ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК TVP: Во вторник, 19 июля, исполняется 50 лет со дня начала производства Кока-Колы на Варшавском пивзаводе по американской лицензии. Как это было возможно, ведь напиток считался символом «гнилого капитализма» в Восточном блоке? Думаю, тут можно говорить о смехе истории…

ЕЖИ ЭЙСЛЕР: Действительно, Coca-Cola была символом «американского империализма». Может быть, даже больше, чем General Electric или Ford. Я помню, как 14-летним мальчиком, возвращаясь с отцом из Западной Европы, я купил в Вене бутылку кока-колы. Захотелось подарить маме и родным этот почти священный напиток. Сегодня можно смеяться над этим, но тогда все хотели попробовать кока-колу. Хотя составить мнение о его вкусе, выпив лишь маленький стаканчик или даже рюмочку, было сложно...

Водочную рюмочку?

У меня была одна бутылка кока-колы, а я хотел поделиться ею хотя бы с несколькими людьми. Так что свой напиток они получили не в стаканах, а в рюмочках.

Подписывайтесь на наш фейсбук
Это было ещё до начала её производства в Польше.

Да, ведь и на западе Coca-Cola была чрезвычайно популярна. Например, во Франции, где она появилась сразу после Второй мировой войны, она имело такой успех, что виноделы из региона Бордо начали опасаться, что французы перестанут пить их знаменитые, прекрасные вина собственно, из-за кока-колы.

Почему в 1970-х годах в Польше коммунистические власти решили начать производство напитка, символизирующего «американский империализм»?

Одной из идей Эдварда Герека и его советников была «вестернизация» советской Польши, а именно - копирование некоторых элементов жизни западных обществ на рубеже 1960-х и 1970-х годов. Покупка лицензии у компании Coca-Cola, а вскоре и у PepsiCo, соответствовала этой концепции. Хотя эти лицензии покупались не для целой Польши. В одних областях была кока-кола, в других — пепси-кола. Они были символами американского образа жизни.

С другой стороны – независимо от того, нравится это сейчас кому-либо или нет, – эту «вестернизацию» инициировал ещё Владислав Гомулка, который не ассоциируется ни с модернизацией, ни с прогрессом. Между тем, во время его правления была куплена лицензия Fiat 125p и налажено серийное производство этой модели в Жерани. Для Радиозавода имени Мартина Каспчака (Zakłady Radiowe im. Marcinа Kasprzakа), была куплена лицензия у немецкой фирмы Grundig, производившей катушечные магнитофоны. В Польше также собирали проигрыватели по лицензии фирмы Telefunken.

Эдуард Герек распространил это явление, воспользовавшись ситуацией на международной арене, - курсом на разрядку, снижение напряженности на линии Вашингтон-Москва.

Мы имели дело с остаточным, точечным ввозом товаров народного потребления с запада в Польшу. Например, голландского шоколада Van Houten или сигарет Marlboro, которые были предметом роскоши. Хотя цены на Marlboro, произведенные в Польше, по сравнению с ценами на друге западные сигареты, доступные в «Pewex» (аналог «Берёзки», прим. перевод.), были относительно низкими, они все же были дороже (где-то на 5-6 злотых за пачку), чем самые дорогие польские сигареты Carmen.

Также была куплена лицензия на производство «малого Фиата», т.е. Fiat 126p. Помню, в 1972 году французский автомобильный журнал «Auto Journal» поместил на обложку первое фото прототипа этой модели, подписанной просто "Фиат". Тогда же я узнал, что производители прошли на определённые на хитрости, а именно обклеили прототип липкой лентой, лейкопластырями — для того, чтобы до официального запуска автомобиля в продажу конкуренты не узнали доподлинно, каковы его точные очертания, не знали определённых деталей и таким образом, не смогли что-то скопировать.

В Польше Fiat 126p было принято называть «автомобилем для Ковальского» (т.е. для «рядового гражданина» — прим. перевод.), но на самом деле это было не так. Когда в середине семидесятых «Ковальский» зарабатывал 4-5 тыс. злотых в месяц, «малыш» стоил 69 тысяч злотых, и даже при этом его продавали по талонам. На автомобильном рынке новенький Fiat 126p в середине 1970-х стоил 120-130 тысяч злотых, т. е. эквивалент двухлетнего заработка среднестатистического «Ковальского».

В 1970-х годах вообще основное внимание уделялось развитию автомобильной промышленности. 1 августа также исполняется 50 лет со дня покупки у французов лицензии на производство автобусов марки Berliet (Берлье). «Автобус в совершенно новом стиле» — говорили о нём тогда по польскому телевидению.

