1940

Во время страстной недели подполковник кавалерии Клеменс Станислав Рудницки (в сентябрьской кампании он командовал 9-м полком Малопольских Уланов), ехал на восток в железнодорожном транспорте среди мужчин, арестованных НКВД. После сентябрьской кампании он начал работать в Службе Победы Польши, подпольной организации, основанной генералом Михалом Токаржевским-Карашевичем. Во второй половине февраля 1940 года он был делегирован из Кракова, от Союза Вооруженной Борьбы, во Львов. Перейдя нелегально немецко-советскую границу, был арестован в воскресенье, 25 февраля, советским патрулем и через несколько дней отправлен в тюрьму в Перемышле. При нем было удостоверение личности на вымышленное имя Юзефа Руминьского, благодаря чему его не узнали в НКВД. В Вербное Воскресенье, вместе с другими заключенными, его загнали в вагон для скота на станции Перемышль (по 70 человек в вагоне), и поезд отправился на восток.

В своих воспоминаниях он писал: «Дни и ночи пролетают. Поезд продолжает движение. Стараемся не теряться в счете дней. А ведь это Страстная Неделя, и Хеньо и Зигмунт Янушкевичи объявили, что будут поститься в Страстную Пятницу, то есть не будут есть колбасу, которую, как ни удивительно, мы получаем каждый день с куском хлеба. Меня они очень удивляют.

Как-то в один из дней мы проезжаем через Жмеринку, потом отчетливо видим, как позади, справа от нас остается трасса на Одессу, значит, едем в Днепропетровск, а может, нас везут куда-то на Дон. Может быть, прямо на тот канал [Волга-Дон].

Нет! Как раз в Пасхальное Воскресенье (опять это воскресенье!) нас высаживают в Днепропетровске, сажают в машины и везут в тюремные корпуса НКВД, обнесенные высокими стенами и сторожевыми вышками. И снова, как и в Перемышле, огромные железные тюремные ворота открылись настежь и потом захлопнулись».

1941

Капитан Войска Польского Вацлав Плацковский, странствующий офицер с больными легкими, кавалер Virtuti Militari и двойной кавалер Креста Доблести, был доставлен из Хайфы в английский военный госпиталь в Сарафанде. Он писал в своем дневнике за 13 апреля о второй Пасхе, которую он отмечал в ссылке: «Я провожу этот праздник в одиночестве, как и в прошлом году. Вчера вечером мы устроили пасхальный праздник в больничной столовой для врачей и сестер милосердия. У меня совершенно не было желания участвовать в этом мероприятии, ибо мы узнали, что праздновать надо в форме, а не в больничных халатах, поэтому я решил уклониться от участия в этом торжестве.

Я не мог побороть чувство неловкости, я один должен был появиться среди военных в штатском. Я воспользовался тем, что они поздно уведомили меня о форме одежды и, притворившись огорченным, отказался принимать участие в празднике.

Сегодня я собирался в костел, но к сожалению, с самого утра он дул "хамсин", причем очень сильный, конечно, я не мог выйти из комнаты. Жара была ужасная, как будто жар исходил от раскаленной печки, и в то же время очень душно. (...) Я должен признать, что врачи и сестры госпиталя относились ко мне очень хорошо, и все доктора, лечившие меня, включая начальника госпиталя и старшую медсестру, пришли в мою комнату, чтобы поздравить меня с праздником. Меня навестили также больные офицеры и больничный капеллан»

Капитан Плацовски не дождался следующей Пасхи. Он умер 10 декабря 1941 года в австралийском военном госпитале в Иерусалиме. Как офицер Отдельной Карпатской Бригады, он был похоронен на военном кладбище Британского Содружества Народов в Рамле.

