Благословен бучуком. Кем является новый покровитель и защитник украинской армии?
04.05.2022
Казачий гетман, шедший с Речью Посполитой на Москву, умер от ран под Хоцимом, а меч, вручённый ему королём Владиславом покоится с ним в замке Вавель. Кто может быть лучшим покровителем польско-украинского братства по оружию для авторов речей, приуроченных ко всяческим мероприятиям? Чудесный покровитель, но правда, как это обычно бывает, немного сложнее, чем в речах. Его похороны состоялись 400 лет назад, 28 апреля 1622 года.
Начнем вместо избитого: "он родился в..." (тем более, что неизвестно, когда и где он родился...) с панегирика в честь Сагайдачного. Панегирик этот понятен и без перевода, а если его транскрибировать латиницей, будет понятен даже польскому читателю, хотя это, практически, древнерусский четырехсотлетней давности:
Бо як Греція звиша Нестора-героя,
Ахіллеса, Аякса, а Гектора — Троя,
І атенці як царя хвалять Періклеса,
Честять славного в одно ще й Темістоклеса,
Рим сміливого свого хвалить Курціуса
І щасливого в бою славить Помпеуса
Сагайдачний на Русі хай дістане славу,
В вічну пам’ять те ім’я занесуть по праву!
Звучит здорово, не так ли? «Афиняне як царя хвалят Периклеса…» Так выглядит древнерусский (модернизированный) вариант, написанный автором, получившим образование в Замосцкой и Краковской академиях, на примерах латинской риторики. Поэтому давайте также напишем несколько слов об авторе панегирика, потому что они оба вводят нас в суть споров и дилемм, которыми отмечена карьера Петра Конашевича-Сагайдачного.
Автор панегирика - Касьян Каликст Сакович (1578-1647, напомним, всё-таки, эти энциклопедические подробности) - не только почти ровесник Сагайдачного, но и равный ему по происхождению, состоянию, классу и - до определенного момента - карьерному пути: до предпоследней развилки...
Два пути сыновей земли Русской
Касьян Сакович был сыном православного священнослужителя (который по уровню привилегий приравнивался в то время к мелкому дворянину) в Бельском крае. Он изучал гуманитарные науки в Кракове и Замости, а затем оказался при дворе владыки (православного епископа) Перемышля - Афанасия и, развив там свои навыки, начал блестящую карьеру: учителя, чтеца, а вскоре и ректора православной Братской школы в Киеве, который входил тогда в территорию Речи Посполитой, затем в Люблине.
Однако в 1625 году Касьян Сакович переходит в лоно Брестской унии - и униатской церкви. «Я не хочу православной веры». И с тех пор принимает участие, уже на униатской стороне, в диспутах и полемике, возглавляет монастырь в Дубно (который при его правлении перешел в «униатскую веру») и, наконец, в 1641 г., с разрешения самого папы , меняет обряд на римско-католический и живет как настоятель августинцев в Кракове...
Вернёмся к нашей теме. А в это время Петр Конашевич, известный как Сагайдачный, родился (давайте уж скажем и об этом) в 1570 или 1578 году, вероятно, в Кульчицах в Перемышле, в мелкодворянской или купеческой семье. Он получил образование в лучшей на тот момент, равной по уровню Замостской - Польской, но православной академии в Остроге, служил при дворе киевского судьи Яна Аксака, а затем начал блестящую карьеру в качестве офицера и стратега: загонщик, лейтенант, кошевой, и наконец - правая рука короля Владислава…
И Касьян, и Петр читали в школах Аристотеля и Цицерона, получая знания о справедливой римской системе и о предводительстве Сципиона; оба были политически gente Rutheni, nationale Poloni (люди русские, польской национальности). Они оба остались верны королю и короне, сделав, как и их предки, головокружительную карьеру. Только, вот, Пётр (Петро) остался верен православной вере столь же пламенно, как Касьян - вере католической. Оба стояли на своей стороне, несмотря ни на обиды, ни на потери милостей от государя. Рыцари. Люди правил.
Дети Унии в ссоре
Ах, эта Уния! Брестская уния, конечно, та, что в 1596 году: не единственное, но величайшее, и единственное живущее до сегодняшнего дня восстановление единства Церквей, разрозненных в 1054 году в Константинополе из-за местных и римских амбиций!
