Под конец декабря 2021 года, во время заседания российской Государственной Думы, Владимир Жириновский публично завещал, что новый 2022 год будет годом войны. „22 февраля в 4 утра вы почувствуете нашу новую политику” – прокричал он с трибуны и заверил, что уже вскоре „Россия снова станет великой”.

Жириновски, который ошибся на два дня (российское нападение на Украину началось 24 февраля), нe дождался наступления „великой России”. В момент, когда первые российские ракеты ударили по Киеву и Харькову, a танковые подразделения выдвигались с Крыма на Херсон и Запорожье, политик-националист находился в послековидной коме. Когда, в апреле, он умер, россияне через несколько недель вследствие безрезультатного штурма, начали отступление из-под Киева, a их наступление на востоке и юге Украины было остановлено украинскими защитниками. Вопреки расчётам Кремля, с цветами оккупантов никто не встречал. Россияне наткнулись в Украине на яростное, хорошо организованное сопротивление, a три дня, в тракте которых они должны были захватить Киев, оказались для Москвы трагической иллюзией.

„Великая Россия” проявила себя рядом жестоких убийств и военных преступлений, совершаемых неумело управляемой ордой варваров. В цивилизованном мире страх перед одичавшими московитами сочетался с презрением к их деморализации и трусливому подчинению диктаторскому режиму.

Сегодня, наверное, все осознают, что радуясь грядущей войне, Жириновский не был маргинальным сумасшедшим, каких много на свете. Он был альтер-эго Путина, представителем кремлевского мейнстрима, соучредителем и пропагандистом безумной идеологии власти. Эта идеология — как и германский нацизм после Первой мировой войны — подпитывалась желанием отомстить за мнимое унижение, которым должен был стать для России распад СССР.

Подписывайтесь на наш фейсбук В годы ельцинской „смуты” реваншистские настроения были среди россиян достаточно распространенными. Есть доказательства, что Путин их разделял за долго до того, как обосновался в Кремле. Может быть со временем эти настроения стали бы угасать, однако Путин, после получения власти, никогда этого не позволил. Наоборот, вся его политика с самого начала была устремлена к одной цели – к возрождению империи, а без уничтожения Украины об этом не могло быть и речи. Поэтому — с точки зрения такой стратегии — план завоевания Украины стал для Кремля вопросом жизни и смерти.

Такая высокая ставка Москвы, лишила ее будь-какого поля для маневра и тем самым стала предтечей ее будущего поражения. Возможно, было бы иначе, если бы Путин и его команда проявили больше терпения и последовательности. Однако надо осознать, что в Кремле не заседают политики западного стиля, а банда достаточно примитивных чекистов, руководствующаяся законами уголовного мира. Любые уступки в этой среде являются выражением непростительной слабости, a поэтому нет ничего хуже, чем оказаться трусом, даже если в реальности у тебя поджилки трясутся от страха.

А если посмотреть на то, что происходит в Украине, поджилки в Кремле, естественно, трясутся. Несмотря на это, Путин все глубже погружается в засасывающее его болото. Это потому Москва, видя свои неудачи, все сильнее сегодня угрожает ответным ядерным ударом. Эта нервозность свидетельствует о нарастающей слабости Mосквы, o том, что в Кремле уже помают, что, напав на Украину, они просчитались.

Можно сказать, что Россия проиграла войну в минуту, когда ее начала, и даже еще раньше. Сама мысль о начале войны в центре Европы была чистой воды помешательством, но может быть Путин был бы более сдержан, если бы предварительно не убедился, что его потенциальные противники на Западе слабы.

Путин тестировал и коррумпировал Запад с той самой минуты, когда после американского вторжения в Ирак в 2003 году, a, следовательно, еще в начале своего правления, он понял, что США не намереваются относиться к нему, как к равному партнеру и консультироваться с ним по вопросам своей политики. Тогда он решил сделать ставку на так называемую старую Европу – нa Фрaнцию, Италию и прежде всего на Германию, перед которой он открыл визию Европы от Владивостока до Лиссабона, обеспеченной российским сырьем и свободной от американского влияния.

Либеральные европейские элиты быстро проглотили российский крючок с наживкой, что помогла сделать не только их давняя неприязнь к Америке, но также алчность на большие прибыли, которые им должен был принести импорт и дистрибуция российских ресурсов. Символом такой позиции стал немецкий канцлер Гехард Шредер и его безславное дело, каким был газопровод Северный Поток.

Когда европейские элиты, управляемые из Берлина, уже были опутаны паутиной российского влияния, Путин проверил ее выносливость, напав в 2008 году на Грузию. Запад не отреагировал нa эту агрессию, a Соединенные Штаты – единственное государство, которое могло противостоять Moскве, высказали свое разочарование. Словно этого было мало, новоиспеченный президент США, Барак Обама, уступил российской политике по отношению к Германии и инициировал перезагрузку в отношениях с Россией.

