Несложившаяся судьба: он не мог существовать без признания, алкоголя и женщин
19.04.2023
Уже в школьные годы он злоупотреблял алкоголем, что было и есть обычным явлением в артистическом кругу, но не обязательно среди старшеклассников. Как ни странно, мать не возражала против пристрастия сына, к которому она сама приложила руку при помощи наливок собственного изготовления.
В Театре Домашнем Эмилиан Камински представил спектакль "Pугань на Ярузеле". Аудитория покатилась со смеху.
узнать больше
Тогда еще была такая профессия: текстовщик. В этом Йонаш Кофта был мастером. Вот как он оценивал эту работу: «Поэзия — не профессия. Это просто, как и высшая математика, один из способов восприятия мира. Профессией называется так называемое рифмоплетство. Это может быть - в зависимости от таланта - галантерей из пластика или художественным мастерством. Песня класса Б необходима, и я не требую от нее, чтобы она вызывала великие переживания. Я требую, чтобы она не продавала мне «яблонексы» как бриллианты, чтобы она не хотела быть чем-то большим, чем просто хорошей песней».
В его случае лирика класса-Б, «на благо публики», переплеталась с категорией delux — то есть прекрасная игра словами, метафорами и контекстами. Понятно, что он не функционировал на пустом месте. У него были прекрасные предшественники и довольно много достойных конкурентов.
Послевоенная лоскутная семья
Ему было непросто еще на самом старте. Дата и место рождения Януша (впоследствии Йонаша) Кофты не предвещали спокойного бытия: еврейско (отец)-украинско-немецкое (мать) происхождение, осень 1942 г., г. Мизоч на Волыни, за полгода до нападения УПА на местное польское население.
Мрачный исторический фон повлиял на судьбу семьи Кафтали, которую мы знаем под фамилией Кофта. Итак, выселение с Волыни, затем переезд на Возвращенные территории (Вроцлав) и постоянная смена адресов. Оба сына Кофты (старший Януш, младший Мирек) постоянно меняли школы по маршруту, определяемому занятиями их родителей.
Для мальчиков стало хуже, потому, что семья распалась. Януш остался со своим отцом, соучредителем польской радиостанции в Лодзи и Катовицах; мать переехала в Познань с младшим сыном, Мирославом. Папа связался с другой женщиной, чей сын от более ранних отношений стал сводным братом Йонаша. А отцу, по-прежнему занятому, было не до первенца. Затем еще один поворот на 180 градусов — Януш вернулся под крыло матери, которая делала научную (и партийную) карьеру в Познаньском университете.
Сегодня говорят: лоскутная семья. Разводы или жизнь в неофициальном браке – не редкость. Однако тогда, в послевоенные годы, эмоциональные проблемы сочетались с политическим выбором. В случае с родителями Кофты было идейное единство: налево, налево!
Что касается того периода, то у них все было хорошо в профессиональном, жилищном и финансовом плане. Но... у кого не было испорченного детства, тот понятия не имеет, как это влияет на человека. Кто не добивался внимания и ласки от отца/матери, никогда не поймет, почему столь опытный человек будет жаждать признания, восприятия, чувств во взрослой жизни. Одаренным детям хуже. Чуткость совсем не помогает найти себя и свой путь. Интеллект, креативность, трудолюбие дают зеленый свет успеху на какое-то время.
У Йонаша так и было. Он выделялся еще в „художке” – познанском Художественном Лицее. Обращал на себя внимание любыми способами, не только своими способностями. Любил тряпки и умел их носить. Не признавал расчесок, хотя это еще не были времена хиппи.
Всегда взлохмаченный, он пользовался популярностью у девушек, однако эта, единственная, разжигала его эмоционально. Уже в школьные годы он злоупотреблял алкоголем, что было и остается обычным делом среди артистической братии, но не обязательно для старшеклассников. Как ни странно, мать не возражала против пристрастия сына, к которому она сама приложила руку – при помощи ликеров собственного изготовления.
A oн хотел быть взрослым и самостоятельно распоряжаться своей жизнью.