Для этого были серьезные причины, не только богословские, но и политические. Речь Посполитая имела среди своих подданных православных граждан с середины XIV века, со времен Казимира Великого, но после Люблинской унии православие стало второй религией в стране. В то же время, ввиду ослабления патриаршества в Константинополе, находившегося под властью Османской империи, Москва все более амбициозно стремилась к роли защитника и покровительницы православных народов.
Москва, с которой Речь Посполитая все чаще вступала в спор уже не о границе, а в спор стратегический. Москва, оспаривающая право Великого княжества Литовского на свои «русинские» земли и так же, как два, три и четыре века спустя, соглашающаяся на существование Польши лишь в качестве крохотной страны у берегов Вислы...
Уния, как союз, восстанавливающий единство церквей, гармонию в государстве и в то же время лишающий Москву влияния над четырьмя миллионами подданных? Да, это имело смысл даже в эпоху, когда в распоряжении Кремля еще не было социальных сетей. Но на карту было поставлено слишком много политических, региональных, церковных и прежде всего частных интересов, чтобы это гладко сработало.
Церковный союз по определению однозначен: он либо есть, либо его нет. Нельзя быть «частично женатым», осетр не может быть «второй свежести», две церковные структуры не могут быть «немного связаны и немного нет». Либо существуют две иерархии, либо православная структура принимает унию с Римом.
Между тем Речь Посполитая была — по прошествии четырех веков можно сказать "к счастью", но тогда вряд ли кто-то так думал! - слишком сильна, чтобы смириться с существованием подчиненной Москве православной иерархии, - и слишком слаба, чтобы заставить православные структуры присоединиться к Брестской унии и признать первенство Рима.
Результатом стала, как сказал бы Касьян Сакович и другие ораторы того времени, «дискордия», то есть отсутствие единства и хаос. Православная церковь и её иерархия функционировали де-факто, но де-юре, в течение 40 лет — до 1633 года — были незаконны.
Королевство из картона
Речь Посполитая из картона? Ну, не совсем, скорее - хрупкая система равновесия, взаимных услуг, поползновений и закрывания глаз. Осенью 1596 г., параллельно с синодом в Бресте, устанавливающим унию с Римом, состоялся «антисинод» православных верующих во главе с львовским епископом Гедеоном Балабаном, который осудил акт унии и лишил «униатских» иерархов епископских полномочий. Прошел десяток-другой лет "наездов"- мелких захватов отдельных монастырей, академий, школ и храмов, то униатами, то православными - порой хитростью, потрой с молчаливого благословения местного магната, а то и силой .
А ещё - невероятный всплеск полемической богословской литературы. Ведь речь шла не только о захвате монастыря у «чужих». Надо ведь всем показать, что они были неправы! Поэтому помимо полемики католиков с арианами, католиков с лютеранами, католиков с кальвинистами, кальвинистов с арианами, чешских братьев с лютеранами, католиков с православными и ариан с евреями (этот список, как и в лиговой системе игр, может расширяться - все полемизировали со всеми!) - о духовном богатстве Речи Посполитой свидетельствуют сотни брошюр, листовок политико-богословского характера а также сотни диссертаций униата — или, как тогда называли - «Дыжуницы».
Местная соль, мед, варенье из лепестков роз... Главное отличие: поляки любят кислое, а украинцы - сладкое.
узнать больше
Конечно: и эта полемика, и «двуиерархия» в восточных воеводствах лучше всего показывают, насколько толерантной была Польская Республика и насколько в этом она совершенно отличалась от Западной Европы, где в то время католики резали гугенотов, а кальвинисты сжигали католиков и противников триединства на костре. А вот последователи православной церкви в первые годы XVII века могли чувствовать себя немного «гражданами второй категории» — и стремиться к тому, чтобы православная иерархия вернула себе свое законное положение.
И только зная все это - можно восхищаться Петром Конашевичем-Сагайдачным. Он чувствовал себя обиженным, оставался верным православию, стремился восстановить его славу. И в этом он оставался защитником границ Польской Республики, ее карающей шпагой - и верным подданным короля.
Пример Замойского
Также, как в Греции не сохранилось записей о начале карьеры Гомера, а в Риме - Помпея, о дебюте Петра Конашевича можно только догадываться: вероятно, он принимал участие в походах на Молдову; его участие определенно зафиксировано в экспедиции Яна Замойского в Ливонию в 1602 году.
