9 сентября состоится премьера военного фильма «Орлята. Гродно’39» режиссера Кшиштофа Лукашевича, совместное производство с Польским телевидением.

Oборона Гродно была одним из наиболее необычных событий сентября 1939 г. У нее есть свои герои. Явно можно выделить две группы. Одна – это очень молодые люди, юноши, не достигшие двадцатилетнего возраста, которые бутылками с бензином пробовали уничтожать советские танки. И вторая – oфицеры, которые в мирное время спокойно выполняли функции чиновников, не принимая участия в военных маневрах, но, когда появилась необходимость, они организовали ярое сопротивление Советам.

Наиболее известным среди первой группы является Тадзик Ясиньски, который еще недавно был скорее легендой, чем реальным человеком – в его существовании даже многие сомневались. На гродненском кладбище у него есть лишь символическая могила и памятная плита, там, где и могилы других, погибших тогда молодых людей. А среди второй группы, фактический руководитель обороны города, майор Бенедикт Серафин. В течении нескольких лет до 1939 г. он был начальником окружной команды обеспечения, то есть военным чиновником, а не боевым офицером.

Гороновых – советский герой

Если сравнить сегодняшний центр Гродно с довоенными фотографиями, то можно увидеть много сходства. Большинство домов стоит сегодня так, как несколько десятков лет тому назад; есть памятник Елизы Ожешковой, есть костелы, хотя старый фарный костел Витольда был уже после войны взорван. Но и названия многих улиц были изменены, но как раз довоенная улица Орежковой сегодня называется „вулица Aжешка”.

Подписывайтесь на наш фейсбук И жители города уже другие. До войны доминировали поляки, которых было около 60 процентов. Вторую по количеству национальную группу составляли евреи – 37 процентов. Остальные – это прежде всего белорусы. Сегодня численность поляков официально составляет около 20 процентов, a фактически, наверняка больше; евреев осталось едва 0,1 процента, a доминируют белорусы.

И для сегодняшних властей – как и прежде для Советов - герои сентября 1939 не поляки и польские защитники города, a советские агрессоры. Если ехать с юго-запада, как раз по той же дороге, по которой наступали советские танки, то мы попадем через улицу Горновых на мост через Неман. Старший политрук, Григорий Александрович Горновых одним из первых погиб во время атаки на польские позиции. Он был родом с Урала, из Верхнего Уфалея, недалеко от Челябинска – от его дома дo Гродно нужно преодолеть 2700 километров. Он погиб, сидя в башне танка, будучи убежденным, что гродничане встретят его хлебом и солью, возводя триумфальные ворота.

Его и других солдат рабоче-крестьянской Красной армии польские военные поприветствовали стрельбой из пушек и пулеметов. Сегодня давние защитники города покоятся на скромном кладбище, которое много раз разрушали „неизвестные вандалы”. Именами захватчиков здесь названы улицы и памятники, в честь же польских защитников названо несколько улиц в пару городах Польши. Вот как описывает памятник Горновых администрация Октябрьского района города Гродно: „17 сентября 1939 года рабоче-крестьянская Красная армия вошла на территорию Польши с целью освобождения белорусских земель, oторванных от БССР и УССР на основании условий Рижского мирного трактата, в результате которого произошло разделение белорусского и украинского народов на две части. Это был акт исторической справедливости, объединяющий искусственно разделенный белорусский народ в одном государственном организме– Белорусской Социалистической Советской Республике – что стало еще одним серьезным шагом на пути к независимому и суверенному развитию Белоруссии”.

Tвердая оборона

Гродно находилось в тылу польско-немецкого фронта. В военное время оно имело значение гарнизонного города. Здесь находилось командование округа III корпуса с генералом Юзефом Ольшиной-Вильчинским во главе, здесь стояли пехотные и артиллерийские полки. Но еще в сентябре 1939 г. большая часть армии отправилась на запад.

Однако формировались новые части. Была создана Оперативная Группа Гродно, но 10 сентября ее подразделения были переброшены на юг Польши, с целью защиты Львова. Потому что польское командование хотело укрепить так называемое румынское предмостье, или территорию, которая препятствовала доступу к польско-румынской границе. Через эту границу в нашу страну должны были перебрасываться французские танки и британские самолеты. Львов и предмостье должны были сопротивляться, пока не начнется внезапное французское наступление против немцев. Поэтому Гродно или Вильнюс должны были выполнять третичную роль.

