Еженедельник TVP: А вы, профессор, слов не выбираете. В одной из своих недавних статей вы написали о «классовом убийстве», происходящем в США, где «классовое неравенство и возникновение неофеодальной системы почти полностью уничтожили социальную мобильность» и тем самым средний класс. Всё действительно настолько плохо?

ДЖОЭЛ КОТКИН: Да, ситуация серьезная. Это особенно сильно влияет на нас, потому что весь дух Америки был и остается основанным на возможности быстрого продвижения по социальной лестнице. Благодаря этому миллионы поляков могут подняться здесь по социальной лестнице, как это сделали мои предки из Украины, Бессарабии и Литвы. Кризис виден, например, в сокращении числа молодых людей, которые могут позволить себе купить собственное жильё, и в растущей концентрации капитала среди все более узкой группы домовладельцев.

Для вас, давнего сторонника демократов, который лишь с недавнего времени называет себя «независимым» избирателем, это не вопрос идеологиии. В вашей последней книге «Грядущая эпоха неофеодализма: предупреждение глобальному среднему классу» вы предсказали, что ограничение возможностей продвижения по социальным лестницам наряду с массовой концентрацией капитала приведет к эпохе неофеодализма: с современным аналогом аристократии, слившейся с центральной властью с одной стороны и с современными крепостными с другой. Это люди которые, работая на ставку, способны поправить свое материальное положение только за счет государственных пособий. Таким образом, они становятся зависимыми, как средневековые подданные. Является ли это неизбежной эволюцией капитализма?

Надеюсь нет. Однако самой большой проблемой являются не крайне левые, которые имеют ограниченную поддержку, а корпоративная элита. Ленин сказал бы о ней, что эти люди готовят крепкую веревку, на которой их же потом и повесят.

Подписывайтесь на наш фейсбук Что вы имеете в виду?

Устранение конкуренции или навязывание иррациональной энергетической политики уменьшают поддержку свободного рынка. Лидеры нашего общества — политики, главы корпораций, ученые — больше не отождествляют себя с такими важными институтами, как религия, стабильная семья или местное самоуправление. Все это ослабляет капитализм, ставя нас перед выбором: либо олигархический социализм, либо, не дай бог, возврат к истинному коммунизму.

В своей книге вы пишете, что особую роль здесь играют интеллектуальные элиты, которые, подобно духовенству в Средние века (Коткин использует англ. термин «clerisy» — прим. ред.), дают интеллектуальное обоснование формирующейся иерархии. Эта светская глобальная элита (деятели культуры, интеллектуалы, ученые и профессионалы в области СМИ) и есть современное духовенство. Подобно Мировым Контролерам из «О дивный новый мир» Олдуса Хаксли, с помощью технологий и культуры они узаконивают новый мировой порядок.

Мы видим это на многих уровнях. Так называемые эксперты, конечно, важны, но в таких областях, как изменение климата, раса и пол, они приняли или создали ортодоксальность, которая вредит обществу. Как отметил Дэниел Белл в своей превосходной книге «Грядущее постиндустриальное общество», растущее значение науки и техники дает этой элите невероятную силу. Печально, однако, что они работают не над расширением сферы знаний, а над созданием идеологических ограничений даже в таких областях, как математика, медицина или наука. Тот же менталитет, который уже развратил гуманитарные науки, распространяется и на науки точные. Многие даже считают, что послушание «официальной науке» уже взяло верх над независимым мышлением. Эти избранные элиты обладают огромной властью, чтобы создавать то, что приемлемо. А всех несогласных все больше маргинализируют или «отменяют».

Эти неофеодальные элиты остро нуждаются в центральном правительстве, и поэтому — при поддержке интеллектуальной элиты — они поддерживают расширение государства всеобщего благосостояния. Государство посредством социальных выплат и прямых выплат имеет задачу пресечь различные бунты, такие как «желтые жилеты» во Франции, протесты водителей в Канаде или фермеров в Нидерландах. Вот поэтому то люди, называющие себя либертарианцами, которые ежедневно выступают за неограниченное свободное движение капитала, поддерживают столь радикальное расширение государства всеобщего благосостояния, как идею введения всеобщего гарантированного дохода, верно?

Это феномен, который я пытаюсь понять. Либертарианцы стали слепыми рабами капитала, и, поскольку система порождает невообразимое неравенство, они хотят, как уже отмечал Маркс в «Коммунистическом манифесте», «потрясать пролетарской нищенской сумою, чтобы собрать вокруг себя людей». Вместо того, чтобы пожинать плоды наемного труда и сосредоточиться на том, чтобы заставить как можно больше людей расширить свои возможности, либертарианцы и олигархи посчитали, что лучше подкупить современных «крепостных», чем рисковать собственной головой…

Вы пишете, что процесс олигархизации капитализма начался в 1970-е годы, когда уменьшились возможности среднего класса. В 1989 году поляки были, пожалуй, самым прокапиталистическим обществом в мире. Проблема в том, что наше видение американского капитализма того времени, известное по голливудским фильмам — красивые домики с подстриженной травой в пригороде, две машины, дети на велосипедах или скейтбордах — даже тогда уже во многом устарело. Сейчас мы переписываем его последнюю версию: турбокапитализм со спекуляцией и злоупотреблением финансовыми рынками, грабительскими трудовыми контрактами, заработной платой, задушенной экспортом промышленной продукции на более дешевые рынки и массовой эмиграцией. Трудно представить себе светлое будущее…

Во многих частях Америки модель, которую вы описали, все еще действует. Мечта о доме в пригороде все еще жива на юге – в Техасе, на Великих равнинах прерий и на Среднем Западе. Но в то же время реализовать эту мечту становится все труднее, особенно в регионах, где правят демократы. Правовые нормы, придуманные ими, вынуждают людей переезжать в густонаселенные городские районы, где цены на недвижимость самые высокие.