Однако военном искусстве он совершенствуется постепенно. Можно с уверенностью предположить, что, помимо владения саблей и мечом, он был отличным лучником. Отсюда это прозвище, часто даваемое казакам, в случае с гетманом Конашевичем стало второй частью фамилии в его историографии. Ведь слово «сагайдачный» происходит от сагайдаку, то есть футляра, вмещающего в себя небольшой татарский лук и колчан со стрелами. С татарами воевали, и у татар эти колчаны отнимали... Кто знает, когда юный Пётр впервые стрелой сразил московского шпиона или летящего сокола? Может, в Валахии, тоже с войском Замойского? А может под Смоленском, с отрядами лисовчиков?
Возможно, он перенял свой талант к стрельбе из лука у татар, но более серьезные примеры для подражания он искал в другом месте. Соскоблив позолоту с панегирика, остается неоспоримый факт: в 30 лет он командует отрядом численностью более трех тысяч человек. Для этого мало иметь талант к фехтованию, сильную голову или кулак: здесь надо планировать. Уже не сотник, а полковник - он умел управлять людьми. И не позволял баловства - ни на Валахии, ни в Ливонии. Он был выпускником Острога, но там, в свою очередь, обучали риторики, воспитанные в Замосцкой академии. Покровитель обязывает!
Що чуже, ніколи він того не хапав,
Із Замойського у цім приклад завжди брав.
Между тем казачьи войска становились все более нужными Речи Посполитой — не только как морские пехотинцы или десантники, совершающие вылазки в тыл Москвы, — но и как постоянная системная защита от растущей мощи Крымского ханства. А оно не становилось сильнее само по себе. В 17 веке секреты войны чужими руками («proxy war» англ.) были так же хорошо известны, как и сегодня. Зачем нарушать «вечный мир» между Османской Портой и Речью Посполитой, когда можно с помощью татар грызться друг с другом? Военный эффект тот же, а дипломатические осложнения меньше.
Но этот "военный эффект" означал разоренное Подолье и тысячи людей угнанных в рабство. Это, в свою очередь, было хорошо известно казакам. И Сагайдачному.
Україна тим військом себе захищає
Де ж нема запорожців — татарин гуляє.
В козака хоч ні зброї, ані шишака,
Дожене поганина, лиш дай лошака!
Морские пехотинцы хотят быть в реестре
Это войско ждало привилегий - и в этом причина второго из внутренних конфликтов, тлеющих на восточных территориях Речи Посполитой в первой половине XVII века. Спор о так называемом реестре, т. е. число казаков, зачисленных в личный список солдат и, таким образом, оставшихся на содержании государства.
Дело было не только в довольствии. Хотя запись в реестр отнюдь не была равносильна получению дворянства — она открывала, по крайней мере теоретически, такие шансы в будущем. А в настоящем - ограждала от любых попыток помещиков злоупотреблять личной властью. Это было и символическое отличие: «Реестровые казаки» были лучше вооружены, опытнее, сильнее, хорошо одеты и вооружены. Можно было бы сказать — если бы дело происходило у берегов Сены, а не Днепра — Мушкетеры кардинала!
Неудивительно, что размер и долговечность реестра были постоянным предметом споров. В первом сохранившемся списке от 1572 г. числилось 400 казаков. В 1637 г., за 11 лет до восстания Хмельницкого, это число было в двадцать раз больше: «зарегистрированных» было восемь тысяч. Много? Много. Но недостаточно.
Это число было предметом постоянных переговоров между Короной и казаками. И нужно понимать обе стороны: казаки рассчитывали на жалованье, а тем более - на гарантию свобод и привилегий. У Речи Посполитой, испытывающей проблемы со сбором налогов, никогда не было достаточно денег для наемных войск, и она не хотела заключать своего рода контракт с войском, скажем так, довольно непокорным. Которое лучше было использовать в прокси-войнах, чем брать на себя полную ответственность за него.
Конашевич-Сагайдачный и здесь был образцом баланса. Он требовал, чтобы его люди были внесены в реестр. Но он также заключил как минимум два соглашения между беспокойными казаками и короной: Ольшанское (1617 г.) и Раставецкое (1619 г.).
А между тем он подтвердил свой талант полководца, уже будучи избранным гетьманом. Опять же на ум приходит сравнение с морской пехотой - потому что это была беспрецедентная операция в Европе того времени:
Досягнув, що військо те в гетьмани обрало,
Мужньо з ним воно татар, турків розбивало.
Він за гетьманства свого взяв був місто Кафу —
Цісар турський там зазнав немалого страху!
