И кто бы мог подумать, что мы доживем до того времени, когда фраза, которую мы старательно и тайком выцарапывали на партах, в старших классах, - тайком потому, что она явно «намекала на СССР», станет неожиданно актуальной. Эта фраза, а скорее лозунг, который мы тогда бунтарски и со смехом провозглашали, звучал так: «Да здравствует польско-китайская граница на Урале!», а его обнаружение на зеленой поверхности парты грозило учительским расследованием, хотя последствия сего поступка уже не были столь серьезными, как десятилетие или два назад. В мире, шестой частью которого гордо правил Советский Союз, эта фраза была достаточно абсурдной, чтобы завладеть умами шестнадцатилетних подростков.

Конечно, речь шла не столько о сближении с Китаем, о котором мы знали мало, сколько о том, чтобы Советский Союз наконец перестал загромождать земной шар своим присутствием. Никто из нас не мог представить тогда, что лет через десяток непобедимая родина мирового пролетариата рухнет, а эссе Андрея Амальрика [написанном в 1970 году русским диссидентом под названием «Доживет ли Советский Союз до 1984 года?» — ред.], в котором говорится об этом, до нас тогда ещё не дошло. Тем более мы никак не могли ожидать, что через несколько десятилетий репортёры и политологи всерьез заговорят о возможности распада России, могучего остатка Советов. И все же.

То, что Владимир Владимирович сильно просчитался, после года войны очевидно даже величайшим Russlandversteher (нем. «симатикам России»). Еще год назад он мог ожидать, что его империя вскоре обогатится за счет немалого куска Украины, а то, что от нее останется, станет его политической добычей, и Россия проведет следующие несколько лет, спокойно переваривая завоевания. Сейчас комментаторы рассматривают сценарии, которые могут последовать после поражения России. Поражения, в котором почти никто не сомневается.

По сути, здесь есть две школы мысли. Одна, рекомендуя сохранить целостность России, исходит из страха перед нестабильностью, то есть из веры в то, что коллапс ядерной державы может представлять угрозу миру во всем мире. Лидером этой школы мысли является Генри Киссинджер, почти 100-летний ветеран дипломатии и политологии, к голосу которого, хоть хоть он давно уже не участвует в политической игре, все внимательно прислушиваются, а его мнение по-прежнему очень авторитетно.

Мы помним, какой энтузиазм вызвало его выступление в Давосе, когда он лихо развернулся и предоставил Украине право подать заявку на членство в НАТО, в чём ранее отказывал. Энтузиазм был так велик, что восторженные энтузиасты не заметили, что Киссинджер не отрекся ни от одного слова из своей статьи, опубликованной в середине декабря прошлого года в британском «Спиктейторе» (журнал «Spectator»), где он писал: «Военные неудачи России не устранили её глобальный ядерный потенциал, который может угрожать эскалацией в Украине. Даже если этот потенциал уменьшится, распад России или лишение её стратегической политики может превратить территорию этой страны растянутую на 11 часовых поясов в политический вакуум, который является полем битвы. Конкурирующие сообщества могут захотеть решать свои споры с помощью насилия. Другие страны также могут прибегнуть к насилию для реализации своих территориальных притязаний. Все эти опасности будут усилены наличием тысяч ядерных боеголовок, что делает Россию одной из двух крупнейших ядерных держав».

Суть его взглядов, таким образом, состоит в вере в то, что гражданская война в разваливающейся России может пойти с помощью ядерного оружия, и что, попади оно в руки соперничающих группировок, ещё не известно, против кого оно может быть использовано. Трудно отрицать разумность такого взгляда, но он сопровождается довольно причудливым взглядом на роль России в мировой политической системе с точки зрения людей, хоть немного знакомых с европейской историей:
< бр> «Некоторые хотели бы видеть Россию бессильной в результате войны. Я не согласен. При всей своей склонности к насилию Россия уже более полутысячелетия вносит большой вклад в сохранение мирового баланса сил. Её историческую роль нельзя умалять.

Ага, значит, оккупации, депортации целых народов и последовательное подчинение империи все новых и новых государств было просто важным вкладом в поддержание глобального баланса сил... Поляки, прибалты, финны, украинцы или кавказские народы, возможно, имеют другое мнение на этот счет, но гуру мировой дипломатии решил обосновать необходимость спасения России от последствий ее действий именно таким образом. Это довольно странно.

Киссинджер — самый известный представитель консервативного взгляда на распад России, но он не единственный. Время от времени в авторитетных американских журналах можно встретить статьи подобного тона, предостерегающие от «хаоса в России», тут можно упомянуть тексты известного и влиятельного политолога Уолтера Рассела Мида, придерживающегося мнения, что даже если нам не нравится её внутренняя политика, «стабильная Россия гораздо лучше, чем зона анархии, простирающаяся от Украины до Тихого океана и от Северного Ледовитого океана до Черного моря.»

Подписывайтесь на наш фейсбук
Аналогичное убеждение отразилось в знаменитой речи Джорджа Буша-младшего в августе 1991 года, на пороге независимости Украины, когда в Верховном Совете Украинской Социалистической Республики он предостерегал от выхода из состава СССР и говорил о «самоубийственном национализме». Эту речь известный консервативный обозреватель Уильям Сапфир назвал «речью котлеты по-киевски», а через три недели тот же совет, перед которым выступал американский президент, объявил о провозглашении независимости Украины.

Можно сказать, что последующие события практически сразу выявили несостоятельность политики поддержки территориальной целостности Советского Союза. Так же ли будет теперь и в отношении России?

Если предположить, что количество голосов политических обозревателей и экспертов в пользу той или иной точки зрения что-либо значит, то можно сделать вывод, что сейчас, спустя более чем три десятилетия после печально известной киевской речи, на Западе стало преобладать мнение о том, что ошибка сделанная тогда, должна быть исправлена теперь. Растут ряды сторонников точки зрения, что Россия приходит в упадок и разрушается, и, как минимум, этому нельзя мешать.

