Двадцать пять лет мира - большой ли это срок для Северной Ирландии? И да. Тем более, что вышеуказанный период по продолжительности всего на несколько лет меньше периода острого конфликта, отмеченного терактами и уличными столкновениями. И нет. Поскольку вражда между двумя общинами Северной Ирландии до сих пор не прекращена. В Северной Ирландии, как часто говорят, установилось спокойствие, хотя прочного мира все еще нет. Такая оценка очень близка к истине.

Мирное соглашение, устанавливающее правила функционирования Северной Ирландии со всей ее сложной структурой - на стыке двух общин, двух стран, двух частей одного острова - было подписано в Страстную пятницу, 10 апреля 1998 года. Таким образом, его подписавшие непреднамеренно стали частью традиции, согласно которой важные события происходят в Ирландии в широко растянутый по времени пасхальный период. Поэтому празднование 25-летия мирного соглашения также растянуто во времени. Одни встречи уже состоялись. Другие  - самые известные из них проходят в Квинсском университете в Белфасте, с 17 апреля, конференция с экс-президентом США Биллом Клинтоном, администрация которой покровительствовала мирным переговорам, ну и пятидневный визит Джо Байдена.

Двадцать лет - годовщина круглая. Президент США - личность высокого калибра. Поэтому вместе они дают возможность привлечь внимание средств массовой информации к Ольстеру. Именно такое название чаще всего используют протестанты. Католики же предпочитают называть регион Северной Ирландией. Ведь в последние годы медийного внимания к региону почти нет. Если бы не Brexit и проблемы, вытекающие из особого статуса провинции, она могла бы даже кануть в Лету, что не может не радовать жителей. Потому что в прошлом, когда Северная Ирландия звучала в СМИ почти каждый день, это происходило в связи с нападениями, взрывами, беспорядками, с многочисленными жертвами - то есть со всем тем, что стопроцентно привлекает внимание всего мира.

Город в осаде

Я впервые приехала в Белфаст поездом из Дублина. Конечно, я знала, что происходит в городе, но все равно была поражена. Оказалось, что в Дублине нельзя просто так взять чемодан, выйти с вокзала и поехать в город. На улице стояла длинная очередь пассажиров. У всех проверяли документы.

Меня это удивило. Потому что казалось логичным, что такая проверка должна проводиться может происходить при посадке на поезд, а не во время высадки из него. Но кому нужна логика в месте, где правят совсем другие законы? Ведь самое главное правило - это безопасность. Позже я узнала, что на вокзале нельзя оставить свои вещи, так как во всей Северной Ирландии нет камер хранения. Это даже понятно. Кто смотрит детективы или шпионские триллеры, прекрасно знает, для чего можно использовать спрятанный в камере хранения чемодан с соответствующей начинкой.

     Підписуйтесь на наш фейсбук   
    В Белфасте царила плотная напряженность. Звучит банально, но это факт. Это ощущение усиливало зрелище полицейских и армейских пеших патрулей, день и ночь прочесывающих город. Блок-посты, пересекающие даже центральные улицы, останавливающиеся перед ними машины, проверяемые багажники, наконец, монотонный рев вертолета, постоянно барражирующего над городом. Но больше всего впечатляли проезжающие мимо военные броневики с пулеметами, торчащими из отверстий в крыше.

У всего этого, однако, обнаружилась неожиданно хорошая сторона: столица Ольстера заняла статус самого безопасного города в Европе. Если вы случайно не попали в ожидающее своего часа место закладки бомбы, если прохожий не попал на линию огня боевиков одной из многочисленных военизированных группировок - католической Ирландской республиканской армии (ИРА) или ирландской Национально-освободительная армия (INLA), Протестантская оборона Ольстера (UDA) или Ольстерские борцы за свободу (UFF) - то вы могли спокойно ходить по городу, не опасаясь ни бандитов, ни даже карманников.