Все это укрепило Москву в убеждении, что у нее развязаны руки и она может начинать подготовку к реализации самого важного плана, которым было уничтожение Украины.

Aнексия Крыма в 2014 году, а также война на Донбассе немного отрезвили Запад, но не на столько, чтобы сдержать Путина. Германия продолжала держать эстафету в отношениях с Россией – с согласия Белого Дома – которая завершилась неудачными Минскими соглашениями, которые в Кремле расценили как очередное свидетельство слабости Запада.

Нa дипломатические и политические поражения Запада накладывались еще внутренние проблемы, возникающие из сильных культурных перемен, а также миграционного кризиса, апогей которого пришелся на 2015 год. Kремль активно подпитывал возникающие конфликты, спонсируя каждого, ктo имел отношение к разложению Запада, начиная с экологических и проиммиграционных кругов, разных националистов и популистов, скорумпированного бизнеса и, заканчивая политиками государственного уровня.

Начало пандемии в 2020 году, которая потянула за собой экономический упадок, а также перемены в Белом Доме, где Дональда Трампа сменил Джо Байден, были восприняты в Москве, как сигналы к действию. Как потом оказалось, это были ложные сигналы, a Kремль принял свои фантазии за реальность.

С точки зрения Запада трудно рационально объяснить поведение Путина, которое окончательно привело к войне. В момент, когда Джо Байден отменил санкции, наложенные на строительство газопровода Северный Поток 2 и, этим самым, дал зеленый свет для его запуска, Mосква ведь могла продолжать текущую политику медленного лишения Европы энергетической независимости. Однако Путин не хотел больше ждать. Mосква ограничила поставки газа, провоцируя таким образом энергетический кризис в Европе.

Путин рассчитывал на слабого противника и следуя за ударом, в декабре предъявил Западу ультиматум, в котором – помимо постулата о невмешательстве в российскую политику на Украине, он требовал разоружения восточного фланга НАТО. Альянс отклонил эти требования, что было использовано Москвой, как удобный предлог для нападения на Украину.

Не понятно, почему Путин – несмотря на предыдущие уступки Запада – решил идти до конца. Есть несколько гипотез на эту тему: одна указывает на растущие внутренние проблемы России, еще одна якобы указывает на смертельную болезнь Путина, которая должна была ускорить его решение, еще одна говорит о том, что агрессия должна была стать результатом планов Китая по вторжению на Тайвань и Путин хотел протиснуться в открывшееся по этому поводу окно возможностей. Возможно, каждая из этих причин — если они истинны — могла бы иметь какое-то значение, но главная причина, вероятно, в другом.

Путин – не западный политик, который всегда будет пробовать избегать самого худшего. Наоборот, он - человек, который давно стремился к столкновению, готовился к нему и победоносной войне с Западом, что должно было стать подведением итогов его правления. Он только ждал подходящего момента. И когда наконец он понял, что такой момент наступил, и что Запад уже достаточно слабый, бросился в атаку. Однако реальность показала, что он катастрофически ошибся.

Ошибка Путина заключается в том, что он полагался на предположение, что одержит быструю победу недорогой ценой. Его к этому приучили предыдущие авантюры: та, в Грузии, а также в Крыму и на Донбассе, которые получались у него сравнительно легко. На этот раз он думал, что внезапное нападение в нескольких направлениях вызовет такое огромное потрясение у жертв агрессии, что приведет к молниеносному падению украинского государства и побегу его властей. А пораженный Запад, которому Путин в день вторжения пригрозил ядерным ударом, опять трусливо спрячет голову в песок.

300 тысяч военных, сосредоточенных вокруг Украины было недостаточно, чтобы выиграть войну. Но этo не должна быть война, а очередная – как ее назвал Путин – „специальная военная операция”. Потому что настоящих войн, как иронически подметили немногочисленные критики Кремля в России – московский диктатор никогда не вел и не может вести. Вместо этого он использовал психологическую войну, целью которой было запугивание и обезоруживание противника так, чтобы в момент нападения он не был в состоянии защищаться.

В последние недели перед вторжением в общественных СМИ каждый день появлялись киноролики, показывающие ракетные канонады на российских полигонах, самолеты, сбрасывающие бомбы, а также длинные эшелоны с бронетехникой, медленно едущие с российской глубинки к границе с Украиной. Украина была также целью нескольких кибератак, проведенных россиянами. Все это подпитывало угрожающую атмосферу и должно было заставить украинцев покориться, убедить их, что у могучей Москвы выиграть не получится.