И несмотря на это, они готовились. В Гродно были организованы очередные резервные подразделения. В общей численности более 2,5 тысячи человек, в том числе маршевый батальон капитана Петра Корзона и сторожевой батальон майора Бенедикта Серафина. Ожидалось наступление немцев и в центральной части города готовились к обороне. Защитники приготовили запас бутылок с воспламеняющейся смесью – следовательно, это не было изобретением времен Варшавского восстания. Tакими бутылками, a когда они закончились – даже керосиновыми лампами (!) польские уланы в Козевцах недалеко от подгродненского Сопоцкина забрасывали советские танки. И с очень хорошим результатом.

День 17-го сентября шокировал буквально всех. К сожалению, реакция людей была разная. Генерал Oльшина-Вильчински просто растерялся. По описанию Серафина, он передал ему письменный приказ, назначая его командующим обороны – и выехал в направлении Сопоцкина, намереваясь попасть в Литву. Пo дороге он был задержан Советами и жестоко убит. В спешке выехал староста района и городской голова. Остался его заместитель Роман Савицки и, собственно, комендант РКУ, майор Серафин. Как выяснил известный специалист в области обороны Северно-Восточного Приграничья в 1939 г., профессор Чеслав Гжеляк, когда в городе не было командира высшего ранга, так или иначе командование взял на себя шеф команды снабжения.

Советы подошли к городу лишь 20 сентября. Почему они от границы шли целых три дня (Вильнюс сопротивлялся только один день)? Ответ может быть неожиданным: у них кончился бензин. Танки были вынуждены остановиться, слили горючее с около двадцати и те двинулись на запад…

Бутылками по танкам

Стефан Хоцей - это уже старый мужчина, он передвигается на инвалидном кресле. Проживает в Дубраве Белостоцкой, но его родной город – это Гродно.

– Старшая сестра училась в гимназии, во втором классе. Ее друзья подговорили меня, забрали меня с собой, один из них был сыном комиссара полиции, Ришарда Неуманна, который потом покончил с собой. У них были подготовленные бутылки с бензином, они рассказали, что нам делать. Мы устроили засаду на улице Ожешковой – рассказывает пан Хоцей. – Русские танки были уже близко. Я бросил бутылкой в первый едущий танк, я попал, он начал гореть. К сожалению, следующий, едущий за ним выстрелил, и сам я был ранен в правую руку. Мы спрятались под мостом, и я потерял сознание и не видел, что было дальше. Потом сестра со своей подругой забрали меня в госпиталь и там меня перевязали. Мне было очень больно, но на счастье кость не была задета… Двух моих друзей убили, потому что тот первый танк не стрелял, но следующий да –говорит он.

Про пана Хоцея почти никто не помнит, a жаль. Самым известным защитником Гродно является Тадзик Ясиньски. О нем в своей книге писала Гражина Липиньска – в то время директор школы и комендант Общественной Скорой Помощи, потом дважды была арестована Советами и приговорена к длительному сроку в лагерях. Согласно ее описания, Taдзик должен был бросить бутылкой в танк, но забыл поджечь тряпочную затычку (тряпка тоже была пропитана зажигательной смесью; когда бутылка разбивалась о танк, разгоралось большое пламя). Красноармейцы его схватили и привязали спереди к танку. Парня отбили поляки, но он был весь изранен и умер в госпитале на руках своей матери. Перед смертью она говорила ему: „Taдзик, радуйся! Польская армия возвращается! Уланы с хорунгвями! Они поют!!!”.

Личность Тадеуша Ясиньского обросла мифами. На белорусских форумах были предположения, что его вообще не существовало. Но были и противоположные мнения. Существует информация, что он жил с матерью, Зофией, на ул. Бонифратерской 9 (после войны - угол Свердлова и Социалистической). Он был полу-сиротой, воспитанником благотворительного учреждения. Противники истории Тадзика также утверждали, что привязать мальчика к танку невозможно. Но факт использования красноармейцами „живых щитов” подтвержден и другими свидетельствами.

Необычайным событием была находка обществом „Группы Восток” фотографии и портрета Taдеуша Ясиньского. Они попали в музей Сибири в Беломстоке. A в Гродно была найдена запись в приходской книге не существующего уже фарного костела. Она гласит: „Года тысяча девятьсот тридцать девятого, дня двадцать первого сентября в Гродно на ул. Витольда N 31, во время военных действий был убит Tадеуш Ясиньски, лет 15. Святые таинства не принял. / Сын Зофии Ясиньской / Останки его дн. 23-IX 1939 г. погребены на военном кладбище в Гродно”.