Познань стала для него слишком тесной. Перед выпускными экзаменами он (и его брат) узнал о еврейских корнях, о той части семьи, которой не было дано пережить Холокост. Януш начал чувствовать себя Йонашем. Однако имя, которое в детстве было для него чем-то вроде псевдонима, срастается с ним только в 1968 году, при известных мартовских обстоятельствах.
Учеба в лес
Он сдал этот дурацкий экзамен на аттестат зрелости в мае 1961 года. Забавный факт: свое первое удостоверение личности он получил только в 28 лет. Как ему удавалось быть, жить, зарабатывать? Чудо! И это в ПНР!
После окончания средней школы он хотел поехать в столицу изучать архитектуру, но не поступил из-за нехватки мест. Поэтому вместо этого он начинает учиться на строительном факультете Варшавского политехнического университета, который бросает после нескольких месяцев систематически пропущенных занятий.
У Януша в столице был отец. А что с того? Старший Кофта и его вторая жена не горели желанием жить под одной крышей с мальчиком, ведущим, мягко говоря, далеко не показательный образ жизни. Было решено, что такой тип идеально подойдет для Академии Искусств, тем более что мальчик обладал мануальными и креативными способностями.
В ПНР варшавская АИ была пристанью для нескольких не обязательно взаимопроникающих групп. Сюда попадали дети выдающихся людей и дети художников, которые еще не знали, чем заниматься в жизни, но уж точно не хотели работать на полную ставку. Кроме того, для совершеннолетних парней Академия художеств была убежищем от службы в армии. В университет поступали и люди, «подготовленные» местным преподавательским составом (гарантия поступления), талантливые и обреченные на успех, и те, кто сдал экзамен благодаря баллам за происхождение.
Нечего и говорить - Кофта тяготеет к богеме. Как и многие неваршавяне того времени, он поселился в студенческом общежитии Дзеканка, где проживали будущие художники со всей Польши. Ему жилось лучше, чем другим: его материально поддерживал папа, который к тому же гарантировал «подставить плечо» в случае различных злоключений сына. А их было много.
Йонаш с первых лет дружил с Адамом Кречмаром, младшим его на два года, сыном актерской четы. Благодаря этой дружбе началось приключение Кофты с кабаре.
Сначала с Гибридами. Легендарное место на улице Мокотовской, не существующее с 1969 года, привлекало тех, кто не торопился с утра на работу, но имел творческие амбиции - но это не то место, чтобы смаковать климат или истории этого творческого котла.
Во всяком случае, не единственное в столице. Были еще Дзеканка, Медика Клуб, Стодола... И те более "взрослые" локализации творческих объединений (тогда напряженно действующие) плюс номера в отелях для более состоятельных, но в пределах творческого заработка. Там жизнь начиналась после 21:00 и длилась так долго, на сколько позволяло финансовое положение и здоровье. Йонаш тогда еще обладал и тем, и этим.
Tри приятеля из кабаре
Гибриды стали его дебютом, доходом, домом. Затем было кабаре Под Эгидой и множество других сцен, с самой большой аудиторией, то есть с III программой Польского радио.
В начале, помимо Адама Кречмара, Кофту поддерживал Стефан Фридманн, актер (тогда) известный как Генек Матысяк (тот самый из радиосаги «Матисяковье»). Трое приятелей, которые вещали на одной волне, были совершенно оторваны от реальности. Они вели экстравагантный образ жизни, отнимающий много времени и энергии.
Йонаш продержался в Академии художеств до третьего курса на факультете живописи и графики. Судя по всему, он выбыл оттуда из-за несданных зачетов по военной подготовке («Исключен из списков студентов решением от 18 февраля 1967 г.»). Действительно из-за бациллы, которую он подцепил в Гибридах. Это болезнь эстрады. Он начал любить эти прожектора и взгляды, направленные на него. Более того, он пристрастился к аплодисментам больше, чем к градусам. Без них обоих он не мог бы существовать. И без женщин, которые шли за ним, как в дым, глядя в его васильковые глаза.