Когда в 1772 г. австрийская армия вошла в Малую Польшу и Красную Русь, она не встретила сопротивления. Для местных жителей это была замена одной оккупации на другую. Была надежда, что новые хозяева окажутся гуманнее, чем гонявшиеся за конфедератами русские. Однако никто не мог ожидать, что Галиция со всеми чертами политической эфемеры просуществует 146 лет. Оставив после себя легенду, которая будет жива и полна сил в 21 веке.

Ни Великое княжество Познаньское, ни марионеточное Королевство Польское, прихоть царя Александра I, не вызывают таких теплых чувств. Польская историческая политика, которая вот уже сто лет упорно обращается к традициям повстанцев, на этом фронте потерпела неудачу. Украинцы и евреи тоже со слезинкой в глазах вспоминают Императорско-Королевскую Монархию. Это явление анализировали многие, пока что последнее слово принадлежит Ларри Вольфу, автору книги «Идея Галиции».

Святой император и европеец

Американский историк утверждает, что Галицию можно было воскресить через два года после похорон по приказу Краковской ликвидационной комиссии. В 1920 году Владимир Ленин учредил «социалистическую Галицкую советскую республику» с временной столицей в Тернополе (Львов остался в руках поляков). Если бы большевики победили, а Никита Хрущев не пришел к власти, у Галиции был бы шанс дожить до распада СССР и, следовательно, до своего суверенитета. Постучаться в ворота Евросоюза вместе с Буковиной и Молдовой.

Но давайте спустимся на землю. Факты таковы, что Галиция последний раз появлялась на картах летом 1941 года. Немцы, сломив сопротивление Красной Армии, создали административную единицу между Саном и Збручем под названием Distrikt Galizien, которая, к разочарованию украинцев, была включена в Генерал-губернаторство. Два года спустя, когда призрак поражения заглянул в глаза Третьему рейху, начался набор в 14-ю гренадерскую дивизию СС «Галичина». Под знаменем с золотым львом и тремя коронами коллаборационистское формирование сражалось с польскими партизанами, не щадя мирных жителей. По иронии судьбы, после войны выживших из дивизии спас генерал Владислав Андерс, протестовавший против передачи граждан Второй Польской Республики в руки приспешников Иосифа Сталина.

Тогда казалось, что массовые убийства и переселения окончательно завершили историю мультикультурной Галиции. А между тем не прошло и полувека, как портреты Франца-Иосифа вновь появились в Кракове и Львове (в последнем даже планировалось воздвигнуть статую императора). Миф о золотом веке подхватила туриндустрия, ведь на ностальгии можно неплохо заработать. Галиция ожила в вывесках магазинов, кафе и ресторанов, а также местных культурных инициативах. Наследие Габсбургов ассоциировалось с идеализированной Европой.

При жизни эту монархию в прессе не хвалили. Сначала она считалась тюрьмой народов, конгломератом случайных территорий, попавших в руки австрийской династии скорее по счастливой случайности, чем благодаря продуманной политике. Её считали анахроничным государством, пожираемым смертельной болезнью и обреченным на гибель. Современные историки, такие как Питер М. Джадсон, думают иначе. Они интерпретируют историю Цислейтании в наднациональном духе. Их работы рисуют картину либеральной державы, склоняющейся к демократии, дающей своим гражданам чувство стабильности и безопасности. Ну прямо предвестник ЕС. Отто фон Габсбург, внук и потенциальный наследник Франца Иосифа, соавтора этого повествования, торжествует (посмертно).

Возможно, сантименты повлияли и на беатификацию отца Оттона, последнего императора Карла I. Ведь это сделал папа, родившийся в галицийском городке. Кароль Войтыла - старший, который 18 лет дефилировал в императорско-королевской галицийской форме, и служил Габсбургам не по необходимости, а по убеждению. Как и многие другие польские патриоты. Сегодня миф о Галиции нужнее украинцам. Так легче отойти от России. Увлечение напоминанием о связях Львова с Веной иногда принимает экстравагантные формы. На улице Сербской перед домом, где когда-то жил Леопольд фон Захер-Мазох, установлен памятник австрийскому скандалисту (австрийцу с сильными панславянскими и филосемитскими убеждениями, он же писал морально скандальные тексты и термин "мазохизм" происходит от его имени). В подвале здания есть кафе, где вас могут выпороть официантки в корсетах.