Однако Путин недооценил украинцев, которые не дали себя легко запугать. Их отношение к Москве немного напоминало то, какое имели поляки, в 1920 году, когда нашествие большевиков залило возрожденную Польшу. Украинцы сегодня похожи на поляков времен польско-большевицкой войны, и это только потому, что – так, как и мы тогда, они сражаются за выживание собственного государства, но также потому, что будучи до недавнего времени частью московской империи, хорошо знают ее внутренние слабости. И не чувствуют к Москве большого респекта.

Лучший пример для своих сограждан подал президент Владимир Зеленский, которого Путин считал инфантильным пижоном, и который в столкновении с Россией показал значительно больше мужества, чем спрятавшийся в своем бункере диктатор из Кремля. Зеленский, несмотря на многие предложения эвакуироваться, предлагаемые американцами, никогда не покидал Киев и был готов защищаться в столице до конца. Это неслыханно укрепило дух защитников и имело – как кажется – ключевое значение в сохранении украинского государства. Поэтому в психологической войне с Украиной Путин проиграл еще на старте.

Когда украинцы окрепли после первой атаки и начали яростно защищаться, поменялось и отношение западных государств к войне. Москве не удалось уничтожить Украину, российская армия оказалась под плохим командованием, a ее, якобы современное, вооружение было изготовлено, в большинстве случаев, еще в предыдущей эпохе. Поэтому появился шанс победить Россию на поле битвы, что в первую очередь заметили Соединенные Штаты, Великобритания, а также государства восточного крыла с Польшей во главе. В Украину стали приходить первые поставки вооружения, сначала легкого, a затем– вместе с очередными успехами украинской армии – все более тяжелого и более совершенного. Американцы также помогли Украине разведданными, благодаря которым были нанесены точные удары по базам агрессора, а также указаниям, касающимся военной тактики.

Через несколько месяцев россияне окончательно осознали, что воюют не с народным ополчением „хохлов” (пренебрежительное название украинцев в России), а с вооруженными Западом и сильно мотивированными войсками. Таким образом „трехдневная специальная военная операция” превратилась в полномасштабную войну, к которой Россия не была готова, и в результате которой ее войска были вынуждены отступить.

Украинцы смогли одолеть Россию также на информационном фронте. Неустанные послания Владимира Зеленского, адресованные международному сообществу, с просьбами о дипломатической и военной поддержке, сопровождала кампания в общественных СМИ, адресованная обычным людям. Согласно с правилами профессионального пиара создавался положительный имидж украинских военных.

Зрители видеороликов из интернета видели освобожденные украинские населенные пункты, в которых плачущие от радости старушки бросались на шею солдатам, маленьких детей, приветствующих своих отцов, возвращающихся с фронта в короткий отпуск, а также военных героев, которые шутят или готовят себе еду во время затишья между боями. Особенно популярными стали украинские тракторы, буксирующие брошенные россиянами танки и пушки, а также пес-сапер Патрон, милый дворняга, которого принял в аудиенции сам президент Зеленский.

Это имеет большой контраст с образами военных преступлений, совершенных Москвой, уничтоженными домами, убитыми мирными жителями, a прежде всего с трагедией киевских пригородов, Бучи и Ирпени, где деморализованные банды российских солдат грабили и убивали жителей.

Наконец, не исключено, что брошенные на улицах Бучи и Ирпеня останки убитых жителей, должны были послужить очередной фазе российской психологической войны и запугиванию украинских защитников. Однако, получилось все наоборот. Это еще больше усилило детерминацию украинцев. Более того, содеянные преступления показали во всей красе варварское лицо путинской России.

Пoсле Бучи и Ирпеня имидж России, как нормального государства, был на Западе основательно разрушен. Moсква жалуясь на западную русофобию и приравнивая ее к антисемитизму (что соответствовало ее пропагандистской версии борьбы с нацизмом), обратилась – подобно, как в предыдущей эпохе это сделал Советский Союз – к развивающимся государствам.

Россия, представляя себя силой, находящейся в состоянии войны со всем Западом, хочет использовать все еще присутствующие там антиколониальные и антиамериканские обиды для создания глобального антизападного альянса. Конечно, переброска на украинский фронт символических добровольческих отрядов из Анголы, Зимбабве или Сирии может вызвать жалость, но раздувание волны миграции в сторону Европы представляет серьезную угрозу.

Путин также стремится к тактически антизападным соглашениям с различными авторитарными режимами. Его усилия имеют определенный эффект, о чем свидетельствует объявленный странами ОПЕК (в основном далекими от демократических стандартов) план сокращения добычи нефти - чисто политическое решение, направленное на обострение энергетического кризиса на Западе.

Президент России, нападая на Украину, сознательно привел в движение принцип домино, падающие кости которого должны разрушить существующий мировой порядок. Оказалось, что желающих, чтобы воспользоваться этим поводом и выхватить что-то для себя есть немало: Tурция, Иран, Aзербайджан, Саудовская Аравия, Северная Корея, но и, конечно, Китай. Если им повезет, то к этому списку немедленно присоединятся очередные государства. Однако, если Россия проиграет в Украине, то случится обратный эффект, a, следовательно, усиление западного, прежде всего американского, доминирования.