Добавим ограждения и барьеры, которыми топорщились возле наиболее значимых зданий Ольстера. Любопытно, что самым защищенным было здание гостиницы “Европа”, излюбленная цель террористов. На протяжении всего конфликта в холлах “Европы” взорвались десятки бомб. Не без причины. В гостинице, тогда лучшей в городе, останавливались иностранные журналисты и различные публичные деятели. Поэтому пропагандистская ценность взрыва в таком месте была очень высока.

Под покровом стен и цветов

В Западном Белфасте преобладают католические районы, в Восточном Белфасте - протестантские. При этом в северной части города проживает смешанное население. В южной части - тоже, но это территория зажиточных и состоятельных, а потому менее активных районов. Поэтому, как подчеркивали мои собеседники, северные районы всегда были самыми опасными. И именно поэтому там были построены самые высокие бетонные стены, благодаря которым протестанты и католики могли отделиться от непрошеных соседей.

Это “стены мира”. В этом словосочетании люди слышат лишь иронию. И это неправильно - потому что вышеназванное понятие отлично отражает реальность. Стены давали ощущение безопасности и обеспечивали покой. В них были проходы, открытые днем, но закрывавшиеся ночью для предотвращения проникновения враждебных ополченцев. Благодаря этому жители могли спать спокойно. Можно ли сказать “могли” лишь в прошедшем времени? И в настоящем тоже! После подписания мирного соглашения стены никуда не исчезли. Наоборот. - тут же были возведены новые. Это лучшее доказательство того, как большое недоверие все еще разделяет католиков и протестантов.

Рабочие кварталы, которые стали рассадником военизированных группировок для обеих общин, очень похожи. В Восточном и Западном Белфасте одни и те же ряды скромных серых кирпичных домов. И все же каждый, кто приезжает, сразу понимает, куда попал. Благодаря цветам. Католический Белфаст пестрит ирландскими цветами: зеленый, белый, оранжевый. Протестантский Белфаст носит цвета Великобритании: синий, белый, красный. Двери, оконные рамы, бордюры, скамейки, даже мусорные баки окрашены в “свои” цвета. А монументальная живопись, фрески и граффити на стенах прославляют борцов за свое дело и угрожают противникам.

Католики и протестанты и сейчас, спустя четверть века мира, живут порознь. Даже сейчас, спустя более 20 лет после заключения мирного соглашения. От отдельных школ до отдельных мест последнего упокоения. А если и случается хоронить представителей обеих общин на одном кладбище, то могилы находятся далеко друг от друга. Таксисты, как правило, отказывались ехать в “чужой” район. Пересечение границы собственного сообщества во всех смыслах было и, вероятно, остается источником неприятностей.

Айдан Пуалин, директор организации по сохранению ирландского языка и традиций ULTACH Trust, рассказывает: “В наследство от отца и деда мне достался дом и три акра земли (более 1,2 га. - Прим. ред.). Недвижимость сдавали в аренду протестантской семье. Я тогда думал о продаже. Но после похорон отца приехала деревенская делегация и попросила не делать этого. Почему? Потому что потенциальный покупатель оказался протестантом, чей двоюродный брат когда-то убил католика”.

А вот что происходит в случае смешанных браков. “Не верьте политикам, которые говорят, что это можно сделать без каких-либо последствий, - говорит мне протестантский таксист Уильям. - Моя жена католичка. Когда я женился на ней, отца и брата исключили из Оранжевого Ордена (старинное протестантское братство, культивирующее традиции и организующее протестантские марши. - Прим. ред.). Они оба разорвали со мной связь. Гнев моего брата утих, но мой отец не сказал мне ни слова до конца своей жизни.

Джерри, друг по соседству

Среди людей, которые привели к заключению мирного соглашения в день Страстной пятницы, были не только политики, активисты и борцы за мир. Были и бывшие террористы. У меня была возможность познакомиться с двумя из них.