Плохое начало хорошего дела

У нее было трудное детство. Когда в 1772 году она была воплощена в жизнь императорскими указами, уже веками существовала иная, испанская Галиция. Чиновники в Вене знали об этом, но конкурирующие названия — Западная Венгрия, Австрийская Польша, Великое княжество Львовское — вызывали смех. У ссылки на средневековое княжество Галицко-Владимирское (правители которого некоторое время называли себя царями) были и недостатки. Во-первых, территория указанного герцогства не совпадала с территорией, отколовшейся от Речи Посполитой. Помимо Красной Руси, австрийская аннексия включала Спиш, южную Малую Польшу, княжества Освенцим и Затор, а также фрагменты Волыни и Подолии. Королевство Галиции и Лодомерии, провозглашенное в 1772 году откровенно искусственным созданием, не могло стать любимым детищем все более консервативной монархии. Единственной его естественной границей была южная, Карпатская, веками отделявшая Польшу от Венгрии.

    Подписывайтесь на наш фейсбук  
  Императрица Мария Терезия считала новое приобретение хлопотным не только по моральным соображениям. Галиция, за несколько лет до своего появления на карте, сильно пострадала во время схваток барских конфедератов с русскими. С самого начала она также считалась периферийной провинцией, которую трудно защищать и которой трудно управлять. Соляные шахты в Бохне и Величке, а также Львов с населением 20 000 человек, один из самых богатых городов Польши, несомненно, были лакомыми кусочками. Но в глазах Марии Терезии Галиция могла быть лишь утешительным призом за потерянную Силезию.

Ее преемник Иосиф II, мессианист эпохи Просвещения, объявил, что он «излечит от варварства и отсталости» земли, приобретенные задешево. Обратной стороной этой цивилизационной миссии была раскрученная имперскими чиновниками черная легенда о Галиции — «земле медведей». Первый губернатор граф Иоганн Антон Пергер доложил в Вену, что нашел тут ужасные дороги, невежественных людей, неуправляемое дворянство и необразованное духовенство.

Австрийское правление увековечило этот стереотип. В конце 18 и начале 19 веков Габсбурги почти постоянно находились в состоянии войны. Ожидалось, что губернаторы будут эффективно собирать налоги и получать пушечное мясо. Вкладывали в основном в полицию, потому что в стране должно было быть спокойно и упорядоченно. План обменять Галицию на другую территорию: Силезию, Баварию или Далмацию перестал действовать только после падения Наполеона.

Наибольшим бенефициаром перехода южных земель Речи Посполитой под власть Габсбургов был Львов. Из столицы провинции он стал столицей крупнейшей провинции империи (другим кандидатом на эту честь был Перемышль). Основанный Иосифом II университет должен был производить новую элиту. Старые элиты давно возмущались политикой Вены. Имперские чиновники, как правило, буржуазного происхождения, жили с польской знатью, как собака с кошкой. К тому же существовал языковой барьер. За пределами городов почти никто не знал немецкого, поэтому общались по-французски. Представители католической монархии общались также на латыни.

Имея более чем достаточно доказательств нелояльности гербов, власти начали заигрывать с крестьянами. Насколько успешным на этом поприще оказался 1846 год. Вместо восстания крестьянство - и вовсе не украинское - начало грабить имения и расправляться с их обитателями (так называемая Галицкая резня, самым известным ее руководителем был Якуб Цела). Это был поворотный момент. Галицкая верхушка, лишенная иллюзий, понимала, что надо «делиться», то есть договариваться с императором. На Дунае также поняли, что германизация славянских подданных — несбыточная мечта.

Художники и бюрократы

Автономия принесла стабильность на полвека. Поляки и русины стали столпами монархии, но самых больших патриотов Галиции можно было найти в синагогах. Космополитизм Габсбургов был справедливо признан евреями гарантией безопасности, сохранения религии и традиций. Поэтому они отвергли соблазны ассимиляции. На приобщение к польской культуре решались только отдельные лица: образованные идеалисты, державшиеся в стороне от раввинов и цадиков. По иронии судьбы, при австрийской оккупации польские литература, наука и изобразительное искусство становились все лучше и лучше, достигнув апогея развития в последней фазе правления Франца Иосифа. Упомянем тут лишь самые известные имена, Галиция дала нам: Александра Фредро, Артура Гроттгера, Яна Матейко, Елену Моджеевскую, Игнация Лукасевича, Станислава Выспяньского, династии Косаков и Эштрейхеров.