Это была самая громкая инвестиция после запуска производства кока-колы и Фиата «малыша». Это должен был быть автобус для польских городов. Но я знал, что Berliet ездит по Парижу не как городской автобус. Я видел его только в парижском аэропорту, где он подвозил людей от пассажирского терминала к самолетам. Это совсем другой вид услуг. Berliet оказался слишком деликатным для городского автобуса в польских условиях. Во Франции в среднем на нем путешествовало 20-30 пассажиров. У нас столько людей ездило на нём на ночной линии, а в часы пик автобусы были битком набиты, в автобус наталкивалось по 100-120 человек. Неудивительно, что автобусы Berliet постоянно ломались. Это была неудачная инвестиция.

В Польской Народной Республике об этом никто не задумывался перед покупкой лицензии?

Ходят слухи, что огромную роль в покупке этой лицензии сыграл политический фактор. Коммунистическая партия Франции владела крупным пакетом акций Berliet. Дела у компании не ладились, так что Эдвард Герек и его советники решили ее поддержать.

Однако французам было поставлено определённое условие. Ведь с 1960-х годов в польском городе Мельце по лицензии британской компании Leyland (Лейланд) производили отличные дизельные двигатели. Поэтому предполагалось купить лицензию на производство автобусов, на которые будут устанавливаться двигатели Leyland. Были переговоры с компанией Мерседес, которая на это не согласилась. Концерн Berliet дал свое согласие. Не исключено, что благодаря двигателям из Мельца польский Berliet был лучше французского. Но в любом случае он был слишком деликатным для наших условий.

Часто покупка западных лицензий оказывалась нецелесообразным вложением. Конечно, были и удачные инвестиции, такие как грузовики австрийской марки Steyr (Штайя) и вышеупомянутой французской марки Berliet - используемые на стройках, - но в Польской Народной Республике они массово не производились. Производство автомобилей Fiat 126p постепенно увеличивалось. Во второй половине 1970-х годов заводы в Бельско-Бяле и Тыхах уже производили десятки тысяч «малышей» в год.

Можно сказать, что сделав ставку за западные товары народного потребления Эдвард Герек хорошо чувствовал социальные настроения?

Через «вестернизацию» быта он хотел донести до поляков: «Будьте послушные, работайте больше, эффективнее. За это получите плюшки. Ему не было позволено менять миф о Советском Союзе, Варшавском договоре, СЭВ, подчинении и истории Польши — это были либо табуированные, либо приукрашенные темы. Именно поэтому он решил дать обществу своего рода игрушки, которыми были западные товары.

Помню, в Польской Народной Республике, перед Рождеством, в местном продуктовом магазине я увидел пиво Heineken в банке. Я думал, что это определенно какая-то псевдореклама. Но я спросил, и оказалось, что пиво можно купить. Тогда банка пива Heineken стоила около 12-14 злотых. Тем временем бутылка польского пива (баночного польского пива еще не было): 2-3 злотых. Я не знаю, как Heineken оказался в обычном магазине по соседству. Во всяком случае, мы с мамой купили две банки, чтобы попробовать это пиво.

В то время казалось, что Герек понимал стремления и ожидания поляков. Сегодня мы знаем, что, однако, он не совсем точно угадал настроения публики. Потому что если ты уже раздавал людям "плюшки", то их должно было хватить, чтобы угостить всех - и не одной, а многими. А это было нереально в тех условиях. У меня есть такая фраза, которую я часто повторяю: «В конце-концов в Польше пришлось поменять политическую систему, чтобы решить проблему приёма стеклотары и проблему с туалетной бумагой».

Означала ли открытость перед западом, что в эпоху Герека коммунистическая идеология больше не имела особого значения?

Я не фанат Эдварда Герека, наоборот, но у него было много здравого смысла. Он не был пропитан идеологией, хотя мог быть конкретным, жёстким...

Достаточно привести его речь 14 марта 1968 года. Герек, тогдашний секретарь области, произнес знаменитые слова о «силезской воде, которая сокрушает кости» на многотысячном митинге в Катовицах — он адресовал это «последователям старого режима, ревизионистам, сионистам, слугам империализма».

Это была ужасная речь. Он мог отвратительно говорить. Тем не менее, он предпочитал личину человека диалога, компромисса. В мае 1980 года, то есть через полгода после начала советской агрессии против Афганистана, Леонид Брежнев встретился в Варшаве с президентом Франции Валери Жискар д'Эстеном. Эдвард Герек прекрасно чувствовал себя в роли принимающей стороны. Он назвал обоих лидеров друзьями. Это подхватила французская пресса, которая писала, что после недавней смерти президента Югославии маршала Иосипа Броз Тито, возможно, Герек выступит посредником между Востоком и Западом. Только через четыре месяца он потерял власть.

Повлиял ли на его политику открытости западу тот факт, что он жил во Франции и Бельгии в межвоенный период и во время Второй мировой войны?

Определенно. Это повлияло на то, как он вёл свою политику; также на его мышление в категориях «плюшек», которые нужно дать людям. Он не из капеповской школы. Это был коммунист западноевропейского типа. То есть между коммунистами не было больших различий, но те, кто жил на Западе, хотели они того или нет, должны были подчиняться определенным демократическим правилам. При реальном социализме ничего подобного не было. Вот почему Герек, по-видимому, по сравнению с другими польскими коммунистами был более склонен к компромиссу.

В своих мемуарах, опубликованных уже после смены государственного строя, он писал, что, став первым секретарем ЦК ПОРП, он пообещал себе, что пока он будет занимать этот пост, никто не будет стрелять по людям на улицах польских городов. И это правда. Во время его пребывания на должности в людей не стреляли на улицах, чего нельзя сказать о Беруце, Охабе, Гомулке и Ярузельском.

Тем не менее, в 1970-е годы репрессивный аппарат всё так же действовал, что испытали на себе рабочие из Радома и Урсуса, бастующие в июне 1976 года, которых избивали и арестовывали. Кстати, что касается лет, проведенных Эдуардом Гереком на западе, то не должен ли этот факт очернять его в глазах членов ПОРП?

Есть такая гипотеза, о которой я расскажу вам очень осторожно, потому что её еще нужно проверить. Так вот, Герек жил в Бельгии до 1948 года. В то время это была одна из четырех стран запада — наряду с Францией, Италией и Австрией, — где коммунисты имели очень сильное влияние. В Москве надеялись, что они там смогут получить власть. Поэтому в эти четыре страны были направлены эмиссары из СССР для наблюдения за обстановкой на месте. Судя по всему, им на глаза попался молодой Эдуард Герек, шахтер и коммунистический активист, и именно «советские товарищи» в 1948 году убедили его срочно приехать в Польшу.

Всего через несколько месяцев после приезда Герек стал делегатом воссоединительного съезда Польской рабочей партии и Польской социалистической партии, т.е. де-факто первого съезда Польской объединенной рабочей партии. Так что это была головокружительная карьера. Он не был аутсайдером системы. Сказать, что он только лишь раздавал "плюшки" и т. д. Нет сомнения, что за ним водилось немало грешков. Чтобы узнать больше, понадобятся заглянуть в постсоветские материалы. Хотя один из моих коллег сказал мне, что даже в протоколах бельгийской полиции можно кое-что о нём прочитать...

Вернемся к «вестернизации». Наколько западные товары были доступны в 1970-х годах? Например, их можно было купить в провинции?

Нет, потому что их всегда было слишком мало. Например, Coca-Cola и Pepsi-Cola, с которых мы начали наш разговор, в основном были доступны в ресторанах отелей среднего и высокого класса (сегодня мы бы сказали — не ниже трехзвездочных). Так что западные продукты были не для всех. Так или иначе, не хватало всего, включая вышеупомянутую туалетную бумагу.

Во время правления Герека популяризировался внутренний экспорт.

Было создано Внутреннее Экспортное Предприятие «Pewex» («Певэкс»), где можно было купить западные товары за иностранную валюту: доллары, и, прежде всего, ваучеры PeKaO (ПеКаО - польского государственного банка), которые после пересечения польской границы не имели никакой ценности.

А как проявлялась «вестернизация» НРЛ на телевидении или в кино?

В октябре 1976 года группу ABBA, находившуюся в то время на пике популярности, пригласили в студию Telewizja Polska в Варшаве. В рамках продвижения очередного альбома группа исполнила премьерные песни в программе Studio2. Это, должно быть, немало стоило, но это также принесло хороший отклик. Кроме того, в 1970-х годах начали «крутить» больше западных фильмов, особенно американских.

«Открытость западу» закончилась экономическим кризисом. Напомним, что средства на западные лицензии поступали за счет кредитов (всего было взято займов на около 20 млрд. долларов). Власть ориентировалась на т.н. концепцию самоокупаемости кредитов, которую можно резюмировать следующим образом: «На деньги от кредитов мы купим западные производственные лицензии и построим заводы, которые будут использовать дешевую рабочую силу. Мы будем продавать произведенные товары также и на запад, что позволит нам погасить наши кредиты». Так что же пошло не так?

Как всегда в этом типе планирования - недооценка, а также ураоптимизм, что я считаю одним из наших величайших национальных недостатков. Независимо от политической системы. Мы часто руководствуемся кошмарной философией: «Самое главное — начать, а потом как-нибудь пойдёт». Если я хочу построить что-то, что стоит 100 злотых, я должен иметь 200 злотых, а не 20 злотых, и говорить, что «важно начать, а потом все пойдет само собой». Ничего само собой не пройдет.

Значит, фонды были потрачены впустую?

Да, а потом пошли расходы на обслуживание долгов, проценты... Часто то, как деньги тратились на кредиты, было примером глупости. В середине 1970-х власти настолько увлеклись развитием торговли с западом, что начали импортировать из Австрии… деревянные палочки для леденцов. Это была просто катастрофа. Другой пример: власти были рады тому, что они довольно дешево купили лицензию на производство сельскохозяйственных тракторов Massey Ferguson. Проблема была в том, что весь проект был основан не на метрической системе, а на дюймовой, к которой мы не были готовы с технической стороны. У нас не было надлежащих инструментов для производства этих тракторов. Таких примеров было много.

Несколько лет спустя Эдвард Герек объяснил, что увеличение долга было связано, в частности, с с изменением курса валют. Он также обвинил своих преемников.

Когда он пришел к власти, кредиты были дешевы, и их было легко получить на международных рынках. Но в конце 1973 года, из-за войны Судного дня начался большой нефтяной кризис. Арабские государства заблокировали продажу нефти государствам, поддерживающим Израиль. Они также значительно ограничили её добычу. Это сказалось на кредитах. Эдвард Гирек часто приводил этот аргумент в своих книгах. Он был прав в этом вопросе. Однако было и немало позорных ошибок самого Герека и его сподвижников. «Чем больше власти, тем больше ответственности» — эта фраза должна быть напечатана на польских банкнотах.

В сообщениях тех времен часто упоминается, что Герек был на самом деле хорошим коммунистом, потому что он открыл Польскую Народную Республику западу и вообще он хотел как лучше, но у него просто не вышло. Не поддаемся ли мы сегодня некой иллюзии и не смотрим ли мы на правление Герека сквозь розовые очки?

Его оценка зависит от сравнительной шкалы. Если сравнить Герека с Берутом, Гомулкой, Каней или Ярузельским, то на их фоне он выглядит неплохо. Он был хорошим оратором, выглядел презентабельно, во время посещения ферм ему удавалось находить контакт с так называемыми простыми людьми, целовал дамам руки и т. д. Все это отличалось от того, что мы наблюдали во время правления Гомулки. Так или иначе, для Герека планка висела не очень высоко. Его предшественник из-за своих многочасовых речей, зачитываемых с листа бумаги, полных имен, номеров, подробностей, которые невозможно запомнить, был негативным примером того, как должен выглядеть политик в СМИ.

Несколько лет назад в интервью с проф. Антонем Дудеком — во время презентации вашей книги "Великолепная семерка" о первых секретарях ЦК Польской объединенной рабочей партии - вы, однако, сказали, что Эдуард Герек заразил наше сознание. «Другие били, убивали, уничтожали, а этот источал яд. (...) В долгосрочной перспективе он причинил нам наибольший вред. Если кто и превращал поляков в коммунистов, то, вероятно, в наибольшей степени это был Эдуард Герек», — Вы сказали во время встречи в передаче Przystanek Historia (Остановка История).

Действительно, западными товарами, о которых мы говорили, он подкупил большую часть населения. Это создавало иллюзию, что у нас - как на Западе. Но не было так, как на Западе - по причинам, которые нельзя было обсуждать публично.

Его правление, однако, сопровождалось определенной либерализацией — в кинотеатрах шли фильмы, ранее находившиеся под запретом. То же самое можно сказать и о некоторых книгах, появившихся в книжных магазинах, хотя некоторые из них со временем были изъяты из обращения. Для меня Герек был… мигрантом. С одной стороны умный и сообразительный парень. С другой стороны, политик, который мог бы стать партнером американских президентов.

– интервью с Лукашем Любаньским

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

– перевод Кирилл Захаров