И вот учреждение, финансируемое из бюджета местного самоуправления, то есть из налогов, собираемых с жителей столицы, оказалось вовлеченным в ожесточенную войну мировоззрений. Может показаться, что радикализм Стшемпки разделяет меньшинство варшавян. А если так, то их большинство – это мещанство, которое равнодушно или даже с отвращением относится к различным психологическим, социальным, культурным и моральным аномалиям. Только вот вопрос гораздо сложнее.
Художественная богема и мещанство всегда находились в сложных отношениях. Американский социолог Даниел Белл написал об этом в своей знаменитой книге 1976 года "Культурные противоречия капитализма", в которой, среди прочего, рассматривается двоякое развитие капиталистических обществ в 19 веке.
Само определение капитализма подразумевает, что в нем доминирует фигура, известная как
homo oeconomicus. Это тот, кто заботится о свободном обращении денег и товаров. Он или она руководствуется этосом, состоящим из рациональности, скрупулезности, бережливости, дисциплины.
Но в культуре XIX века сформировались тенденции, противоречащие этому принципу. Их выражением был крайний, анархический индивидуализм. На первый план вышла другая фигура – художник, воспевающий свое буйное воображение и отрицающий социальные условности. Подобные люди обвиняют мещан в отсутствии богатого воображения и узком кругозоре, указывают на слабые стороны материалистско-прагматического мировоззрения.
Подписывайтесь на наш фейсбук 
Белл размышлял над вопросом социального одобрения авангардных направлений в искусстве. Долгое время это одобрение не было значительным. Когда в 1930-х годах французский поэт-сюрреалист Андре Бретон выдвинул идею заменить башни собора Нотр-Дам двумя гигантскими цилиндрами, один из которых был бы наполнен кровью, а другой – спермой, эта идея была встречена с возмущением и расценена как грубое остроумие сумасшедшего.
Однако три десятилетия спустя произошел серьезный прорыв. Богемный художник завладел душой мещанина.
Из книги Белла следует, что высокоразвитые потребительские общества середины XX века уже имели иные культурные условия, чем те, которые были характерны для капиталистических обществ девятнадцатого века. Новые левые – те, кто озабочен положением различных эксцентричных моральных меньшинств, а не положением обычных людей, живущих в бедности, – предприняли эффективное шествие по институтам, в том числе по тем, которые были столпами капитализма. И это принесло результаты.
Сегодня у богемного художника есть богатые покровители. Они набираются не только из числа политиков, но и олигархов. Скандалы – даже насмешки над тем, что для католиков является священным – приносят ощутимую прибыль. А восхищение художественной трансгрессией, как будто это последнее заявление моды, иногда является проявлением современной "простаковщины". В конце концов, критерии оппортунизма и конформизма также, как и мода, изменчивы.
Возвращаясь к Монике Стшемпке, следует признать, что в прошлом режиссер оспаривала не только католическую церковь, национальные традиции и консервативные ценности. Она также заклеймила эксплуатацию как последствие патологий, которые сопровождали формирование основ польского капитализма с 1989 года. Речь идет о театральных мероприятиях, осуществленных совместно с драматургом Павлом Демирским.
В своих выступлениях дуэт показал темную сторону экономических преобразований в Польше. Они показали людей, которые были маргинализированы польским неолиберализмом.