И, ведь, на самом деле: на плоскодонках, то есть чибисах, казаки отправлялись вниз по Днепру и раньше. И не только по Днепру: в начале XVII века они контролировали всю прибрежную полосу между Крымом и Стамбулом (т.е. Царьгородом), видимо, сам Сагайдачный раз или два имел возможность захватить Золотой Рог...
Море, наше (Черное) море
Не мудрёное дело — прокрасться под покровом ночи, обезглавить охрану и забрать добычу. Но – захватить крепость, построенную на римских, даже греческих фундаментах, знаменитую крымскую Каффу, или Феодосию!
Вот-вот. Правда, турецкого властелина за стенами Каффы не было, но остальные факты не вызывают сомнений. Сагайдачный во главе своих людей в 1615 г. опустошил два порта близ Стамбула, разбил турецкий флот в устье Дуная и, разумеется, разорил Очаков. Убедившись, что его люди прекрасно справляются с таким зыбким полем боя, весной следующего года он уничтожил флот Али-паши у берегов Крыма, затем захватил Каффу, освободив при этом несколько тысяч пленных христиан!
Узнать. Поговорить. Может быть, в случае успеха, конвертировать.
узнать больше
А ведь это еще не конец: Якуб Собеский (краковский кастелян, русинский воевода и отец Яна) упомянет в своих заметках, что в тот же сезон жертвами казаков стали и другие могущественные города, в том числе Трапезунт и Синопа. Это старые княжества Понт и Пафлагония, на южном берегу Черного моря: неужели войска Сагайдачного освоили даже далёкое судоходство?
Он освоил судоходство, овладел искусством военного сражения. Во время Московского похода князя Владислава в 1618 году войска Сагайдачного резвились так, что места их триумфов можно было отметить на карте курсирования подмосковных электричек.. В половине июля — Елец и Зарайск, в августе Сагайдачный форсирует Оку под Коломной, в октябре присоединяется к Владиславу под Тушиным.
Ни Владислав, ни Сагайдачный не знали тогда, что свой самый результативный рукопашный (и к тому же последний) бой будут вести плечом к плечу, почти ровно через три года, во многих верстах от Москвы: под Хотином.
Озноб, дезертирство, лихорадка
Осенью Петр Конашевич-Сагайдачный, добившись от Зигмунда III утверждения указа против новопоставленных православных епископов (защитник веры!), направил свои войска на юг. Еще под Могилевом, в результате внезапной атаки турков, ему прострелили руку. Эта инфекция вызовет смерть: однако гетман, с лихорадкой, идет дальше. 1 сентября 1621 года под Хотином к царскому войску присоединилось более 20-тысячное казацкое войско.
В течение двух месяцев казачьи войска стоят на левом крыле - подвергаясь штурму и обстрелу османской армией. Дожди, дезертирства, лихорадка. Лихорадка, дезертирства, озноб. Ян Кароль Ходкевич умирает 24 сентября, о чем, к сожалению, турки узнают сразу. Рухнет ли оборона крепости? Нет! В разгар общего штурма, который начался утром 28 сентября, Сагайдачный организует контратаку, которая лишает янычар всего их импульса. На следующее утро начались мирные переговоры, и 9 октября договор был подписан. Граница проходила по Днестру.
Этот самый меч из тех времён. Давным-давно это был настоящий кончар, хотя, скорее всего, с самого начала был выкован как церемониальное оружие, так называемый «меч справедливости». На клинке отчетливо видна надпись: VLADISLAVS + Konasevicio Koszovio ad Chocimum Contra Osmanum. Владислав дарит своему кошевому гетману Конашевичу под Хотином, со времен битвы с османами...
Этот меч должен был отправиться из Вавеля в Киев в марте этого года, на празднование 400-летия со дня смерти Сагайдачного. Он туда поедет чуть позже. Когда москалей окончательно прогонят.
Сагайдачный отправился в Киев в октябре 1621 года. Он ехал в подаренной Владиславом карете с парой лошадей, с медальоном на груди: на оборотной стороне изображение Сигизмунда III, украшенное рубинами, на аверсе - орел Речи Посполитой, украшенный сапфирами.
Однако поехал он без обещания увеличения реестра и восстановления прав и титулов православных епископов. То ли эта досада подорвала его здоровье, то ли стрептококки и турецкой пули, от которых иногда не помогает даже украшенный сапфирами орел?