Джерри Адамс. Католик, из семьи, тесно связанной с Ирландской республиканской армией (ИРА), член ее Военного совета, в свое время - в чем он не признается - по-видимому, начальник штаба. В начале 1970-х его ненадолго заключили в тюрьму. Позже он возглавил политическое крыло ИРА, партию “Шинн Фейн”, что по-ирландски означает “Мы сами” (“сами”, потому что без англичан). И таким образом, стал главным проводником политики “урны и пистолета”, то есть параллельного ведения политической и вооруженной борьбы.

Дэвид Эрвин. Протестант, член Ольстерских добровольческих сил (UVF), одного из старейших и самых опасных военизированных формирований лоялистов. В 1972 году в возрасте 19 лет его арестовал армейский патруль. В багажнике угнанной машины, за рулем которой он находился были обнаружены материалы для бомбы. Приговоренный к одиннадцати годам тюремного заключения, он отсидел восемь лет в знаменитой тюрьме Мэйз. После освобождения он отказался от террора и вступил в Прогрессивную юнионистскую партию (ПНП), лидером которой впоследствии стал.

Оба они, хотя и при различных обстоятельствах, пришли к выводу, что террор это не лучший способ достижения цели. Он не объединит Ирландию и не создаст гармоничное мирное сообщество. Оба они участвовали в переговорах, завершившихся заключением соглашения о мире.

Чтобы взять интервью у Джерри Адамса, я приехал в Коннолли-Хаус, штаб-квартиру партии “Шинн Фейн” в Андерсонстауне, католическом районе Белфаста. Адамс опоздал на час, но время было потрачено не зря. Благодаря этому я спокойно наблюдала за происходящим в штаб-квартире партии, которая в то время - до того, как ИРА объявила о прекращении огня - была изгоем на политической арене. Но для простых людей партия стала поддержкой и опорой. В здании было людно, люди приходили за помощью, за советом, на уроки ирландского языка. Многие спрашивали, когда приедет Джерри. Было видно, что к нему относились не как к партийному лидеру, а как к хорошему соседскому другу. Мистер Адамс? Ни в коем случае, только Джерри.

Собеседник оказался непростым. Он избегал конкретики, говорил в общих чертах о необходимости мира и последовательно придерживался линии, согласно которой “Шинн Фейн” и ИРА были совершенно отдельными образованиями. Хотя тесные связи между ними ни для кого не были секретом. Он сам, - уверял он, потягивая чай с молоком из большой кружки, - не имеет и не может иметь никакого влияния на решения, принимаемые командованием ИРА, которое руководствуется только своими, соображениями.

С бомбой в багажнике

Дэвид Эрвин, напротив, красноречивый и открытый, оказался одним из лучших собеседников, которых я когда-либо встречала в Северной Ирландии. Меня предупредили, что он не любит говорить о своем прошлом в Ольстерских добровольческих силах (UVF) и что той темы лучше не касаться. Между тем оказалось иначе. - “Спросите меня, сударыня (он любил вставлять это слово), и я расскажу”, - сказал он.

Факты я знала. Меня больше интересовали мотивы и обстоятельства. Эрвин присоединился к Ольстерском добровольческим силам (UVF) в подростковом возрасте, как и многие его молодые соседи из рабочего района Белфаста. В его случае катализатором стала Кровавая пятница 21 июля 1972 года, когда ИРА осуществила серию из более чем двадцати взрывов в Белфасте. Среди девяти убитых был сосед Эрвина.  “Ты действительно был готов убивать?” - спросила я несколько наивно. “Конечно, - ответил он. - Потому что то, что я должен был сделать, я хотел сделать хорошо”.

Ему это удавалось. Ровно до того дня, как его арестовали. Откуда он взял заминированная машина? Это единственный момент, который мой собеседник хотел обойти молчанием: “Я никогда не говорю об этом. На суде я сказал, что не знаю. Этого я и придерживаюсь”.