Проблема Польши, как и других стран, которые присоединились к позднему капитализму неолиберального типа, заключается в том, что когда вы освободились от социализма, большая часть промышленности уже переместилась в Китай и другие развивающиеся страны. Ситуация может измениться только тогда, когда западные страны начнут процесс реиндустриализации, а обеспечение рабочими местами представителей среднего класса станет политическим приоритетом. Однако проблема в том, что финансовый и корпоративный капитал предпочитает переносить производство в дальние страны, потому что благодаря этому они имеют большую прибыль и доступ к дешевой и уже порабощённой рабочей силе.

В мире, где устоявшаяся социальная иерархия лишает людей возможности продвижения по социальной лестнице, часто возникают реакции: Brexit, избрание Дональда Трампа президентом в 2016 году, торжество правых в Венгрии и Польше. Недавние выборы в Швеции и особенно в Италии показывают, что избиратели хотят вернуться к старым, буржуазным ценностям: право на выбор собственного образа жизни, на нормальную семью, на жизнь в местном сообществе, нации. С другой стороны, существует сильное давление в пользу установления неофеодализма в глобальном масштабе.

Меня огорчает, что правильный ответ на эксцессы капитализма предлагают не политические центристы, а сторонники крайностей. В Италии и Швеции это правая сторона политической сцены, но в Южной Америке или Франции набирает силу левый авторитаризм. Тем не менее, вы можете противостоять крайностям неолиберализма, не используя лозунги против прав женщин, геев или иммигрантов. Проблема в том, что интеллектуальная элита (clerisy) всё больше становится приверженцами собственной религии. Эта религия представляет собой смесь климатического апокалипсиса, гендерной флюидности и антирасизма, согласно которому все белые - расисты и должны нести за это ответственность или их надо перепрограммировать.

Между тем нам нужна рациональная, прагматичная альтернатива, поддерживающая экономический рост, легальную иммиграцию и возрастающую роль женщин в обществе.

Поговорим о политической ситуации в Америке, стране, разделенной на две почти равные, по 45 процентов, половины с 5-10-процентным центром. Как вы упоминали, республиканцы «верят в неприкосновенность капитала во всех его формах». Демократы, с другой стороны, могли бы говорить о социальном неравенстве, но вместо этого, как писал Томас Франк в «Гардиан», они отвергают «популизм» и имеют «отличное видение того, как общество должно управляться» «ответственными профессионалами», разделяющими их любимые взгляды, такие как защита окружающей среды, которая для них стала практически фундаменталистской религий. Выборы в конгресс всего через несколько недель (по традиции они проходят в первый вторник после первого понедельника ноября, в этом году 8 ноября — прим. ред.), кто победит?

Сложно сказать. Республиканцы должны взять под контроль Палату представителей, но они могут упустить победу в Сенате. Решение Верховного суда, отменяющее легализацию абортов на федеральном уровне, и токсичное присутствие Дональда Трампа на общественной арене могут остановить их победную волну. С другой стороны, высокая инфляция, рост преступности, происходящее на мексиканской границе и требование усилить родительский контроль над образованием детей — все это должно помочь республиканцам. В прошлом крупные СМИ могли повлиять на исход выборов, но их однозначный политический крен (в сторону демократов — прим. ред.) привел к тому, что многие люди просто игнорируют их, даже если они иногда правы и информативны.

Президентские выборы 2024 года могут показать, чего на самом деле хотят американцы: больше Флориды или больше Калифорнии. Как вы описываете, Калифорния сегодня является колыбелью высоких технологий, где существует «сегрегация инноваций», где «процветает высший класс, исчезает средний класс, а низшие классы живут в нищете». С другой стороны, губернатор Флориды Рон ДеСантис, который придерживается «трампизма без Трампа». Столкновение этих видений почти неизбежно. Выдержит ли Америка политизацию практически всех сфер жизни?

Это ключевой вопрос. Предстоящие выборы, особенно федеральные, чрезвычайно важны. Сегодня президенты словно избираемые диктаторы, особенно когда Конгресс парализован партийными играми и корпоративным контролем. Одним из решений этой проблемы было бы усилить самоуправление или поддержать важность семьи. Калифорнийская модель хороша для богатых, и до недавнего времени она производила достаточно денег, чтобы построить государство всеобщего благосостояния. Тем не менее, непохоже, что её возможно воспроизвести где-либо еще без калифорнийских достопримечательностей и технологических преимуществ. Флорида весьма конкурентоспособна, но реальной альтернативой, похоже, является Техас. Однако губернатор ДеСантис, похоже, пользуется большим доверием на национальной арене, чем губернатор Техаса Грег Эббот.

Вы не совсем пессимистичны. Вы писали, что в 2021 году, после многолетнего застоя, американцы «проголосовали ногами», переезжая в пригороды и городки поменьше в поисках шанса жить по старым меркам среднего класса. Так есть ли надежда, что Америка заново изобретет себя?

Есть старая немецкая поговорка, приписываемая Отто фон Бисмарку: «Есть провидение, которое защищает дураков, пьяниц и Соединенные Штаты Америки». Она все еще работает. Мы остаемся единственной страной, являющейся одновременно сырьевой, технологической и промышленной империей. Один из наших главных соперников — Россия — оказался определенно слабее, чем все думали: военная техника, в частности, не сравнится с американской. Европа же слишком разделена, у нее демографические проблемы, у нее нет сырья, чтобы конкурировать с нами или с Китаем. Что ж, мне очень жаль, но похоже, Америка остается единственным выбором для всего мира.

– интервью взял Павел Бурдзы
— перевёл Кирилл Захаров

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы