Культура

Есть ли еще место для художников в Церкви?

Десять ликов Милосердного Иисуса еще долго будут тревожить, волновать, вытаскивать из небытия – как верующих в костелах (семь полотен уже куплены приходами), так и критиков и насмешников.

Конечно, у каждого вернисажа есть свои права, даже у тех, которые сопровождаются присутствием епископов, ректоров, глав религиозных орденов и архиепископа митрополии: здесь всегда многолюдно, слишком много светских бесед, критики в длинных шарфах поглядывают на ослепительных выпускниц факультета графики, лампы сверкают, блюдца звенят, а кто-то недовольно ворчит, что вино не только "так себе", но еще его и слишком мало.

Балет ряс

Но с другой стороны, на скольких вернисажах разговоры отражаются не в подвесном гипсокартонном потолке, а в своде XIV века? Где толпа может циркулировать по монастырю, расшифровывая эпитафии ("Смотри, кто бы ты ни был, ты увидишь праведного / католического контерфета / Анджея Гавронека в этом вот гробу / взявшего в компанию хорошую жену...") от 3 февраля в год Господа нашего 1633? А где, стоя чуть в стороне, можно посмотреть не только на пурпур епископов и выпускниц, но прежде всего на круговерть серо-черного мраморного пола доминиканских ряс, словно это балет с декорациями, поставленными хореографом Эшером? "Стекло куба, черный цвет платья, белый цвет платья и рук".

В этом году и в иные годы в Польше, вероятно, был один такой вернисаж: но когда память о вечере в краковском монастыре Доминиканского ордена на улице Столярская уже давно потускнеет, десять ликов Милосердного Иисуса, созданных польскими художниками на основе видений, содержащихся в "Дневнике" святой Фаустины Ковальской, будут тревожить, волновать, вытаскивать из небытия – как верующих в костелах (семь полотен уже куплены приходами Варшавско-Пражской епархии), так и критиков и насмешников.

Переписанный мотив является чрезвычайно "знаковым" – возможно, наиболее заметным рядом с "Богоматерью Ченстоховской" или "Тайной вечерей" Леонардо, которая в течение многих лет служила распространенным подарком на первое причастие. Наиболее широко известны версии, основанные на полотне Евгениуша Казимировского, созданном в Вильнюсе по указанию сестры Фаустины в 1934 году (хотя, как утверждает искусствовед и доктор теологии Дорота Лекка, существует как минимум три широко известные версии – помимо Казимировского, это полотна Адольфа Хылы 1944 года и Людомира Слендзинского 1954 года, а также множество других авторских попыток, вариантов и перерисовок).

Десять Ликов

К этому "вильнюсскому" Иисусу Милосердному относятся с большим презрением и пренебрежением, даже более глубоким, чем то презрение, с которым большая часть столичной элиты относится ко всему, что связано с католицизмом: какой-то "Дневник", кто его читает?, – визжат в редакциях и институтах (ответ: полмира). Но также воспроизводится иногда механически, заказывается пасторами новых приходов почти как "элемент дизайна интерьера": дамы Иисуса Милосердного слева от алтаря. Пусть будет розовый и голубой, как будто кто-то покупает ползунки для близнецов.
А здесь – десять ликов. Десять взглядов. Написанных в соответствии со всеми требованиями канона, запечатленных святой Фаустиной и проанализированных Изабелой Рутковской, автором книги "Сквозь завесу тела. Символизм тела Иисуса в образе Божественного милосердия и в «Дневнике» святой Фаустины Ковальской". "Предполагается, что фигура – это реальное тело, а не астральное явление. Поэтому Иисус должен реально ходить по земле (а не на чем-то вроде облака или быть подвешенным над землей). Ведь это изображение воскресшего Иисуса, который, встретив учеников, ходил, ел, пил и позволял прикасаться к себе. В этом контексте также стоит отказаться от нимба", – пишет доктор Рутковска, уделяя особое внимание проблеме изображения взгляда Иисуса на картине.

