирных жителей и военных. Многие из этих людей погибли вследствие обстрелов, в то же время многие из них были замучены до смерти оккупантами. Возле опушки леса остались окопы российских военных, ямы для техники и остатки сухпайков с названием “Дружба народов”, которые валяются тут и там (производимые на крымском мясокомбинате „Дружба народов”, прим. ред.).

Возле пустых могил так и стоят деревянные кресты: некоторые — с именами и фамилиями погибших, некоторые— лишь с номерами, некоторые — с приблизительным описанием человека, как вот это: “проспект Ленина 35/5. Дедушка”. В отдельных могилах людей хоронили в гробах — на пример, такая была у 20-летнего парня Данила, который, как свидетельствует табличка на кресте, погиб 4 мая. В тот самый день, как и мой знакомый, а также коллега — журналист Александр Махов, который вместе со своим подразделением защищал Украину именно на изюмском направлении.

Пани Тамара — сотрудница местного ритуального бюро, которое в условиях оккупации хоронило в этом лесу людей — рассказала: если у родственников погибшего были деньги, они заказывали гроб и табличку для креста. Но в большинстве случаев, умерших находили на улицах или же их привозили россияне и приказывали похоронить. В таких случаях бюро хоронило тела бесплатно: рабочие выкапывали могилу и устанавливали деревянный крест с номером. Номера и персональные данные погибших пани Тамара записывала от руки в тетради — именно благодаря этому, людей теперь можно идентифицировать. Именно этот сосновый лес выбрали из-за песчаного грунта. Погибших было много, и, если бы не такая почва, в которой можно быстро выкопать могилы, их просто не успевали бы хоронить.

Под номером 319 в этой тетради записан Владимир Вакуленко — писатель, автор 13 книг, который проживал в поселке Капитоловка возле Изюма. Пока никто точно не знает, или на самом деле он был убит и похоронен в лесу, или до сих пор находится в плену, а под его именем случайно похоронили другого человека. Россияне похитили Владимира еще вначале оккупации, в конце марта. Он придерживался открытой проукраинской позиции и был заметным человеком в регионе. По словам родственников, он не выехал, ибо думал, что россияне его не будут трогать, потому что он живет с сыном-аутистом, который не говорит и нуждается в постоянном уходе. Но Владимира таки забрали. Сына взяла к себе мать Вакуленко и ее муж. С того времени семья не имела о Владимире никаких известий, но не расстается с надеждой на то, что он жив. Тело, похороненное под крестом номер 319, сейчас находится в харьковском морге, его нужно идентифицировать. Дневник, который Владимир вел во время оккупации, он успел закопать в собственном саду. После освобождения Харьковщины записи достали и передали в Харьковский литературный музей.

Безруки. Aллa смывала кровь дочери и внучки

A4 Север Харьковской области не был оккупирован, и эта фраза автоматически вызывает мысль о том, что ситуация в этом регионе получше. Однако это вовсе не значит, что жизнь здесь вернулась в нормальное русло. Здесь иногда и до сих пор нет электричества — коммуникации повреждены обстрелами. В селе Безруки, которое расположено в 17 километрах от границы с Россией, не работает местный лицей, потому что почти все учителя выехали. Именно в этой школе училась 8-летняя Маргарита. Историю этой семьи знает в селе практически каждый, кого о ней спросишь. Девочка погибла из-за российского обстрела в июне во дворе своего дома. Ее бабушка, пани Алла, которая живет на соседней улице, показывает нам этот двор, дом, комнату девочки. Она постоянно повторяет — Маргарита, ее старшие брат та сестра всегда прятались в погребе во время опасности. Но в день ее гибели, с утра было очень тихо, и никто не предвидел обстрелов.

В доме жили две семьи— дочери пани Аллы, одна з мужем и дочкой Маргаритой, вторая— с двумя детьми. В тот июньский день мама девочки находилась в доме и мыла посуду, это спасло ей жизнь. Маргарита и ее тетя Юлия были во дворе: женщина развешивала белье, девочка читала книжку. Мать Маргариты позвала ее почитать на кухне, но та отказалась и ответила, что подождет ее на крыльце. Когда неожиданно начался обстрел, обе бросились внутрь. Маргарита успела пробежать несколько ступенек, но когда она была уже у самой двери, осколки снарядов попали ей в голову и в легкие— она погибла на месте. Ее тетка была тяжело ранена и через неделю умерла в харьковской больнице. Сначала она была в коме, потом ненадолго пришла в себя; пани Алла вспоминает, что Юлия постоянно спрашивала “как там Рита”, так и умерла, не зная, что племянницы уже нет среди живых. Маргарита родилась в 2014 году, когда Россия только начала агрессию против Украины, и умерла в 2022-м, во время полномасштабной войны. 8 лет ей исполнилось за несколько дней до гибели.

Ритина бабушка плачет, стоя возле этого самого крыльца — она сама должна была потом отмывать его от крови дочери и внучки. Дома сохранились все ее вещи — игрушки, книги, школьные грамоты на стенах. Теперь дом пустой, остальные члены семьи выехали из Безрук, а здесь осталась только пани Алла с мужем. У нее дома бегает маленький черный котенок— это был любимец Маргариты. Когда кошка пани Аллы привела потомство, девочка выбрала для себя одного котенка, назвала его Мишкой и очень ждала, когда он подрастет, чтобы забрать его к себе домой. Теперь котенок уже подрос, но его забрать больше некому.


***

Согласно официальных данных, на 20 октября Вооруженные Силы Украины освободили на Харьковщине 544 населенных пункта. Под российской оккупацией остаются 32 населенных пункта.

– Oльга Русина
-Перевод: Лариса Верминская

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

Aвтор является украинской журналисткой и переводчиком. Она автор книг для детей и молодежи. Работает редактором Граджанского радио в Киеве.