Университеты Львова и Кракова воспитывали новую элиту. Также невозможно переоценить значение Оссолинеума или переданных из Парижа коллекций Чарторыйских. Галиция была магнитом для талантливых соотечественников из-за границы: от первооткрывателя Татр Винцентия Поля и крестного отца Закопане Станислава Виткевича до поэта Яна Каспровича, натуралиста Габриэлы Запольской и святого брата Альберта. Вавельский холм стал местом патриотического паломничества еще до того, как его покинул австрийский гарнизон. Краков — «сокровищница национальных памятных вещей» — претендовал на роль духовной столицы государства, временно стертого с карты.

Политическое наследие Галиции, мягко говоря, неоднозначно. С одной стороны, это была школа политического реализма и логово политической партии «Станчики». Польские консерваторы занимали государственные посты в Вене. Мы дали Цислейтании трех премьер-министров и всемогущего министра финансов. С другой стороны, под скипетром Габсбургов свили себе гнездо ирредентисты, а места в парламенте завоевали социалисты в стиле Игнатия Дашиньского, и популисты во главе с Винцентием Витосом. Вполне вероятно, что именно в Вене их учили тому, что политика сводится к закулисным интригам и демагогическим речам. Опереточный характер дебатов в австрийском парламенте вызывал отвращение у многих – достаточно упомянуть молодого Адольфа Гитлера.

После восстановления независимости великопольская пресса выступила против «галицких скандалистов». Об унаследованных от императорско-королевской монархии чиновниках также бытовало плохое мнение. После 1918 года, когда дело дошло до строительства институциональных основ Второй Польской республики, по стране разнеслась молва о высокомерии и неповоротливости «галичан». Однако бюрократы с австрийским чутьем были неизбежным злом, потому что в других оккупированных регионах Польши полякам доверяли лишь подчиненные должности. Еще одним приданым, которое Галиция принесла возрожденной Польской Республике, стала украинская проблема. Вена лелеяла меньшинства. Варшава могла предложить им только полонизацию. Отмена предоставленных Габсбургами уступок значительно ускорила процесс перехода русинов от религиозной к национальной идентификации.

От Освенцима до Тернополя

Галиция была Восточной Европой в миниатюре. На ее примере на Западе сформировалось мнение о социальных и этнических проблемах этой части континента, о убогой инфраструктуре и повсеместном отсутствии гигиены. Видимо, вид из окон поезда, идущего из Вены во Львов, говорил сам за себя. Чиновники и военные императорско-королевской монархии относились к приказу служить в Жешуве или Бродах так, как будто их отправляли в Сибирь. Именно в этих кругах родилась концепция Halb-Asien, т. е. земля только наполовину европейская, популяризированная в немецкоязычных произведениях Франца Краттера и Германа Блюменталя. Галиция представлялась прогрессивным австрийцам самой отдаленной и экзотической областью монархии, прибежищем отсталости, клерикализма и лицемерия.

Закомплексованные местные элиты подхватили этот нарратив. Говорили и писали о "галицкой бедности", "галицком невежестве", «галицких графах» и «галицких выборах». Станислав Щепановский, автор книги «Несчастье Галиции в цифрах», изданной в 1888 году, больше всего поспособствовал закреплению этой черной легенды. Этот ученый муж подсчитал, что средняя продолжительность жизни в данной провинции составляет 27 лет для мужчин и 28,5 лет для женщин, и что 50 000 человек ежегодно умирают от голода, и он ничтоже сумняшися заключает: «Среднестатистический галичанин ест как половина и работает как четверть человека». Одной из причин такой плачевной статистики была перенаселенность на селе. К 1914 году более миллиона человек, поляков, русинов и евреев, покинули территорию, что была под австрийской оккупацией, в поисках хлеба.

Помимо этих трех самых многочисленных наций, было также много армян, караимов, молдаван, чехов, немцев, венгров и цыган. Накал страстей в этом мультикультурном плавильном котле постоянно рос. Если бы Галиция каким-то чудом уцелела, это было бы постоянное чрезвычайное положение, еще один Ольстер, требующий постоянных субсидий от штаб-квартиры.

Тюряга для ксёндза, рогалик для предателя

Алоиз Вольдан, славист из Венского университета, утверждает, что существует «галицийская литература, написанная на немецком, польском и украинском языках». Последние два продвигают аркадское видение страны, которая под правлением доброжелательного императора Франца Иосифа пережила золотой век. Среди апологетов этой идеи есть действительно матёрые мастера пера (Леопольд Бучковский, Анджей Кусьневич, Юлиан Стрыйковский, Анджей Стоёвский, Влодзимеж Одоевский и Анджей Киёвский). Если к этому добавить отдельный миф о Львове - antemuralis christianitatis, и возрождение популярности Юзефа Виттлина, Бруно Шульца и Станислава Винченца, то легче понять феномен галицийской жизни после жизни.