Недавно Януш Бугайски, видный британо-американский эксперт с польскими корнями, работающий в известном аналитическом центре Джеймстаун, опубликовал на портале Politico текст с красноречивым названием: «О пользе грядущего распада России», благодаря которому широкая общественность узнала, что несколькими месяцами ранее он опубликовал книгу с еще более выразительным названием: «Падшее государство. Путеводитель по распаду России». В ней он описал, как именно может происходить такой процесс и что должен сделать коллективный Запад, чтобы этот процесс протекал контролируемо.

Другой эксперт, Люк Коффи из Хадсоновского института, с некоторым акцентом писал, что западные политики не должны упускать из виду эту «единственную в жизни возможность» внести свой вклад в расчленение России. Ярым сторонником тезиса о распаде России является Александр Мотыль, известный американский историк и политолог украинского происхождения. Даже французский эксперт Бруно Тертре из Института Монтеня, хотя вряд ли можно ожидать от него такого энтузиазма, всерьез рассматривал развал России и её постоянную изоляцию от Запада. Мы слышим всё больше голосов на эту тему.

В последнее время появился еще один голос, который, казалось бы, касается другого аспекта российской действительности, но, на мой взгляд, имеет решающее значение для ответа на вопрос, поставленный в заголовке этого текста. Это книга Петра Сквечинского под названием «Конец русского мира? Об идеологических источниках российской агрессии».

В то время как авторы, пишущие о распаде России, во главе с Бугайским, рассматривают этот процесс как в некотором смысле естественный, т. е. такой, который может возникнуть, вероятен и не нарушает естественный порядок вещей в этом мире, у меня возникает ощущение, словно мы обречены на Россию. Конечно, не на само существование государства под названием Россия, населенного людьми, называющими себя русскими и говорящими по-русски. Такое государство будет и такие люди будут жить. Дело не в её аннигиляции.

Однако, после прочтения книги Сквечинского у меня осталось впечатление, что он имел в виду другую Россию — тютчевскую Россию [Федор Тютчев был русским дипломатом XIX века, сторонником русского империализма, демонстрируя в своих публикациях фанатичное отвращение к Польше, он называл поляков "иудами среди славян" - прим. ред.], в «...которую можно только верить».

Такую, которая естественным образом склонна к самодержавию и чувствует себя комфортно только подчиняя других, убивая своих так же легко, как и чужаков, но оставляя им удовлетворение от служения империи. Удовлетворение от того, что они рабы, но рабы «царя Вселенной». Россия, которая плохо себя чувствует в смутное время, а смутным она считает то время, когда ею не правят сильной рукой. Такой, для которой путинизм является естественным состоянием.

«Большевизм был выбором России, и путинизм — тоже выбор России», — пишет Сквечинский, венчающий цитируемую им мысль русского историка Владимира Булданова, сказавшего, что «либералы не понимают, что русская нация создает для себя именно ту власть, которая соответствует его воображению."< br>
Такая Россия отвергает демократию, как пишет Сквенинский, «рефлекторно», не веря ей и связывая ее с губительной для всех неконтролируемой анархией, предотвратить которую может только сильная власть, контролирующая жизнь нации «до самых дальних уголков». Такая Россия убеждена, что только наличие и реализация великой идеи делает существование страны и нации достойным жизни. Без этой великой идеи, то есть без имперской идеи, идеи захвата мира, русский не видит смысла в существовании своей страны. Россия, на которую мир был бы обречен, если бы это ужасное видение было правдой, на самом деле является видением рака на теле мира. Рака, который либо захватит мир либо уничтожит его, либо вначале захватит, а потом уничтожит. В этом смысле их судьбы переплетены не так, как судьбы других государств и народов, а переплетены особым, экзистенциальным образом. Это четко выразил один из путинских пропагандистов, когда вскоре после начала вторжения в Украину он пригрозил врагам России ядерным уничтожением, крича в эфире государственного телевидения: «Зачем нам мир, если России в нем не будет?»

Если Россия действительно населена таким родом людей, то никакие изменения в ней будут невозможны, ибо после сильнейших революционных конвульсий из этого общества снова выйдет чудовище, желающее охватить своей собственнической любовью другие народы, и если они откажутся, оно захочет их уничтожить. Обречённые на Россию, мы должны её терпеть, и страдать от этого.

Между тем Януш Бугайски видит в россиянах нормальных граждан, равным по стремлениям и вытекающим из них решениям и по поведению другим гражданам других стран. Как к гражданам, в принципе способным формировать своё политическое окружение. Так что Россия, которой правят в имперском стиле, которая стремится подчинить себе другие народы, это не нормальное государство и как таковое оно должно прекратить свое существование.

Но на её месте, по его мнению, русские и другие народы, проживающие в Российской Федерации, смогут создать государства, подобные другим государствам, существующим в мире. Нужно лишь помочь им это сделать.

Итак, ключевой вопрос, видимо: кто же такие русские? Погружены ли они мыслями в самодержавие и одержимы ли желанием участвовать в машине разрушения, хотя бы в качестве её винтиков, лишь бы осознавать, что вместе реализуют идею, охватывающую весь мир? Были ли и большевизм с его преступлениями, и путинизм действительно их выбором, как пишет Сквечинский?

Или, как хотелось бы Бугайскому, они в принципе нормальные люди и как только им дадут возможность и освободят от диктатуры, они смогут построить нормальное государство, или государства, как многие на нашей планете?

Я думаю, что многое зависит от ответа на этот вопрос.

– Роберт Богдански

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

  — перевёл Кирилл Захаров