ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК TVP: 31 декабря 1992 года, в полночь, Чехословакия исчезла с карты Европы. Существует ли еще в Чехии и Словакии ностальгия по общему государству ?

ПАВЕЛ УКЕЛЬСКИ: Да, но она исчезает. Гораздо сильнее она была в 1990-е годы, когда многие люди испытывали ностальгию по стране, где прошла их юность или большая часть жизни. Но через тридцать лет после этого события такие чувства менее ярки. В ближайшие десять лет они будут еще слабее. Словаки и чехи уже привыкли к разделу Чехословакии и привыкли к своим странам.

Как оценивают распад Чехословакии в странах, когда-то ее образовавших?

Я не знаю последних исследований на эту тему, но я убежден, что, особенно в Словакии, есть ощущение, что в конце концов этот шаг пошел им на пользу. Алармистские мнения о том, что Словакия слишком слаба, чтобы справиться как независимое государство, не подтвердились. Конечно, в первые годы правления Владимира Мечьяра, немного изолировавшего Словакию, были волнения. Страна заигрывала с Россией, отставала в переговорах с Евросоюзом и не присоединилась к НАТО в ходе первого раунда расширения Альянса. Но, несмотря на это, словакам удалось создать собственные государственные структуры. Конечно, они не лишены недостатков, что особенно проявилось после убийства журналиста Яна Куцяка (убит в 2018 году вместе с невестой — прим. ред.), вызвавшего бурные протесты и ощущение, что дела идут не так, как надо, и государство нуждается в ремонте.

Чехословакия была более чешской или словацкой?

Словаки хотели быть более заметными как нация, а для чехов то, что было чешским, и то, что было чехословацким, были синонимами, они отождествляли Чехословакию с чешским государством. Они даже переняли флаг Чехословакии, что не соответствовало договоренностям о роспуске государства. Для чехов «потеря» Чехословакии подобна потере собственного государства. Поездка в Татры ассоциируется с поездкой за границу, пусть и близкую и в дружественную страну и народ, но все же за границу. Но надо также четко сказать, что чехи не стремились любой ценой сохранить единство государства. Как более сильный партнер по федерации, они не навязывали словакам своей воли и не хотели силой удерживать их в общем государстве, как это было в федерациях, распавшихся крайне бурным образом.

В июле 1992 г. за раздел Чехословакии высказались лишь 16% респондентов, а за ее сохранение — целых 80%. Словацкие и чешские интеллектуалы, в том числе Вацлав Гавел, выступали за единство. Так почему же произошел раскол?

    Подписывайтесь на наш фейсбук  
  Это правда, чехи и словаки, как показывают все опросы общественного мнения, были против раздела федерации. Но у обоих народов были совершенно разные представления о его функционировании. Более того, до июля 1992 года, т.е. до выборов, на которых победили Вацлав Клаус в Чехии и Владимир Мечьяр в Словакии, в Чехословакии правили политики, которые хотели сохранить федерацию, но в то же время не смогли найти решения, которое бы удовлетворить обе стороны. Им также не удалось придумать политическую модель, при которой было бы возможно сохранение федерации. Таким образом, проблема была намного глубже, чем просто убеждение в том, что два политика, победившие на выборах летом 1992 года, хотели раздела государства. Мечьяр и Клаус не хотели раскола, но и не считали своим приоритетом остановку этого процесса. А так как взаимоприемлемого решения найти не удалось, то пришли к выводу, что проще будет разделить федерацию.

Что повлияло на такой бархатный развод? Только экономические факторы?

Экономические факторы были очень важны, но решающим фактором была невозможность или неспособность создания чехословацкой нации за более чем семидесятилетнее существование Чехословакии. Речь идет не о нации в этническом смысле, а в политическом смысле. Швейцарцы этнически разнообразны, но они все равно чувствуют себя швейцарцами. И здесь словаки чувствовали себя словаками, а не чехословаками, а чехи считали, что чехословацкое – это чешское. И это было основной причиной того, что федерация не устояла.

Значит, чехословацизма никогда не существовало?