Подписывайтесь на наш фейсбук  
  "Мой взгляд с этой картины подобен взгляду с креста", – читаем мы в Дневнике. Но что это значит – направление взгляда (сверху вниз) или манера? Отец Михал Сопочко считал, что это взгляд вниз, а святая Фаустина настаивала, что взгляд Милосердного Иисуса должен быть направлен прямо на человека.

Как художнику справиться с этим и со всем остальным? Во время открытия выставки Дариуш Карпович упомянул слезы святой Фаустины, когда она смотрела на картину Казимеровского. Это были не слезы разочарования или критики, а "слезы над неуловимостью прозрений, над бесполезностью слов и образов". Он также упомянул очень частный случай (впрочем, он упомянул его публично, так что эти слова можно привести), при этом очень современный: смс одного из десяти художников: "я постоянно вспоминаю плач сестры Фаустины". Эта скорбь, этот плач лучше всего переданы Игнацием Чвартосом в известной картине "Святая Фаустина" 2001 года, где святая – маленькая, бледная, растерянная, беспомощная – стоит в треугольнике из трех пустых загрунтованных холстов.

Светящиеся зрачки, узкий луч

А над Кашубами - Цеппелин и Дракон. Ангелы и вороны, кабаны в рясах, белокрылые ангелы и короли с рыбьими хвостами

Трудно сказать, кто бы из древних или средневековых мастеров искусства, особенно расходившихся во взглядах с канонической церковью, не прибегал бы в творчестве к сценам из Апокалипсиса. 

узнать больше
И все же самое главное – приложить усилия, преодолеть нирваническое искушение, убеждение, что "самое прекрасное – это объект, которого нет"! История сакральной живописи (по крайней мере, в римском, западном варианте – с иконами все обстоит иначе) была, в конце концов, на протяжении забытых ныне тысячелетий историей борьбы: против условностей, лени, беспомощности. Это агон: не с булавой, а с кистью. Карпович снова блестяще говорит об этом: "Блеск и нищета великой традиции западной сакральной живописи (...) заключается в мужестве подниматься с тем, что дано – разумом, верой, талантом, воображением, накопленным опытом и благодатью, Откровением и Традицией, конечно, – но всегда на свой страх и риск. (...) Нет готовых ступеней, нет цепей, нет поручней, нет школ, обучающих правилам".

Ярослав Модзелевски, Игнаций Чвартос, Беата Станкевич, Богна Подбельска, Яцек Длужевски, Войцех Глоговски, Кшиштоф Климек, Яцек Хайнос OP, Винцентий Чвартос и Артур Вонсовски – попробовали этот подъем. В клуатре монастыря в два ряда лицом друг к другу стояли десять ликов Милосердного Иисуса: большие – два, иногда почти трехметровые полотна, в нишах, похожих на лавки. У их ног – сценография Михала Страховского, художника-графика, связанного со средой "Теологии...", заслуживает отдельного упоминания! – при открытии оставался клубок черного материала; можно сказать, саван в негативе.

Мощная, сильно упрощенная, почти катакомбная фигура Ярослава Модзелевского похожа на гигантскую восковую свечу. Необычным (хотя и полностью соответствующим канону) является решение вопроса лучей на картине Беаты Станкевич – "красный как кровь со стороны руки благословляющей, бледный как вода со стороны руки на сердце!" Правильно ли я понимаю, что речь идет о лучах, исходящих из руки Бога-Отца в картине Уильяма Блейка "Сотворение мира"? (Но этот узкий гранат, как у Эдварда Красинского?).

"Милосердный Иисус" Яцека Длужевского – самый большой по размеру, с наименее ортодоксальным решением вопроса о лучах и с волнующей всех, кто его увидит, ссылкой на виссон из Манопелло. Иисус Игнация Чвартоса – очень "четырехчастный", иератический, немного театрально барочный, с необычным контуром раны на руке (раны на этих десяти картинах заслуживают отдельного внимания, отдельной книги, когда-нибудь) и лучами, почти как пучки сосулек, неизвестных инструментов Страстей, стеклянных потоков. Иисус Войцеха Глоговского – тихий, смиренный, загадочный, скромный, миндалевидный. Иисус Кшиштофа Климека – слишком приукрашенный в моих глазах, эта игра в живопись мне непонятна (но и на этом полотне рана, крошечная, как капелька крови, сразу бросается в глаза, благодарно отрывает от излишне стилизованных волос).