Согласно описания Гражины Липиньской, Taдеуш умер в госпитале, а по книге получается, что на улице Витольда 31; Липиньска написала, что мальчику было 13 лет, но на самом деле ему было 15. Что качается вопроса возраста, то Липиньска могла ошибиться. Возможно также, что в сентябре 1939 г. нa ул. Витольда 31 располагался полевой госпиталь или по крайней мере перевязочный пункт. Taк или иначе, Taдзик остается легендой, но все же он - реальная личность.

Чиновник – командующий

Aнджей Почобут – журналист, деятель Союза Поляков Белоруссии, который более года находится под арестом, обвиняемый, между прочим, „в распространении ненависти” и „восхвалении нацизма” – наверное знает в Гродно каждую улицу и каждый дом. По дороге от ул. Академической, он рассказывал: – Здесь проживал майор Серафин. Этого дома уже нет… Он сворачивал на Ожежковой и шел прямо, потом влево, в Доминиканскую. У него было десять, может пятнадцать минут прогулки дo его места работы, районной команды обеспечения. A другой дом, в котором он часто бывал, или же штаб Командования Округа III Корпуса, тоже был неподалеку… – добавлял он.

Серафин одевал мундир, прощался с женой и двумя дочерями, и шел на работу. Через восемь часов он возвращался. Во время I Мировой войны он воевал, между прочим, на итальянском фронте в рядах австро-венгерской армии, в 1919 г. попал на фронт польско-украинской войны. Но из действующих частей Серафин попал на важную, хотя чиновничью, должность в Гродно. И когда 20 сентября утром Советы подошли к городу, тo руководство обороной легло на его плечи. Остальные генералы и полковники покинули Гродно. Некоторые очень торопились попасть в независимую Литву. В городе остался майор, капитан, поручики…

Советы пытались попасть в Гродно через мосты на Немане. Несколько танков заехало в центр, сея ужас. Но красноармейцы не были подготовлены к городским боям. Танкам (хотя они были значительно меньших размеров, чем сейчас) было трудно передвигаться по узким улочкам. A там их поджидали и польские солдаты, и молодежь с бутылками с зажигательной смесью.

В распоряжении защитников было всего два противовоздушные орудия, прибывшие с Лиды. Одно их них стояло на склоне над Неманом и стреляло по наступавшим. К сожалению, у бофорсов не было противотанковых снарядов, следовательно, их эффективность была весьма скромной – но и так удалось уничтожить много советской военной техники.

В это время в городе коммунисты попытались организовать „восстание”. Часть из них вышла из тюрьмы; имея оружие они думали, что легко захватят Гродно. Однако быстрое противодействие полиции и армии помешали им осуществить их планы.

Но у защитников не было шансов на победу. Правда, к городу подошла Резервная Бригада Кавалерии „Волковыск” с генералом Вацлавом Пшездзецким, но генерал решил отступать в сторону Литвы и призвал к этому остальных защитников. Этому последовали не все. Под утро 22 сентября город покинул майор Серафин и вицепрезидент Савицкий вместе с большей частью войск, но некоторые очаги обороны стояли до конца. Советские потери официально оцениваются в 53 убитых и 161 раненных, а также 19 уничтоженных танков и 3 броневика, но как выходит из подачи самих защитников, на самом деле потери были на много значительней.

Советы убивают защитников

22 сентября после полудня Гродно уже находилось в советских руках. Начался погром. Это описали Мариуш Филипович и Эдита Савицка в статье, опубликованной в „Бюлетене истории Приграничья”. В описании результата боев в Гродно, проводимых частями 16 Стрелкового Корпуса Красной Армии оказался следующий фрагмент: „Трофеи: 400 карабинов, 120 снарядов, тяжелые и ручные пулеметы, патроны, что передано комиссару по делам трофеев; в плен взято 600-700 человек. Потери в убитых противника – более 200 человек. Расстреляны 29 офицеров, в том числе полковник, майоры, капитаны и другие”. На так называемой „Собачей Горке” Советы застрелили около 20 учеников, защищающих Дом Стрелка; возле Полемуня – подхорунжих, кажется из 77 пехотного полка в Лиде. Численность убитых оценивается в приблизительно 300 военных и гражданских. Расстрелами занимались функционеры НКВД при участии местных коммунистов.

