Mечислав Яловецки, земледелец, дипломат, который выкупил для Польши полуостров Вестерплятте, 5 декабря 2022 был похоронен в аллее для заслуженных граждан на гданьском кладбище Сребжиско.

„Прекрасным, плодородным Зборовом владел пан Юзеф Гарчински. Это был плечистый, краснолицый силач, любимец своей матери, которая обычно хвалилась, что мой Юзик еще будучи мальчиком выпивал ежедневно по 8 литров молока ..." – пишет в воспоминаниях с межвоенных лет Мечислав Яловецки, польский аристократ, дипломат, первый представитель правительства независимой Польши в Вольном Городе Гданьске и общественный деятель в эмиграции.

„Вот и мамин любимчик вырос в нечто похожее на откормленного жеребца и кажется все пошло в плоть... Несмотря на свою колоссальную силу, наш господин Юзеф отличался неслыханной среди помещиков трусостью. Когда грянула большевистская война и вся помещичья молодежь села на лошадей и поехала в поле, господин Юзеф предъявил справку местной акушерки, занимающую должность фельдшера, что наследник Зборова непригоден для воинской службы из-за слабого здоровья. Это вызвало всеобщее возмущение, и господин Юзеф был исключен из Товарищества Помещиков и приговорен к общественному бойкоту».

Идеал сельской жизни

Так помещики II Речипосполитой относились к трусам и прокрастинаторам в своей среде. В другом месте автор описывает свою личную расправу над агитатором-коммунистом, который выставлял напоказ свое высокомерие и деморализовал деревню, чей сын терроризировал своих одноклассников (в уезде, где находилась усадьба Яловецкого) и безнаказанно оскорблял учителя. Мечислав Яловецкий, зная о своих обязанностях перед деревенской общиной, вызвал агитатора в школу и сделал ему выговор.

Уже первые слова владельца Каменя не обещали, что это будет приятная беседа, тем более мужской разговор или дебаты о равенстве. -- Сосед, -- сказал я, с трудом сдерживая себя, -- может быть, вы бы сняли вот так шапку. Ведь здесь школа, и сами видите, крест висит на стене. Крестьянину даже не пристало вести себя, как язычник…». Когда уговоры не принесли результата, а агитатор пытался стоять на своем, пришлось применить радикальные меры. Яловецкого это не смущало. Это сработало. Нарушитель спокойствия исчез с горизонта. В школе был восстановлен порядок, а в деревне спокойствие.

Коммунистическая пропаганда враждебно относилась к польским землевладельцам, их культуре и позиции, которой они придерживались. Для коммунистов помещик был врагом номер один, потому что олицетворял уважение к частной собственности, патриотизм и веру. А также уважение к духовенству, образованность, высокую культуру поведения, изысканные манеры. Способностью держаться как можно дальше от культуры нуворишей. Наконец - отношением к Польше и локальной общине, которое полнее всего раскрывает слово "гражданское".

Помещики не были теоретиками. Занимаясь чаще всего земледелием и разведением скота, практично и глубоко постигая с научной стороны сельское хозяйство – часто за границей – практикуясь в больших поместьях, детально познавая суровые правила жизни, они воспитали в себе скептицизм в отношении всего, что является сложным . Что обманывает поверхностной привлекательностью и кажущейся глубиной. Вот почему самые достойные представители землевладельцев в Польше были так пропитаны искушениями, связанными с какой-либо идеологией. И они предпочли городской «ярмарке тщеславия» идеал здоровой деревенской жизни.

Предостережение дяди

Для всех, кто понимает, в чем заключается уникальность этоса польских помещиков, биография Мечислава Яловецкого (1867-1962) предстает как результат выборов, от которых не было апелляции – для потомка исторического рода. Он был сыном поселившейся в Литве польской семьи, корни которой со стороны отца Болеслава Перееславского-Яловецкого восходят к роду Рюриковичей, со стороны матери Анели, урожденной Виткевич (сестры Станислава Виткевича) - старинного шотландского рода. «Наша семья принадлежала к роду Рюриковичей, и это много значило в России. Однако мы чувствовали себя поляками, а это очень мешало в России», — говорил Яловецкий.