Идея чехословацизма лежала в начале чехословацкого государства. Его продвигали, в том числе Томаш Масарик (первый и дольше всех исполняющий обязанности - с 1918 по 1935 год - президент, которого называют отцом независимой Чехословакии - прим. ред.) и Эдвард Бенеш (президент Чехословакии в 1935-1938 годах, в изгнании в 1940-1945 годах, и снова в стране в 1945–1948 годах – прим. ред.). В некотором смысле это была искусственная идея, потому что словаки сотни лет были подданными Венгерского королевства. Они жили в другой стране, чем чехи, поэтому их идентичность формировалась иначе, чем чешская идентичность. Одной только этнической или языковой близости недостаточно, чтобы признать, что это одна нация, как это пытались сделать чешские политики в эпоху создания современных национализмов. Чехословакизм был идеей, которая помогла в создании чехословацкого государства, когда на развалинах австро-венгерской монархии возникали национальные государства. Это решение пришлось использовать, потому что если рассматривать чехов и словаков как две отдельные нации, то в чехословацком государстве было бы меньше половины чехов, а словаков меньше, чем немцев. Искусственное или полуискусственное создание чехословацкой нации позволяло выбраться из этой ловушки, ведь чехословаки составляли около 2/3 населения своей страны. Этого было достаточно, чтобы Чехословакия представлялась на международном форуме как национальное государство, в котором, как и в большинстве национальных государств Центральной Европы, проживали многочисленные меньшинства. Конечно, Эдвард Бенеш считал, что существует одна чехословацкая нация.

Томаш Масарик разделял его взгляды или подошел к этому вопросу инструментально?

Я не могу однозначно ответить на этот вопрос. Среди части чешской элиты существовало убеждение, что существует только одна чехословацкая нация. Среди словаков такие взгляды были гораздо слабее. Словаки, десятилетиями сопротивлявшиеся мадьяризации, с середины девятнадцатого века обрели национальное самосознание, которое не было чехословацким. Однако словаки пошли на уловку с чехословацизмом по формальным причинам, чтобы создать чехословацкое государство. Но они предполагали, что как только будет создана Чехословакия, они смогут получить в ней автономию. Поэтому они были неприятно удивлены, что в 1920-е и 1930-е годы Масарик, Бенеш и чешские партии решительно выступали против этого. Словакия не получила автономии до Мюнхенского диктата 1938 года. Единственной автономной частью тогдашней Чехословакии была Закарпатская Русь, образовавшаяся в результате положений Версальского договора.

Однако Чехословакия просуществовала как единое государство более семидесяти лет. Что ее скрепляло?

Чехословацкое государство фактически просуществовало более семидесяти лет с небольшим перерывом во время Второй мировой войны, хотя в изгнании было чехословацкое правительство. В межвоенный период чехов и словаков объединяла внешняя угроза, которая была сильнее центробежных тенденций. Для чехов угрозой были немцы, для словаков — венгры. Однако следует отметить, что, как мы уже говорили, в межвоенный период словаки требовали автономии, а чехи не хотели ее им давать, утверждая, что нет отдельной словацкой нации, потому что есть только одна чехословацкая нация. После Второй мировой войны объединяющим фактором стало стремление восстановить довоенное государство. Словакам это было удобно, потому что они избежали статуса побежденного государства и союзника Третьего рейха, став союзником антигитлеровской коалиции в составе Чехословацкого государства. Однако с 1948 года коммунизм стал объединяющим фактором, который все централизовал. Словаки начали озвучивать свои национальные устремления только во время Пражской весны 1968 года, когда коммунистическая система ослабла. Тогда им удалось добиться формальной федерализации государства. Это показывает, что когда факторы, связывающие Чехословакию, ослабли, появились словацкие националистические течения.

Эти действия, вероятно, не были восприняты чехами положительно.

Чехи считали, что когда ситуация становится опасной, как в 1938 году, когда они были вынуждены принять Мюнхенский договор, или когда начинаются перемены, как в 1968 году, когда проводились реформы Пражской весны, тогда словаки выдвигают национальные требования. Они восприняли эти действия как предательство борьбы с общим врагом: будь то с немцами или с коммунистами. Таким образом, когда фактор, препятствовавший распаду Чехословакии, исчез, тут же проявились центробежные тенденции и государство трещало по швам. В 1939 году Чехословакия раскололась, когда Адольф Гитлер предъявил Словакии ультиматум, согласно которому она либо провозгласит независимость, либо будет передана Венгрии.

Почему Чехословакия после раздела не превратилась в какую-то другую форму общего существования? Было ли это вообще возможно?