1942

Пасхальные праздники в Варшаве. Несмотря на распоряжение немецких властей, ограничивающих и поддающих строгой цензуре даже тексты молитв (на пример, литания к Матери Божьей, содержащей просьбу: «Царица Польского Королевства, молись за нас»), религиозные чувства жителей крепли, что было очевидно, особенно во время пасхальных торжеств. До Гроба Господнего в костеле святой Анны на Краковском Предместье вдоль Королевского Тракта, аж до костела Визиток и университетских корпусов, выстроилась людская очередь протяженностью в несколько сотен метров. Гроб Господний, символически изображающий страдания поляков, как артистическая аллегория наполнял народ верой и надеждой на возрождение свободы.

1943

Польский Красный Крест подготовил праздничные подарочные посылки для польских военнопленных, содержащихся в лагерях на территории Третьего Рейха. В Люблине Польский Опекунский Комитет по поручению Центрального Опекунского Совета (ЦОС) передал Польскому Красному Кресту 100 кг пшеничной муки, 200 кг мармелада и 20 кг сахара. Вместе с пожертвованиями населения Польский Красный Крест отправил из Люблинского округа 21 410 посылок средним весом от 1,5 до 2 кг. Кроме того вне Польского Красного Креста, заключенным в индивидуальном порядке было отправлено 2000 пятикилограммовых посылок.

11 и 12 апреля Польский Опекунский Совет обратился к жителям Люблина с призывом собрать пожертвования на организацию пасхальных праздников для детей из мало обеспеченных семей города. Продовольственные товары в то время продавались по продуктовым карточкам, с исключением мяса и мясных полуфабрикатов. Ежедневно взрослые жители получали 150 граммов хлеба, дети – 100 граммов.

В предпраздничный период на свободном рынке Люблинского округа цены на продукты питания выросли местами на 100%, удерживаясь на этом уровне и после праздников.

1944

Врач подпоручик запаса Ян Орлицкий после сентябрьской кампании оказался в советском лагере для военнопленных в Старобельске и, как один из немногих заключенных там офицеров, остался жив. Через Павлищев-Бор и Гразовец он добрался до формирующейся армии генерала Андерса. Воюя в ней, прошел через Персию, Египет, а перед Пасхой 1944 года, как отмечал в своих записях, отправился со своей воинской частью в Казамассиму, «грязный старинный» итальянский городок. 7 апреля он записал в своем дневнике: «Страстная Пятница. Пешая процессия с итальянским духовенством и народом. Слышно в основном польские песни, большие толпы людей на трассе». Двумя днями позже, в воскресенье, он написал поэму «Пасхальная молитва», которая заканчивается такими словами: Своим славным воскресеньем из мертвых подари Польше благодать победы.

1945

В ночь на 30 марта, накануне Пасхи, русские вошли в деревню Фредрихштейн у реки Оль (Олава). Утром они разбудили наемных рабочих, которые работали в селе. Женщина в офицерской форме задала им несколько вопросов по-немецки, а когда поняла, что имеет дело с поляками, то переключилась на вопросы по-польски и по-русски.

Среди рабочих было двое сбежавших из эвакуированной двумя месяцами раньше колонны подхорунжих из лагеря военнопленных в Ламсдорфе, взводные подхорунжие Ян Жулма «Феликс» и Эдвард Руп «Дуб», оба из повстанческой группировки АК «Гурт». Они совершили побег за деревней Гроткау из эвакуационной колонны и пешком дошли до деревни Фредрихштайн. У местных фермеров беглецы нанялись на работу без регистрации и немецких трудовых книжек. Из-за этого вторгшиеся русские их не отпустили, а передали подразделению НКВД. Ян Жулма был доставлен во временный лагерь НКВД в поселке Конт (Конты Вроцлавские), а Эдвард Руп — в аналогичный лагерь НКВД в Ноймаркте (Срода).

Ян Жулма вспоминал: «Лагерь располагался на небольшом участке, охраняемом военными. Пленниками НКВД были гражданские лица разных национальностей, военные и священнослужители. В ожидании очередного допроса и личного обыска, я спрятал удостоверение Армии Крайовой, жетон из лагеря Шталаг VIII F в Ламсдорфе, так званный смертник, и календарь с записями. Три фото-негатива с восстания, свернутые в один рулон, были спрятаны в углубление в половинке хлебной буханки и замазаны маргарином.