Он изучал сельское хозяйство в Рижском Технологическом Университете и получил докторскую степень в Галле. Он много лет работал на государственной службе, приобретал навыки на высоких официальных и дипломатических должностях в Петербурге. После восстановления независимости Польши, благодаря исключительному доверию властей возрожденного государства, он стал полномочным представителем правительства в ранге министра в Вольном Городе Гданьске.

О том, насколько опасной, даже головокружительной и в то же время решающей для Польши была эта миссия, свидетельствует предостережение главы государства Юзефа Пилсудского (его дяди): «Не угодишь нам, тебя ждет пуля в лоб, немцам не угодишь, от них пулю получишь. Старайся, чтобы тебя и одно, и другое минуло. Это мои инструкции». Благодаря своей ловкости, находчивости и мужеству, Яловецкому удалось выполнить эту чрезвычайно сложную миссию. У него было только два сотрудника, поляка.

До измученной войной страны, борющейся с голодом, добрались, в частности, из США 55 тыс. вагонов с продовольствием, не говоря уже о медикаментах и оружии. Ему удалось избежать смерти, защищая первый из этих транспортов с пистолетом в руке. Вложив собственные деньги, он купил стратегически важный для Польши полуостров Вестерплате.

Искусство выращивания ячменя

Этот светский человек в полном смысле этого слова, никогда не был космополитом, этот человек широкого кругозора, высокой культуры, государственник, проницательный знаток искусства политики, нашел истинный источник счастья, смысл жизни и удовлетворение в возделывании земли и заботе о ней. Он делал это с большим размахом, страстью и любовью – сначала, будучи молодым человеком, в родовых поместьях Сылгудишки и Отуланы в Литве, затем в имении Камень на калишской земле, которую он получил после женитьбы на своей наследнице Зофии, урожденной Рамоцкой.

„Земледелие не было и никогда не будет ремеслом, в узком понимании этого слова” – говорил Мечислав Яловецки – „и чтобы быть земледельцем, нужно соединить в себе вдохновение артиста и практичность купца”. Эти записки – это своего рода хроника политических событий. Они полны живописных описаний межвоенных общественных отношений, изящных, но не лишенных некоторого сарказма, анекдотов - Яловецкий был остроумен и остер на язык - портретов известных личностей того времени. Однако самые увлекательные главы, написанные в жанре романа-триллера, посвящены выращиванию сахарной свеклы, сбору урожая рапса, ячменя и ржи.

Вот как автор пишет об искусстве выращивания пивного ячменя:

«В отличие от рапса, ячмень следует собирать полностью созревшим. Зерно должно быть твердым, в том состоянии, которое немцы называют «тодтрайф», и погода во время сбора урожая имеет первостепенное значение. Скошенный ячмень не должен ни на минуту лежать валками на земле, потому что созревшее зерно, даже соприкасаясь с сухой землей, тут же станет влажным.

Ячмень следует укладывать в копны или в амбар «всухую» через несколько солнечных дней, когда солома высохнет, и начинать свозить около полудня, чтобы избежать росы. Молоть очень осторожно, на «рассыпном барабане», чтобы не повредить зерно, т. к. дробленое зерно уже не годится для соложения.

Появляется покупатель. Он смотрит, на приготовленный и очищенный ячмень, как золото, в амбаре. Теперь идет испытание нервов. У купца есть голландские весы для определения веса зерна, а у меня тоже есть такие, чтобы в присутствии купца, не всегда честно поступающего, я мог проверить, не «смахлевал» ли он». Затем торговец достает машинку, которой измельчает пробные зерна пополам.

Наконец, пришло время заключить сделку. Однако купец берет кучу ячменя и начинает нюхать его. - Извините, пане, но ячмень имеет немного "стич" – что означает, что он затхлый. - У тебя самого "стич" в голове, - говорю я уже раздраженно. – Вытрите хорошенько нос и еще раз понюхайте (…)”.