Это было очень сложно. В переговорах появились десятки различных политических решений, но они были достаточно сложными. Был спор о том, следует ли строить федерацию или конфедерацию «сверху» или «снизу». Первая концепция предполагала, что само государство будет передавать полномочия отдельным республикам, оставляя лишь небольшую их часть федерации или конфедерации. Концепция построения общего государства «снизу», в свою очередь, предполагала, что сначала будет распущена федерация. Это создаст два независимых государства, которые быстро подпишут соглашение и на его основе делегируют часть своих полномочий новой, общей федерации.

И почему эти решения не были реализованы?

Словаки были против любых попыток построить федерацию или конфедерацию «сверху». И когда образовались два независимых государства, ни одно из них не было заинтересовано в построении федерации или конфедерации, т.е. в передаче части своих суверенных полномочий общей государственности.

Были ли драматические события, связанные с разделом Чехословакии? Все ли шло по плану не только по дням, но и по часам?

Были разные рассуждения о том, как все должно пройти, но обошлось без драматических моментов. Никогда еще не было такого, чтобы демонстрировала толпа, требующая сохранения единства Чехословакии, или какая-либо из сторон, несогласная с одним из предложенных решений, приводила в боевую готовность вооруженные силы. Запад опасался, что события в Чехословакии могут повернуться как в Югославии. Но для нас, т.е. жителей региона, было очевидно, что у чехов и словаков нет традиции вооруженной борьбы друг с другом. У них также небыло серьезных событий, подобных тем, что произошли в Югославии или Советском Союзе. Процесс разделения прошел очень гладко, качественно и быстро. Это продолжалось пол года. Соглашение предусматривает, что две страны будут иметь валютный и таможенный союз в течение некоторого времени. Когда были созданы независимые Чехия и Словакия, эти вопросы были решены всего за несколько недель.

Обе страны выиграли от раздела?

Словаки создали свое государство, чрезвычайно важное для их идентичности, культуры и национального самосознания. Как это ни парадоксально, после разделения отношения между двумя народами стали лучше. Взаимные обвинения в том, кто больше получает от федерации, закончились. Чехи считали, что как экономически более развитая страна они несут более высокие издержки сосуществования. Словаки, в свою очередь, утверждали, что все подчинено чехам, административно доминировавшим в стране. После 1993 года спорные вопросы исчезли, и когда воздух прояснился, это было на благо обоих народов. Разделение также принесло пользу обеим странам на международной арене. Чехословакия как единое государство имела бы меньше голосов в Европарламенте и на международных форумах.

Так что же дал чехам и словакам раздел государства на международной арене? Обе страны вступили в Евросоюз одновременно, 1 мая 2004 года.

Да, но обе страны не вступили в НАТО одновременно. Бывший президент Чехии Вацлав Клаус представил разделение Чехословакии как отказ от некоего балласта. Некоторые чехи считали, что их страна является наиболее развитой частью Центральной Европы и ей будет легче функционировать как независимое государство. Реальность оказалась другой. Чешская Республика присоединилась к НАТО вместе с Польшей и Венгрией в марте 1999 года и присоединилась к ЕС после его последующего более широкого расширения за счет включения стран Центральной Европы. Словаки же добились того, к чему стремились с 1918 года.

То есть?

С самого начала словаки хотели обозначить свою национальную идентичность. В реалиях после 1989 года это оказалось равносильно обретению независимости. Для них это бесценная добыча, повод для гордости и фактор, который дает им возможность определиться со своими дальнейшими шагами. С обретением государственного суверенитета словаки получили возможность проводить собственную внешнюю и экономическую политику, независимую от чехов. На этом фоне есть большие разногласия с Чехией. Словаки очень быстро отошли от резко либеральных реформ Вацлава Клауса. Даже если в истории Словакии мечьяровский период оценивается явно негативно, им удалось его преодолеть и выйти на путь интеграции с западными структурами. Можно сказать, что это время было удушающим, своего рода детской болезнью молодой страны, вышедшей из него и ныне являющейся частью западного мира.

– Беседовал Томаш Пласкота

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

  – Перевод Надин Алейник

Доктор Павел Укельский — историк, заместитель директора Музея Варшавского восстания. В своей научной работе он занимался вопросами в области преобразований в Центральной Европе, в частности распада Чехословакии. Автор многих публикаций, в том числе работы под названием «Бархатный развод. Роль политических элит в процессе раздела Чехословакии».