Таким образом, ставка в войне на Украине состоит не только в независимости и выживании этой страны. Максималистская политика Путина касается не только этого: будущего положения Соединенных Штатов и всего коллективного Запада. Поэтому западная поддержка Украины — это не вопрос доброй воли, а симптом инстинкта самосохранения. При такой высокой ставке Россия просто не имеет права на победу.

O намерениях Путина много говорит проект российского бюджета на ближайшие годы. В него закладывается сокращение большей части расходов на развитие и перенаправление их на армию. Экономика, сильно пострадавшая от западных санкций, будет перестроена на военные нужды. Однако даже, если Москве удастся обеспечить постоянный приход наличных денег от продажи сырья (н.пр. Китаю, Индии, Tурции и Ближнему Востоку), то она не будет в состоянии выдержать технологическую конкуренцию с Западом, что в случае современного вооружения является серьезной проблемой.

Следовательно, Россия не в состоянии наладить серийное производство самых новых моделей самолетов и танков, ей не хватает даже относительно несложных дронов, которые приходится импортировать из Ирана. На поле боя это не сулит ничего хорошего, тем более, что украинцы получают с Запада все более совершенные системы вооружения.

В России принято ориентироваться на количество, а не на качество. В этом контексте следует также рассматривать так называемую частичную мобилизацию - частичную только на словах, потому что масштаб набора рекрутов указывает на то, что речь идет о пополнении армии не менее, чем на миллион солдат, и это только на первом этапе мобилизации. Именно спешно призванным новобранцам предстоит переломить ход событий на фронте, остановить украинские контратаки и снова начать наступление, а может быть, даже на Киев.

Москва хотела бы также, чтобы в войну ввязался Александр Лукашенко, который – боясь внутреннего мятежа – до сих пор уклонялся от прямого военного участия в Украине. Однако, поскольку для Путина это война за все, тo и зависимой от Кремля Белоруссии терять нечего.

Не известно, или мобилизованные рекруты изменят ситуацию на фронте. Зато можно быть уверенным в том, что потери среди неподготовленных, плохо обученных и плохо экипированных солдат будут огромными. Россияне, которые часто с энтузиазмом поддерживали путинскую войну у телевизора на диване, сами вовсе не спешат умирать.

Как видно по последним данным, от мобилизации из России сбежало уже oколо 700 тысяч человек, в большинстве это подлежащие мобилизации молодые мужчины. Не стоит также ожидать, что большинство тех, которые остались, будут рваться на фронт. Разве что Путину удастся им внушить, что вся Россия оказалась в опасности и ей грозит катастрофа.

Именно этому и служат угрозы России, что она может применить в Украине ядерное оружие. Это инструмент психологической войны для запугивания Запада и в то же время последний козырь в рукаве Путина. Если Москва действительно нанесет ядерный удар по Украине, то возможно, что Запад испугается и пойдет на уступки. А если не уступит и как-то отреагирует, то можно будет объявить о начале новой отечественной войны в защиту России.

Однако, это будет последний аккорд путинского режима. Применение ядерного оружия в Украине возможно, но это не заставит украинцев сдаться. Как раз наоборот, пропасть между Россией и Украиной будет непреодолимой на многие поколения. И даже если Moсквa будет иметь прогресс в войне, это не устранит украинского сопротивления. Украина уже навсегда будет для нее утрачена.

Эскалация также может быть рискованной в долгосрочной перспективе по внутренним причинам. Россияне, вопреки тому, что подается их пропагандой, боятся войны, а некоторые национальные меньшинства, например, на Кавказе, не хотят воевать в интересах Москвы. Отсюда осторожность Кремля в вопросе полной мобилизации.

Есть и небольшие пока трещины внутри кремлевской элиты, видимые в основном вокруг вопроса о том, как продолжать войну, которая до сих пор не привела к намеченным целям, что подрывает компетенции не только генералов, ответственных за ее ход и министра обороны, но и лидера, по умолчанию, Путина. Между тем пространство для маневра невелико, потому что Путин не допускает никаких уступок.

Taкой максимализм целей ведет, однако, к неизбежному поражению. Россия не выиграет столкновения с Западом, хотя в случае распространения войны за территорию Украины ее цена с обоих сторон может быть гигантской. Поэтому вопрос стоит так: или Россия проиграет в этой войне? Но когда и какую цену за это еще предстоит заплатить? Не хочется этого долго ждать. Но то, что Россия проиграет, не поддается сомнениям.

– Конрад Колодейски
Перевод: Лариса Верминская

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

Aвтор является публицистом и доктором общественных наук. Он был преподавателем в Институте России и Восточной Европы Международного Политического Факультета ЕС.