Сегодня сельскохозяйственное ремесло названо производством и лишено всякой красоты и возвышенности, включающей в себя элементы борьбы человека с невзгодами природы, но и также борьбы с вероломством банков. По большей части это превратилось в монотонную рутину, не похожую на прежнюю игру с высокими ставками.

Такая любовь к земле, где чувства, преданность, даже жертвенность, и трудолюбие сочетались с пониманием законов природы, с умением пользоваться современной техникой и, наконец, с деловыми талантами и воображением, была тем, что нужно было - с точки зрения коммунистов - уничтожить до остатка. Так, чтобы класс людей, работающих таким образом на земле - и с землей - никогда не мог быть воссоздан.

Они следили за общественным порядком

Влияние землевладельцев на всю общественную жизнь страны, готовность людей этого класса служить на благо общества, практичный ум и здравый смысл, а также фундаментальный вклад в польскую экономику не могли нравиться идеологам, даже тем, которые прикрывались национальными символами, о чем автор упоминает с некоторой горечью. Отсюда, между прочим, постановление о том, что помещики после последней войны, ограбленные, выброшенные из домов, оплеванные и высмеянные пропагандой, названные врагами народа, не могли поселиться даже в тех уездах, где были расположены их поместья.

Мечислав Яловецкий, описывая жизнь польских помещиков на рубеже ХІХ-ХХ веков и в межвоенный период, уделяет много места специфическому занятию помещиков, а чаще всего их большой пассии, а именно охоте. К ней относились отчасти как к долгу перед природой, целью которого было улучшение популяции животных, защита от болезней, устранение более слабых особей, отчасти как к благородному занятию в области культуры дворовой жизни, наряду с тщательно культивируемым социальным ритуалом и всеми оттенками мужского начала, неразрывного с ритмом пор года.

Яловецкий, однако, не упивался поэзией охоты, он относился к ней, как хороший земледелец, который видит в ней обязанность, необходимую для поддержания порядка и баланса в природе. «Охота является в некотором роде отраслью земледелия и животноводства и требует не меньше труда, терпения и усердия, чем земледелие», — пишет он.

С таким же отвращением, как и к браконьерам из деревни, непонятно почему безнаказанно действующих с позволения тогдашних властей, Яловецкий говорит о всякого рода демагогах, левых агитаторах, развращающих крестьян, некомпетентных чиновниках, политиках, удовлетворяющих личное самолюбие, словом о всех, вызывающих хаос и анархию в политической жизни II Речипосполитой – не щадя эндэков, но и некоторых пилсудчиков – o всех, деятельность которых противоречила государственности, здравому рассудку, восприятию идеалов польского государства.

Картина межвоенной Польши, нарисованная классическим консерватором, не является идиллической. Со всеми оговорками, однако, это образ внушающего надежду мира, где землевладелец — он же помещик — уважается как тот, кто, заботясь о земле и честно работая на ней, служит родине. Этот мир написан человеком, свободным от идейной свирепости, полным не только тонкости и такта, но и философского покоя, который развивается в результате общения с природой.

До войны помещики служили образцом для подражания и советчиками для жителей польской деревни. Они не только создали современное лобби, поддерживающее рациональные экономические преобразования в деревне, полезные новшества в растениеводстве и селекции, применение современных технических средств, но и следили за социальным порядком сельской жизни. Именно помещики заботились о будущем крестьянских детей, создавая приюты и школы. Польские землевладельцы оказывали крестьянским семьям медицинскую помощь, иногда в больших размерах. Ответственность за землю и судьбу людей, работающих на ней, была одной из составляющих ответственности за собственное государство.

«С народом может случиться нечто худшее, чем потеря армии и флота», — заключает о. Анри Делассю в книге «Семейный дух». Автор отмечает продолжающийся во Франции уже более двухсот лет конфликт социальных классов - классов, ранее живших в симбиозе, а теперь питающих друг к другу предубеждение и ненависть.

