Год назад эта информация взбудоражила бы СМИ. Осенью 2022 года, когда происходят последовательные наступления на Днепре, взрывы газопроводов, а над миром нависла тениь ядерных боеголовок, сводки из Минска остаются практически незамеченными. Может быть, о них заговорят только тогда, когда через несколько дней белорусская милиция начнет насильно выбрасывать верующих, мощи и иконы на асфальт Площади Независимости?

Тем не менее, эти события, происходящие в наши дни, столь же значимые, сколь и красноречивые. В четверг, 6 октября 2022 года, городские власти разорвали с приходом св. Симеона и Елены договор аренды с немедленным вступлением в силу. По сведениям курии, приходу было дано «два-три дня на вынос движимого имущества из здания».

Судьба не особо милостива к этому приходу. «Красная церковь», одно из самых характерных зданий Минска, стоит в центре города только с 1910 года — при этом она уже дважды подвергалась осквернению. В 1932 году в его розетке повесили полотно с гигантской головой Ленина. Что еще ждет неороманскую церковь, расположенную дальше всех на востоке Европы?

Неизвестные преступники снова пошли на дело

Между тем события последних дней развиваются в такой последовательности, которой не побрезговали бы и авторы второсортных детективных романов.

Нападение неизвестных произошло неделю назад, в ночь с 25 на 26 сентября. Стекло в корпусе настоятеля (не храма!), прикрытое декоративной решеткой, было разбито с большой силой (это был витраж в прочных металлических рамах) и с точностью: через почти круглое отверстие было налито достаточно растворителя, чтобы поджечь молитвенную скамью, которая стояла в нескольких шагах от выбитого окна.

Грохот и дым насторожили женщину, которая дежурила в приходе: через несколько минут на место прибыли не только вызванная пожарная охрана, но и милиция, представитель прокуратуры и ОМОН. Уже 30 сентября Комиссия по чрезвычайным ситуациям МВД Беларуси выдала запрет на использование здания. Хотя пожарная команда тушила огонь водой, по мнению Комиссии, это был не поджог, а «короткое замыкание систем сигнализации» и пожарной сигнализации. При этом церковь была закрыта: сначала «до тех пор, пока не удалят воду, оставшуюся после тушения пожара» (!), затем — до ремонта пожарной сигнализации. Однако это было одностороннее решение – ни с курией, ни в приходскими властями не связывались.

В тот же день отключили электричество на участке, где расположены церковь и здание прихода. Патрули ОМОНа мешают верующим собраться для молитвы у могилы основателя храма; процессия, окружавшая церковь, дважды подвергалась угрозе.

Вся ситуация кажется кафкианской: даже может сложиться впечатление, что заключение экспертов о причинах пожара было подготовлено ещё до акта неудачного поджога. Абсурд следует за абсурдом, верующих отправляют за дополнительной информацией по телефону приходской конторы, в которой отключили электричество. Неужели минским католикам придется покинуть место своего богослужения в третий раз за сто лет?

    Подписывайтесь на наш фейсбук  
  Все это было бы также возмутительно, если бы речь шла об импровизированной часовенке в провинции. Но у костёла с нетипичным для католических храмов посвящением святым Симеону и Елене есть особая история, которая, похоже, неизвестна современным минским чиновникам.

Genta Albarutheni, natione Poloni (Гента Альбарутени, по национальнальности полька)

Храм из красного кирпича (отсюда и название) был возведен в начале ХХ века почти за полмиллиона рублей серебром. Согласие на его возведение было получено после нескольких лет усилий, уже после потрясений революции 1905 года. До этого усилия польской знати эффективно сводились на нет петербургским союзом престола и алтаря. Муниципальные и церковные власти играли с поляками в «хороших и плохих полицаев», иногда лишь меняясь ролями: когда губернатор выразил согласие на возведение костела, протестовал православный епископ, когда ему удалось укротить епископа – решительно протестовал бургомистр.

Однако даже оттепель 1905 г. могла бы не принести никаких результатов, если бы не упорство помещика Эдуарда Войналовича.

А у него был размах! Земянин герба Сырокомля, выпускник Петербургского технологического института, мечтавший о карьере инженера, вернулся со стажировки в Германии и Бельгии в связи с необходимостью перенять имения Пузово и Савиче под Слуцком. Но не суждена ему была карьера патриотически настроенного гречкосея: он был одним из основателей Минского земледельческого общества (единственной организации, в которой могли объединяться польские помещики в Северо-Западных губерниях), а с середины 1880-х гг. был его председателем. Он основал Ссудно-сберегательное общество, открывал страховые компании, а когда это было возможно - школы, библиотеки и музеи. Когда нужно было - без энтузиазма, но уверенно баллотировался в депутаты Первой Думы.

Его «Воспоминания...» (опубликованные микроскопическим тиражом в 1931 году, а второй раз — лишь несколько лет назад), а также разрозненные упоминания о нём минскими дневникистами и просто местными жителями, от Мельхиора Ваньковича до Михала Крыспина Павликовского, описывают его как самого верного, насколько только можно себе представить, гражданина Великого княжества. Сдержанный, далекий от идеализма и декларативности польских мигрантов, осевших в Вильнюсе, он имел местную, «национальную» идентичность в крови. Термин "экуменизм" в то время не был повсеместно в обиходе - но если бы он был, то Эдвард, в детские годы обязательно посещавший церковные службы (после Январского восстания царские власти закрыли все католические храмы в литовско-белорусских губерниях) и, объявивший себя «белорусом по происхождению, поляком по воспитанию и культуре», вполне бы в него вписался.