Рамка в прусской лазури

Иисус отца Яцека Хайноса – единственный акрил, поразительный (или не слишком поразительный?), в раме цвета берлинской лазури, с удивительной интуицией художника относительно источника яркости, света. Света, с которым боролась и Богна Подбельска, ее Иисус переливчатый, почти пересвеченный, даже в зрачках видны блики света – мне хочется запомнить это видение, как и картину Винцентия Чвартоса: нереальная, в цветочной раме, словно из голландских натюрмортов XVII века; серые лилии и пудрово-розовые пионы рассыпаются по холсту, словно в процессии. И мандорла, резонирующая мандорла, как вибрация колокола на холсте Вонсовского.

Такой проект подобен свету, сфокусированному в линзе. Картины родились благодаря инициативе сообщества "Политическая теология", благодаря смелости художников. Они пробуждают, обновляют идею Божественного милосердия – возможно, самую важную истину веры, которой поделились с миром мистик из Вильнюса и Папа из Кракова. Но можно также говорить о мужестве среды, берущейся – с диспропорцией сил, подобной той, которую можно увидеть в спутниках Давида, в горстке рыбаков, в нескольких учениках Франциска или Альберта в потрепанной привычке – за великое начинание: возрождение католической сакральной живописи.

Возрождение? Возрождение живописи? Возрождение сакральной живописи? Сегодня?

Трудно найти более противоречащее времени начинание. В меньшей степени это касается всей фигуративной живописи, которая, давно уступив место постструктуралистским перформатическим инсталляциям, доживает свои дни в антикварных магазинах, в самых малопосещаемых студиях Академии художеств, у горстки сумасшедших, которым нравится быть анахроничными поневоле, у богомазов на Барбакане (место в Старом Городе в Варшаве, где на уличных вернисажах продаются картины – прим. перев.). Гораздо важнее та оборонительная позиция, в которой сама сакральность и все институты, стремящиеся ее охранять, строить и пропагандировать, кажутся: высмеянными, атакованными, маргинализированными.
Возрождение живописи? Религиозная живопись? Доживем ли мы до того, чтобы увидеть в Польше работы масштаба "Сотворения мира" Уильяма Блейка? Фото: Wikimedia
А сакральная живопись, сакральное искусство? По многим причинам с этим не все в порядке. Вопреки видимости, ее главные враги – не те, кто объявляет себя таковыми. На самом деле, существуют различные круги: есть весельчаки (их большинство), полные наивной веры в то, что нарисованный ими толстый монах или страстно целующиеся на рекламном плакате монахиня и священник разрушат мир, который им не нравится. Им нравится использовать эротику как средство отвлечения внимания (потому что по их глубокому убеждению, которому, вероятно, не хватает немного изящества, "духовенство против секса"). Отсюда и бесчисленные варианты уловок вроде пресловутых "вагиномарии" Доминики Кульчинской (керамические образы Матери Божьей в форме вагины, созданные художницей в 2019 году. Доход от продажи фигурок Доминика Кульчиньска обещала перевести общественной кампании против гомофобии – прим. перев.) несколько сезонов назад.

Жесткая и черная ненависть

В сакральном искусстве существует множество традиционных мотивов, а органов, помещающихся в человеческом тазу, еще больше, так что в ближайшие годы можно ожидать появления множества дипломантов, подобных Кульчинской, и мы, вероятно, увидим ангелов с маточными трубами вместо труб Суда, и святых Господних, стилизованных под порнозвезд с прямотой, которая разочаровала бы Караваджо: ну и что? Есть графики, демонстрирующие ненависть к Церкви жестко и черно, как Макс Скорвидер, преподаватель из Познани и известный иллюстратор "Политики", а есть художники, показывающие отчаяние и загрязненность мира, от Александры Валишевской до бесподобного Фрэнсиса Бэкона.

Все они, хотя и хотят видеть себя в роли обвинителей, являются лишь свидетелями процесса, который, возможно, ускользает от их восприятия. Конечно, эти установки, воплощенные в стратегии СМИ, кураторов и академии, выступающих единым фронтом, имеют свой вес. Однако они не являются причиной кризиса.

Художники, которые восстали против абстракции: они чувствовали ветер перемен поколений

Размышляя о происхождении людского вида, художник рисует на стенах, как его предок на стенах пещеры Ласко, одного из важнейших палеолитических памятников по качеству и количеству наскальных изображений.

узнать больше
Ситуацию не облегчает и отношение самой Церкви, точнее, ее безразличие или пренебрежение к богословию искусства, ее внимательность к красоте, ее способность распознать уродство. Является ли это слабостью формирования или, зачастую подсознательно, переходом к обороне? Не мне судить – хотя кто не кивал с грустью на святые статуи из позолоченного гипса, на двух- трехлетних танцоров, которые "делают" детские мессы более привлекательными с помощью хореографии бойзбенда (хочется спросить, а монахини-режиссеры чаще ходят в Оперный театр или смотрят диско-поло по утрам?), на карминно-угрюмые витражи малой величины?

"Вопрос о том, есть ли сегодня в католической церкви в Польше место для творцов христианской культуры, к сожалению, является почти чисто риторическим. (...) Если бы Рафаэль, Бернини или Бах искали работу, какая епархия дала бы им ее? (...) Проблема не в нехватке денег. Какая епархия не может позволить себе нанять композитора на полный рабочий день? Какой собор не может позволить себе Крестную дорогу, написанную великим художником?" – снова Карлович, на этот раз более горько.

Но оборона, в которой мы находимся, не является делом рук ни хейтеров на академических кафедрах, ни приходских священников с обывательскими вкусами, которым в семинарии не хватало добросовестно приготовленного курса истории искусств. Его первопричина – крах религиозного воображения современного человека – наиболее полно описана на страницах книги "Земля Ульро" (изданный в 1977 сборник эссе Чеслава Милоша – прим. перев.). Чтобы восстановить его, нужно больше, чем десять самых великолепных полотен. Для этого нужна теология и логистика. "Существует потребность в знаниях, которые выходят далеко за рамки мастерской современного выпускника Академии изящных искусств. Во-вторых, среда, которая является местом духовного и художественного становления. В-третьих, рынок – а значит, меценатство, заказы, выставки, премии, стипендии", – говорит президент Фонда Святого Николая.

Начать возрождение? Что ж, наряду с "Дневником", поляки также внесли немало примеров мужества, так сказать, в наследие человечества.

–Войцех Станиславски

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

–перевод Денис Куценко

Выставку можно посетить до 6 января 2023 года в Доминиканском монастыре в Кракове по адресу: улица Столярская, 12.
Главное фото: Выставка образов Милосердного Иисуса на Конвенте Святой Троицы Доминиканских Братьев в Кракове. Фото: Wojciech Latawiec / Fundacja Świętego Mikołaja
узнать больше
Культура wydanie 22.12.2023 – 29.12.2023
„Я дал самые важные концерты в Варшаве во время восстания”
Он пел под звуки разрывов бомб и говорил, что не променяет это на престижные сцены мира.
Культура wydanie 15.12.2023 – 22.12.2023
Он и шокировал, и вызывал восхищение
Соблазнительные женщины играли роль святых, а святые напоминали древних мудрецов.
Культура wydanie 8.12.2023 – 15.12.2023
Крохотное резюме
Если бы стены Национальной художественной галереи Zachęta в Варшаве светили пустотой, это оказалось бы полезно для выставки.
Культура wydanie 24.11.2023 – 1.12.2023
Великий маленький человек
Он способствовал распространению националистических идей в Германии и Италии.
Культура wydanie 10.11.2023 – 17.11.2023
Часы на руке короля, т.е. ляпы в кинематографе
В „Kaтыни” видно фрагмент желтой буквы „M” нa красном фоне… McDonalds.