В Польской Народной Республике действовала черная легенда о «Голиции и Глодомерии». Краковский историк Хенрик Верешицкий первым осмелился сказать, что австрийский раздел имел свои преимущества. Влодзимеж Пазневский, поэт, родившийся в Тарнопольском уезде, в 1978 году в «Политике» объявил, что Галичина «является примером лучшей польской судьбы». Современные историки, кажется, поражены силой мифа об императоре — защитнике народов и своих талантливых подданных. Широкая публика не любит академическую мелочность. Ключевые слова гораздо лучше подогревают её воображение: польское Пьемонте, художественная богема, водка Бачевского, Пани Дульска, краковская историческая школа, свадьба в Броновицах, Иорданские сады, Курган Костюшко, Зеленый шар, Союз стрелков, Гуцульщина и поездка в Гевонт.

У Austria Felix есть преданные поклонники даже по ту сторону Атлантики. В 2007 году в Нью-Йорке был организован научный симпозиум под многозначительным названием: «Галиция, Mon Amour». Лидировали на нём потомки бывших еврейских эмигрантов. Ларри Вольф, анализируя феномен искусственного творения, обретшего со временем вполне конкретную идентичность, также поддается типичной для галицийца ностальгии. Однако это не мешает ему вспоминать позорные эпизоды, такие как погромы 1884-1887 годов, инспирированные святым отцом Станиславом Стояловским. У этого пионера крестьянского движения, издателя «Венца» и «Пщулки» была и другая сторона: опасный нарушитель спокойствия и панславист. Отлученный от церкви, он провел много времени в императорско-королевских арестах и тюрьмах, но многие считали его героем.

Отец Станислав стоит толстого романа, а ограбление Шелы и нефтяная лихорадка — эпического фильма. Любителям шпионских историй может быть интересна серия о завсегдатаях "Кафе Габсбург" - самого шикарного места в Перемышле. В последнем эпизоде ​​полковник Альфред Редль, глава австрийской контрразведки, съев рогалик с шоколадной начинкой, в соответствии с исторической правдой, дал бы себя завербовать русским. Информация, которую несостоявшийся военный министр продал врагу до того, как был разоблачен, во многом способствовала поражениям императорско-королевской армии в 1914 году.

Конец дружбы народов

Сколько из девяти миллионов жителей Галиции ожидали апокалипсиса? За шесть лет до начала Первой мировой войны украинский студент застрелил имперского губернатора Анджея Потоцкого. Вольф сравнивает этот инцидент с убийством эрцгерцога Франца Фердинанда. Учитывая, что Потоцкий проводил политику примирения, противостояние двух самых многочисленных народов провинции казалось неизбежным. Силы, необходимые для демонтажа многонациональной монархии, были в распоряжении соседа с востока, но царь Николай II не признавал существования украинцев. После взятия Львова он сразу объявил, что королевство Галиции и Лодомерии навсегда вошло в состав России.

Год спустя захватчик был изгнан за Збруч, но семена насилия были посеяны. Тысячи людей погибли, защищая страну, которая вот-вот должна была исчезнуть с карты Европы. Другие пали жертвами тупых репрессий или бандитов в погонах. Галичина умирала по частям, превращаясь в большое кладбище. Материальные потери не учитывались. Поляки порвали с монархией, когда выяснилось, что в обмен на припасы продовольствия австрийцы готовы отдать украинцам не только восточную Галицию, но и Хелмщину.

Евреи, больше всего пострадавшие от падения Габсбургов, столкнулись с дилеммой. Ждать следующей стадии конфликта или эмигрировать? Те, что побогаче ехали в Вену, а находчивые ехали ещё дальше. Самым талантливым оказалось последнее поколение галицианцев: Йозеф Рот (родился в Бродах), Хелена Рубинштейн (Краков), Шмуэль Йозеф Агнон (Бучач) и Билли Уайлдер (Суха Бескидска). Героиня комедии Уайлдера «Полусерьезно», которую сыграла Мэрилин Монро, совершенно случайно носит фамилию Ковальчик.

–Веслав Хелминяк

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

  —перевёл Кирилл Захаров