Это нечто худшее, чем потеря армии и флота, «чем финансовое банкротство или нападение на его территорию», это «отказ от традиции и потеря идеала. Это подтверждает история всех народов» (Деласс написал эти слова в первом десятилетии ХХ века).

Немецкий оркестр заиграл „Еще Польша …”

Мечислав Яловецкий, сын крупного землевладельца из Литвы, был в то же время, за несколько лет до Первой мировой войны, молодым атташе по сельскому хозяйству в российском посольстве в Берлине, только что закончившим учебу и защитив докторскую диссертацию. Как представитель посольства, он был однажды вечером приглашен командующим одного из полков Императорской Гвардии на торжественный прием. Среди офицеров, одетых в парадные мундиры, был только один штатский, граф Ледебур из посольства Австрии. Яловецкий вспоминает:

„Командир полка с изысканной вежливостью представил нас офицерскому корпусу. К каждому из нас был приставлен молодой офицер для сопровождения. Выбор был правильным, потому что я оказался в обществе молодого лейтенанта фон Кемписа, который был католиком и землевладельцем из окрестностей Бонна. Мы сели за стол в большой столовой, облицованной темным дубом. (…) После окончания обеда встал командующий, а за ним и все мы. - Здоровья Императору! — воскликнул он, поднимая бокал.

Держа бокалы на уровне груди, мы пили за здоровье кайзера Вильгельма. После трех хох! зазвучал немецкий гимн.

Затем был поднят тост в честь российского императора. Командующий и офицеры повернули лица и очки ко мне как к члену русского дипломатического корпуса. Затем последовал тост за австро-венгерского императора. На этот раз г. Ледебур был предметом оваций.

Под гимн Австрии Gott erhalte, Gott beschutze unsern guten Kaiser Franz... завершилась официальная часть обеда.

Каково же было мое удивление, когда командующий полком встал с места и, с бокалом в руке, подал знак оркестру. Раздалась задорная мелодия Еще Польша не погибла …

— Специально для васl! — закричал командующий, поднимая бокал и смотря в мою сторону.

— Хох, хoх — oтветили хором офицеры…” (Mечислав Яловецки, „На краю империи”, Вaршaвa 2003). Подписывайтесь на наш фейсбук Автор воспоминаний указывает, что он подружился с поручиком фон Кемписом и что ценил офицеров Полка Императрицы Августы, представителей круга, где царят истинные ценности, а не только символические. Польши не было на карте более ста лет. Никто в Европе еще не мечтал о возрожденной республике.

Kорчма вместо двора

Сегодня нет такого «класса», как довоенное помещичье дворянство, авторитет которого, признаваемый сельскими жителями, мог эффективно влиять на ситуацию и предотвращать социальные катаклизмы в деревне. Потому что он мог вовремя замечать проблемы своих жителей в более широком общенациональном контексте и без промедления реагировать соответствующим образом.

Символом законной власти является служение, а не бездушное господство. Миссия помещичьих дворянских семей в Речипосполитой заключалась в восстановлении государственного строя, а затем в его укреплении и защите, а также в возрождении и развитии культуры, духовной жизни общества, объединяющих поляков в один живой организм. Семьи-землевладельцы были жизненным образцом в деле заботы о земле, вверенной им Творцом.

После многолетнего опустошения земли государственными пользователями, которые так и не смогли стать земледельцами, становится ясно, насколько в нашей стране не хватает помещиков. Искусство обработки земли часто превращалось в разграбление ее ресурсов, и ее культурный ландшафт также был уничтожен. В Польской Народной Республике место господского дома заняла корчма.

– Эва Поляк- Палкевич
-Перевод: Лариса Верминская

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

Цитаты из: Mечислав Яловецки, „Реквием для землевладельцев”, Варшава, 2002, „На краю империи”, Варшава 2007, „Вольный город”, Варшава 2009