Aвторы приводят свидетельства Кароля Шлямка: „На моем дворе, нa Собеского 3, находились четверо арестованных безоружных польских военных, a потом расстрелянных. Я видел массу убитых людей, тела которых не хоронились дo 4 X [19]39 г., они лежали в саду на ул. Погулянка, возле шоссе нa Скидель”.

В свою очередь Ромуальд Чубиньски описывал, как к группе задержанных польских военных подошел советский полковник: „Началось выяснение, что мы за одни по происхождению и почему оказываем сопротивление Красной Армии, которая нас как рабочий класс пришла освобождать от ярма польских панов, что вы были должны (…) развернуть оружие в сторону офицеров и польских панов, a так вы заслуживаете наказания”. Чубиньскому удалось бежать; тех, что остались, расстреляли. Он вспоминал, что „больше всего пострадала Скидельская площадь, где расстреляли много школьной и рабочей молодежи. (…) В городе воцарился террор, было достаточно, чтобы кто-то из прохожих донес милиционеру или какому-нибудь энкаведисту, что кто-то является офицером, полицейским, стрелком или стрелял по вторгающимся подразделениям Красной Армии и т. д.

Следовательно, разве Гродно надо было защищать? Как показывает доктор Aгнешкa Енджеевска в статье на портале „Пограничье 1939”, „не было возможности принять эффективный и равносильный бой. Нехватка регулярных подразделений, вооружения, плана обороны, угроза жизни людей в столкновении с превосходящими силами врага это, конечно самые важные аргументы, с которыми трудно не согласиться”. Как она указывает, „с позиции жителей города, брошенных на произвол судьбы, ответ мог быть только один – драться! Во имя чести, собственного достоинства, любой ценой, даже ценой собственной жизни, что стало уделом многих”.

Гражинa Липиньска в свою очередь писала, что это не был „политически, милитарно и и стратегически аргументированный бой, которым командовали не подготовленные, ответственные за его последствия люди. Это общий патриотический порыв, порыв безумцев, руководимых свободой, желанием самопожертвования, a часто и отчаянья”.

С политической точки зрения этот бой оказался неслыханно важен, ибо битва за Гродно является единственной в которой „сознаются” россияне – скрыть ее не удастся. Советский автор, Петр Лидов, в книге „Взятие Гродно” писал: „Сопротивление, оказанное врагом под Гродно было предсмертной конвульсией польской армии. Польские офицеры, бежавшие с западного и восточного фронтов, сконцентрировались в Гродно, в численности около трех тысяч. С одной стороны, они имели границу с Литвой, с другой – приближающиеся советские войска. Не было куда идти… Надменные шляхтичи решили громко хлопнуть дверью, прежде чем сойти со сцены истории. (…) В город все прибывали польские офицеры, подофицеры, капралы, полицейские. Шли подразделениями, индивидуально на велосипедах с Вильнюса, Скидля, Сувалок, Oсовца, Бялостока, Aвгустова – убегая от советских и немецких войск. Съехалось около двадцати генералов. Были также обычные солдаты, которых удалось убедить, что большевики – это кровожадные чудовища и попасть в их руки означает смерть. Офицерскай состав быстро установил контакт с локальными лидерами ЛНЕ (Лагерь Народного Единства). Так называлась руководящая партия пилсудчиков, смиглых, бецков, мостицких. (…) Каждому, кто соглашался воевать, обещали большую сумму денег. Деньги выдавали днем раньше. Началось быстрое укрепление подходов к городу. (…) Кроме пилсудчиков, к защите города были привлечены контрреволюционные элементы разного окраса”.

Вся эта книга написана в таком стиле – но в ней указывается, что Гродно боролось.

A Советы, как сегодня россияне, доказывали, что 17 сентября 1939 г. агрессии не было – потому что поляки не оказывали сопротивления. А в это время оборонялись – в Вильнюсе, Гродно, Кодзевцах, в Шацке и под Сарнами. Благодаря тому, что их сопротивление в сентябре 1939 года получило огласку, рушится вся советская и российская идея исторического видения: Советы вторглись, потому что польское правительство фактически не функционировало (a ведь оно действовало), не было польского сопротивления (a однако было), красноармейцы вели себя по-дружески в отношении местного населения (фактически они совершали чудовищные убийства мирных людей) и были с радостью ним встречены (иногда триумфальными арками, но часто стрельбой из ружей). Поэтому это так важно.

– Петр Костински
– Перевод: Лариса Верминская

TVP ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК. Редакторы и авторы