Тюрьма открыла для Эрвина новую жизнь. Именно здесь он понял, что террор никуда и ни к чему не приведет. Об этом ему и другим молодым узникам дал понять не кто иной, как сам Гасти Спенс - крупная фигура среди протестантских военизированных формирований, лидер Ольстерских добровольческих сил, впоследствии ставший ярым сторонником мирных переговоров. Добавим, что протестанты и католики сидели в отдельных блоках тюрьмы Мейз. Нетрудно представить, чем бы все закончилось, если бы они сидели вместе. 

Убедили ли слова Спенса других? Дэвид Эрвин не уверен. После мирного Белфастского соглашения набор в военизированные формирования не только продолжился, но и, по его мнению, даже увеличился. По его словам, в лоялистских военизированных формированиях состояло 500-600 человек. Сейчас их может быть в несколько раз больше.

Почему? В прошлом в Северной Ирландии католики считались неимущей общиной - и действительно таковой и были. Решения уравнять социальные правила, такие как требование, чтобы компании нанимали католиков пропорционально их доле в населении, заставили протестантов чувствовать угрозу. Кроме того, многие протестанты потеряли работу. Белфастская верфь, могущественный работодатель, на котором когда-то работало 30 000 человек (напомним: именно здесь строился “Титаник”), нуждалась всего в 10% сотрудников. Многие протестанты почувствовали, что теперь им нужна защита от наплыва католиков.

Прогрессивная юнионистская партия, как небольшая политическая группировка, не имела решающего влияния на ход мирных переговоров, но само ее присутствие было важно, и Эрвин был в них активным участником. Позже он и Джерри Адамс были избраны в парламент Северной Ирландии. Когда в 2007 году Дэвид Эрвин неожиданно скончался, на похоронах присутствовал его противник, Джерри Адамс. До 1998-го года это было немыслимо.

Пастор и террорист

Что можно сказать народу Северной Ирландии сегодня? Президент Джо Байден пошел по легкому пути, подытожив успехи, особенно экономические, которые принесло региону мирное соглашение. Он также призвал ольстерские партии вернуться к совместному управлению. В регионе уже год как отсутствует управление, потому что его формирование блокируют юнионисты, недовольные отношением Ольстера к соглашению о Брексите.

Между тем ключевым пунктом мирного соглашения Страстной пятницы является совместное управление - так называемая “обязательная коалиция”. Есть только одно условие: в правительстве должны присутствовать самая крупная католическая и протестантская партии, которые следует трактовать одинаково вне зависимости от их реальной силы. Но поскольку Демократическая юнионистская партия (ДЮП), крупнейшая протестантская партия, отказывается формировать правительство по причинам, связанным с Брекситом, правительство - увы - еще не сформировано.

Эта специфическая система призвана обеспечить всем жителям Северной Ирландии равноправие - даже если это чисто формальная процедура. Ведь до настоящего примирения обеих общин еще далеко. По случаю годовщины заключения мирного соглашения этот аспект поднимается с осторожностью. Тем более, что это лишь слова - они не сотворят чуда. Хотя некоторые декларации о намерениях, даже не став делом, уже становятся символом.

Таким символическим проявлением удивительного примирения стала дружба пастора Яна Пейсли, давнего лидера Демократической юнионистской партии (ДЮП), с Мартином МакГиннессом, членом руководства ИРА. Причем свою причастность к этой организации МакГиннес не отрицал, утверждая, что покинул ИРА еще в 1970-е годы. Трудно представить людей, которые еще пару десятков лет были бы более разобщены. В преддоговорные времена они бы не подали друг другу руку.

Однако пути симпатии и дружбы остаются неизведанными. Пастор и представитель военизированной группировки запомнились миру как два жизнерадостных джентльмена, которые прекрасно чувствовали себя в обществе друг друга. “Я потерял друга”, - сказал МакГиннесс с явным сожалением, когда Ян Пейсли умер в 2014 году. Если бы шестью годами ранее ему сказали, что он будет оплакивать смерть представителя самого ненавистного ему профсоюза, он бы не поверил.

– Тереза ​​Стылиньска

 TVP ТИЖНЕВИК.  Редактори та автори

– Перевод: Светлана Черепанова