Решение вложить силы, авторитет и огромные средства в строительство храма в Минске было продиктовано не только верой и готовностью к государственной службе Войнилловича, но и личной трагедией: в 1897 году умер его сын Шимон, через шесть лет — его дочь Елена. Однако основатель храма все время думал не о том, как разделять, а о том, как объединять сограждан - отсюда и покровители св. Елена и Симеон (в русскоязычной версии Семён): два святых, общих для католицизма и православия.

Стиль «до раскола», кирпич из Ченстоховы

Отсюда высказанная в ходе трудных, тактичных переговоров с царскими властями готовность финансировать - если не будет согласия католической церкви - православную церковь при условии сохранения покровителей. Отсюда же и решение о необычном (и дико немодном в начале XX века, когда в сакральной архитектуре царил неоготический стиль!) стиле храма. Войнилллович выбрал неороманскую формулу, так как был убеждён, что именно романский стиль был последним стилем, общим для обеих католических ветвей до раскола 1054 года, и привез из Великопольского воеводства Польши архитектора Томаша Пайздерского, который специализировался на неороманских проектах.

Потом оказалось, что кирпич необходимо ввозить аж из Ченстоховы, а мрамор из Кельца — и сумма с 300 000 рублей серебром выросла до полумиллиона. Церковь, открытая и освященная в 1910 году, затем ещё достраивалась до самого начала войны. А потом наступил хаос.

Эдуард Войнилллович успел пережить не только Великую войну, революцию, немецкую оккупацию и последующие потрясения: в 1918 году он поддержал активистов Белорусской Народной Республики, а в 1920 году – отчаянные действия слуцких повстанцев, во имя Свободной Беларуси (и при слабой польской поддержке) бросавшихся на большевиков осенью. Позже он оказался на горьком хлебе ссылки, потому что именно так он ощущал себя доживая свои дни в скромной съемной квартирке в Быдгощи после активной жизни в Пузове и Савицах. «После Рижского договора в изгнании пришлось мне топтать чужое поле.», — гласила его эпитафия. Перед своей смертью в июне 1928 года он сам выразил свой опыт менее поэтичными словами. «Вся моя работа была перечеркнута в Риге, и была погребена под прахом забвения», — писал он в декабре 1925 года профессору Мариану Здзеховскому.

Он сам раздувал этот пепел, следя, в том числе через своих друзей и сторонников в Министерстве иностранных дел, за ситуацией в Минске и в области. Наверняка он узнал о закрытии Красного костёла в 1923 году. Девятью годами позже, в 1932 году, когда советская власть создала т.н. Польский национальный регион Феликса Дзержинского (Dzierżowszczyzna), в здании костёла был открыт Польский государственный театр. После начала Польской операции театр в кратчайшие сроки закрыли: в костеле распахнул свои двери кинотеатр.

В храме св. Симеона и Елены снова начали проводить мессы после того, как немцы вошли в Минск летом 1941 года. Это продолжалось три года. Католики в Минске не могли снова начать борьбу за возвращение церкви до осени 1988 года. Через два года, 15 апреля 1990 года, им разрешили служить мессу — но не вернуть церковь.

Участок стратегического значения

Даже в медовые месяцы перестройки, а затем и в первые годы независимой Беларуси власти не соглашались вернуть Красный костёл, хотя многие храмы по всей стране были переданы католикам. Откуда же такое нежелание? Вероятно, дело было просто в значимолсти самого известного прихода в Беларуси, но могли быть и другие соображения: костел стоит на площади Независимости, в нескольких десятках шагов от здания Центральной избирательной комиссии и громоздких правительственных зданий. В 1905 году это было далеко от главной магистрали города, а сегодня? Как же можно потерять контроль над столь стратегически расположенным местом? И так много было достигнуто: в храме совершалось до восьми богослужений в день, в его подвале была устроена греко-католическая (униатская) часовня, в его стенах действовали два театра и хор, в здании годами функционировали структуры Союза Поляков в Белоруссии, также после их официального закрытия. Летом 2006 г. туда же были перенесены останки Эдуарда Войниллловича с Быдгощского кладбища; десять лет спустя, 10 апреля 2016 года, начался всё ещё продолжающийся процесс его беатификации. Основатель церкви уже может именоваться в официальных документах термином "Раб Божий", и если процесс будет успешно завершен - он станет первым белорусским святым...

Подписанный в 2013 году договор с муниципальным предприятием «Dziedzictwo Minsk» (Наследие Минска) гарантировал правоверным бессрочное пользование костелом – до четверга, 6 октября 2022 года. Как ни парадоксально, некоторую надежду на успешное разрешение конфликта дает положение Минской апостольской нунциатуры, которая отказывается комментировать ситуацию - это может свидетельствовать о том, что переговоры все еще продолжаются. Однако, если минские власти поддержат свою позицию, храм св. Симеона и Елены окажется подвергнут запустении в третий раз за сто лет. Решатся ли власти, как в 1932 и 1944 годах, переплавить колокола, на этот раз отлитые в Польше и подаренные приходу три года назад?

-- Богдан Мись

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы

  — перевёл Кирилл Захаров В работе над текстом использовались материалы телеканала «Белсат», публикации «Głos znad Niemna» (Голос с берегов Немана), и информация, появляющаяся на портале «Телеграф».