В Пасхальное воскресенье я пережил несколько допросов и ревизий, рассказывая несколько раз одну и ту же историю о принудительных работах в Третьем Рейхе. Если бы они нашли малейшее доказательство моей принадлежности к Армии Крайовой, меня бы сразу же вывезли в глубь России». Пасха 1945 года была для него счастливой, его отпустили, и он вернулся в Польшу.

***

Канун Пасхи в женском лагере для военнопленных Stalag VI C в Оберлангене на границе с Нидерландами. Возле Гроба Господня, спроектированного и подготовленного заключенными художницами и живописцами, двадцать четыре часа стоял почетный караул. Девушки сменяли друг друга каждые 15 минут. Дольше они не выдерживали, теряли сознание от истощения. Люцина Лавник, девятнадцатилетняя связная Варшавского восстания, записала в своем дневнике: «Почетный караул состоял из восьми моих подруг. Сестры из больницы одеты в белые фартуки и шапочки с красным крестом. В полночь я должна была идти на адорацию, но не пошла, потому что не успела даже выйти с барака, как мне стало плохо Сушка [пост] имел один свой большой минус. Физически я была очень истощена. В эту ночь упало в обморок 16 девушек (…) Утренняя пасхальная служба была значительно сокращена и была отправлена в субботу в 6:00 утра.

Перед началом священник [итальянец из соседнего мужского лагеря] благословил еду. Хоть здесь, в лагере голод, но наш пасхальный стол производил впечатление. На двух больших столах стояли крашеные яйца и агнцы, сделанные из ваты. Здесь и везде можно было даже увидеть колбасу. Именно в последние дни командировок мы усиленно использовали свои торговые способности, и выменяли все, что могли, на яйца, хлеб и колбасу.

«Бутерброды — в дневниковом описании другой связной, Алины Карпович «Милой» — бутерброды… среди моря колбасок, паштета, рыбной пасты и сыра, среди холмиков хлеба, яиц и мелких закусок; призрачные фигуры в бигуди и фартуках - это мы. Запасы, сэкономленные в течение месяца, дождались своего дня. Много работы - завтрак на всю компанию. Много работы - не надо думать, не надо помнить. Все теряется в массе розовых ломтиков, желтых кружочков, вкусных заправок, липнущих к пальцам. Не дает покоя гнетущая мысль, - для чего все это?».

Люцина Лавник: «Хотя каждая из нас, в душе, хочет домой, мы стараемся этого не показывать и заливаемся смехом. После нескольких произнесенных пожеланий от пани коменданта «Збигневы» [поруччика Янины Скшиньской] мы начинаем делиться крашанками. Наша команда поет. Хотя мы самые молодые во всей компании, мы лидируем и продвигаем свой стиль. Приходит Ева, и мы смеемся по любому поводу. Пани «Збигнева» приказывает замолчать.

Пришли иные группы девушек, и мы поздравили друг друга. Потом мы посещаем другие бараки.

Когда мы уже прибрались, пришла пани «Яга» [поручик Ирена М. Милеска]. Она принесла новость, которая потрясла всех нас. – Гданьск в польских руках. На улицах развеваются знамена с польскими орлами.

– Еще Польша не погибла – пение зазвучало тихо, потому что у каждой стоял комок в горле.

– Mацей Kледзик

– Перевод Лариса Верминская

Использованная литература: Генерал Клеменс Рудницки, „На польской пути”, Лондон 1952; „Дневник странствующего офицера. Записки капитана Вацлава Плацковского от 1939-1941”, ред. Яцек Петровски, Вроцлав 2016; Ян Орлицки, „Со II Koрпусом. Ирак, Египет, Италия”, Варшава-Лондон 1994; „Девушки из лагеря VI C Оберланген”, ред. И выбор текстов Фелиция Баньковска и Кристина Кабзиньска, Варшава1998, а также из собственного архива.